Белокурая гейша

И его пенис.

Небеса одарили его своей улыбкой, заполнив его мечтания развязыванием шелкового пояса, соскальзыванием кимоно, рассыпанием длинных черных волос по обнаженной коже. Все это породило в нем отклик настолько мощный, что он засомневался, грезит ли он, или все происходит наяву. Барон улыбнулся, затем застонал. Он просто обязан трахнуть майко - этому вульгарному слову он научился в Америке и сделал его частью своего словарного запаса. Сначала он снимет с нее кимоно, затем станет медленно разворачивать шелк с грудей и ног, точно постепенно, один за другим обрывая лепестки девственно-белой хризантемы, пока ее женская сущность не предстанет перед его глазами. Чтобы смотреть. Пробовать на вкус. Обладать.

Тут он вспомнил, что он здесь не один.

Мальчишка-слуга.

Уголком глаза барон Тонда заметил чью-то убегающую прочь тень. Убегающую быстро. Он снова застонал. Этот мальчишка тоже хочет трахнуть майко. Кто может обвинить его в желании полюбоваться прекрасной девушкой? Но заносчивый юнец должен получить за это справедливое наказание. Барон знал, что нужно выказывать уважение перед всяким, кто находится вне его социального круга, независимо от того, платит ли он за полученный подарок или мстит за причиненное оскорбление. В любом случае он обязан оставаться верным кодексу самурая, согласно которому нужно отдавать любой возникший долг.

В данном случае то был долг оскорбления, нанесенного ему, человеку высокого статуса, слугой, который приблизился к нему, не кланяясь должным образом все время. Мальчишка тоже это знал, поэтому и сбежал, едва заметив, что барон спускается с веранды. Самурай заворчал. Другие лишались головы и за меньшее оскорбление. Хотя ношение при себе мечей было запрещено законом несколько лет назад, принц Кира наслаждался знаком отличия Имперского двора благодаря своим обширным земельным владениям. Его самураи, и барон Тонда в особенности, обладали привилегией подвергать мгновенной смерти любого, кто нарушил закон, даже за такое малое правонарушение, как, например, ношение сандалий крестьянами.

Барон решил, что откровенное восхищение красотой девушки можно расценивать не просто как оскорбление. Он тщательно следил за своими руками, не позволяя пальцам ласкать свой увеличившийся в размерах пенис. Юнец не имел никакого права смотреть на обнаженную майко и разжигать свою страсть, созерцая ее гибкое тело, извивающееся в экзотических позах и поддразнивающее то кусочком обнаженной груди, то стройной ноги.

Не успел барон вытащить свой меч, чтобы совершить акт мести над мальчишкой-слугой, как девушка повернулась прямо к нему, и в этот момент ее шелковый халат распахнулся, точно хитрая лисичка дернула его своими острыми зубками, являя взору Тонды груди майко и нижнюю часть туловища. Она прикрыла себя веером, но недостаточно быстро, и он заметил ее лобковые волосы - такие яркие и ослепительные, будто сама богиня солнца превратила их в чистое золото.

Золотистые лобковые волосы.

Нет, ему это только померещилось. Он выпил слишком много сакэ, рисовой водки, которую чашка за чашкой подливала ему щедрой рукой хозяйка чайного дома, и теперь им овладевают видения. Он на самом деле не видел светлых волос на ее бугорке в низу живота, не так ли?

Губы барона увлажнились от предвкушения, на языке он ощутил сладость, стало трудно дышать. Он попытался заговорить, но потерял голос и почти лишился головы при виде подобного зрелища. Может ли эта девушка быть той самой, кого он разыскивает? Только повзрослевшей? Ее утонченность, ее прямой нос, полные груди и высокий рост вполне могли означать, что она дочь гайджина.

Трясущейся рукой Тонда отложил меч в сторону, и его острое лезвие оставило крошечный порез на его бледно-голубом шелковом одеянии. Он застонал, погруженный в самые сладостные мысли, наблюдая за тем, как майко упала на колени и села на свои ноги, открыв его взору мягкую линию груди. Он уложит ее на свой футон, но прежде нужно узнать, та ли это девушка, которую он ищет.

Борясь с желанием броситься вперед и схватить ее, барон уверял себя, что сумеет выкупить ее у владелицы чайного дома, не открывая истинной причины своего интереса. А до тех пор он прикажет двоим своим личным слугам охранять девушку, чтобы удостовериться, что ей не причинят никакого вреда.

Дрожа всем телом и ощущая выступившие на лице капельки пота, Тонда уверял себя, что ему не придется долго ждать. Эта девушка не была проституткой низшего сорта, вынужденной с помощью своей личной печати вести подсчет своим любовникам, но майко в одном из древнейших чайных домов Понто-Чо. Мужчины, желающие купить право первой ночи с ней, должны были обратиться к владелице чайного дома. Он улыбнулся. Там, где другие потерпели поражение, он преуспеет.

Сердце его неистово колотилось в груди. А что, если владелица чайного дома откажется продать девушку?

Нет. Это немыслимо. Он предложит ей такую огромную цену, от которой просто невозможно будет отказаться.

Колени барона ослабели, и он прислонился к ширме, чуть не опрокинув ее. Он тут же восстановил баланс, но не способность размышлять трезво. Одна мысль билась в его сознании, невысказанные слова, все громче и настойчивее звучащие в его голове на несколько голосов сразу. Разум нашептывал ему одно, а жажда наслаждений - другое. Убей ее, как приказал принц. Подожди, удерживало сердце. Сначала трахни ее.

Барон ощутил жар, точно тело его накрыли тяжелой москитной сеткой. Он не двинулся с места. Не мог. Он наблюдал, как в танце девушка обнажила перед ним изгиб своих белоснежных плеч, стройные бедра, округлые полные груди, скрытые за розовым шелком кимоно.

Он представлял, как с силой будет скручивать ее соски, заставляя кричать от болезненного наслаждения, а затем, прежде чем она успеет перевести дыхание, проникнет в ее лоно и станет насаживать на свой нефритовый стержень снова и снова, надавливая и атакуя, отчего девушка станет молить о жизни и смерти.

Минуты текли. Пять, десять. Он не мог бы сказать точнее. Барон растворился в своих сексуальных фантазиях, приведших его в состояние возвышенного очарования вне времени. На теле его выступил пот, пламя, сжигающее чресла, доводило его до состояния умопомрачения. Страсть, единственная эмоция, не поддающаяся его контролю, терзала его подобно двум отточенным мечам, приставленным к его боку и заставляющим кричать от боли. Тонда не в состоянии был ждать дольше. Если только эта девушка не была галлюцинацией или богиней, сошедшей на землю из своего небесного храма, он соблазнит ее, трахнет ее, а потом убьет.

Он сильно заблуждался.

Глава 6

- Хиса-дон, где ты? - окончив танец, хриплым шепотом позвала я, пряча лицо за раскрытым веером. До меня донеслось лишь слабое эхо моего голоса. Иного ответа не было. Неужели я лишь вообразила его присутствие? - Хиса-дон, - снова позвала я и снова не получила отклика.

Висящий над головой фонарь заливал пространство вокруг мягким розоватым светом, а бумажная дверь, ведущая в чайный дом, была наполовину открыта. Я была уверена, что юноша стоял за золотистой ширмой, задыхаясь от страсти. Несколько раз я слышала издаваемые им несвязные звуки, затрудненное дыхание, стон удовольствия. Он был очень занят своей набедренной повязкой, как сказала бы Марико. Теперь же он исчез так быстро, будто был таким же нереальным, как фиолетово-розовая дымка, висящая над рекой Камо по утрам, которой мне так нравилось любоваться.

Медленно развернувшись, я осмелилась посмотреть на Марико. Она была одна. Юки также исчезла, прежде чем я смогла обвинить ее в том, что она распахнула мой халат. Марико продолжала сидеть на коленях, настраивая струны своей лютни. Я ждала, когда она заговорит со мной, скажет, что я недостойна стать гейшей. К таким словам я была не готова.

- Несмотря на сковывающее нас молчание, - произнесла она, - я чувствую в тебе огромную энергию, точно тлеющий под поверхностью земли костер, жаждущий, чтобы его выпустили на волю и дали возможность вспыхнуть ярким пламенем.