Не в сказке (СИ)

— Дурак ты, — бросил Мир и столкнул его со своих коленей. С трудом поднялся, распрямляя затекшие ноги. Тряхнул волосами, разбрызгивая капли воды и потянулся за шампунем.

— Может быть, — Петр склонил голову к плечу, и щекой прижался к его бедру, задумчиво глядя, как Мир намыливает волосы. — А может мне и правда приятно. Что ты испугался. Хотя, с тебя станется рассматривать меня на предмет как бы так половчее вытащить бездыханное тело, чтоб потом не объяснять, почему Петр Страхов скончался от оргазма в твоем душе.

— Для скончавшегося ты был все еще слишком жив, — хмыкнул Мир, откидывая голову, чтобы смыть пену, попавшую на лицо. — Да и бледность тебе бы не пошла. А ты хотел бы умереть от оргазма? Или все-таки — тихо и спокойно во сне?

— Героически. Или на сцене, — Петр поднялся на ноги и удовлетворённо вздохнул. Ненасытный организм, получив разрядку, наконец, угомонился. Во всяком случае, вид капель воды, стекающих по совершенно потрясающему обнаженному телу Мира, не вызывал в нем острого желания немедля валить на пол и трахать до потери пульса. Но от поцелуя Страхов все-таки не удержался.

— Позер, — не обидно бросил Мир, смывая пену с волос. В последний раз провел по ним и отступил, давая Петру место. — Кофе? Чай? Или я могу не разыгрывать гостеприимного хозяина? — серые глаза мягко искрились от смеха.

— Апельсиновый сок и сигаретку, и можно без дури. Своей хватает, — Петр подставил лицо струйкам воды, всем телом потянулся, чувствуя, как поют мышцы, как звенит каждый нерв. — Обещаю сегодня больше не приставать.

— Тогда обещаю не портить твою физиономию. Хотя не скажу, что у меня не чешутся кулаки, — Мир вылез из кабинки и, накинув на себя полотенце, вышел из ванной. Промокнул волосы, а потом обернул его вокруг бедер.

Апельсиновый сок нашелся в холодильнике. Там же обнаружилась початая бутылка белого «Муската». Мир вернул столик на место, водрузил на него сок, вино и два бокала и, найдя на полу пачку сигарет, прикурил у окна.

Петр вышел минут через пять. Короткие волосы топорщились в разные стороны, полотенце обернуто вокруг бедер. Кажется, даже вот такой, разморенный горячей водой, сексом и усталостью после долгого дня, он был спокоен и уверен в себе.

Он подошел к окну неслышно. Обнял со спины, коснувшись губами мокрых волос.

— Я не буду просить у тебя прощения. Потому что не жалею. И не пожалею никогда.

— А я и не ждал этого от тебя, — Мир пожал плечами. — Ты успокоился? — сделал затяжку и протянул ему, не глядя, свою сигарету.

Страхов принял сигарету и глубоко затянулся. Зажмурился.

— Сейчас? Да. А завтра… не знаю.

Мир только хмыкнул.

— Надеюсь, что завтра ты найдешь себе другой объект, — поколебался немного, но все-таки спросил. — Я могу оставить тебя на ночь. Если хочешь.

— Нет, Мир. Спасибо, но нет.

«Спасибо» за предложение остаться или «спасибо» за…… Петр был рад, что Мир не мог видеть его глаз. Но именно в глазах было вот это: не надейся. Не поможет.

— Если я останусь, мы оба завтра не выйдем из этого дома.

— Как хочешь, — снова пожал плечами Мир и развернулся в его руках. — Я бы сказал тебе «спасибо». Но не буду.

— Это будет лишнее, — кивнул Петр.

Легкость растворялась в реальности. Все верно. Адреналин распадался в крови, прекращая свое будоражащее воздействие. Еще немного и все закончится.

— Надеюсь, завтра на репетиции ты меня ненавидеть не будешь.

— У меня есть причины тебя ненавидеть. Но это — не из их числа, — Мир светло улыбнулся. — Сок?

— Сок, — Петр дернул светлую прядку, поймав ее губами. — А все остальные причины совершенно точно не стоят твоей ненависти. Они слишком мелкие, чтоб о них помнить. Честно. Я вот не помню!

— Ну, еще бы… — хмыкнул Мир, выскальзывая из его рук. Подошел к столу, налил себе вина, а Петру — сока и протянул ему его бокал. — Если я скажу тебе, что из всех друзей Макса ты меня интересовал больше всех, ты сильно зазнаешься?

Сок Петр пил мелкими глоточками, чтобы не посадить голос.

— Даже не знаю, что тебе на твой пассаж ответить. Данька всегда был зубоскалом, Стасик по сей день Веркин подкаблучник, а остальных ты знал плохо. У тебя просто выбор был небогатый. Но… я помню твои слова, Мир. Только жалеть о несбывшемся как-то глупо. Потому и не жалею, что Макс стал нашей точкой пересечения.

— Я разбил вашу с ним дружбу. Прости, — Мир действительно жалел о той сумасшедшей ночи. До сих пор жалел. Петр был любимым другом Макса и когда они начали отдаляться…

— Это все равно случилось бы. Рано или поздно. С тобой или без. На трезвую голову или под кайфом. И все равно мы разошлись бы. Знаешь, как говорят — по-доброму или брыканиями, но случится то, чему была судьба случиться. Вы остались. Я уехал. Вы добились всего здесь, а я исколесил всю Европу и добрый кусок Востока.

— Заметно, — хмыкнул Мир, проводя ладонью по его обнаженной груди. — Мне всегда нравился твой загар.

На самом деле он хотел сказать другое, совсем другое. Но вовремя прикусил язык. Страх хоть и не любит больше Макса, не стоит бередить старые раны.

— Он всегда был на всем теле, — ухмыльнулся Петр. — Да, с самого рождения ни стыда ни совести. Мне даже в порно предлагали сниматься. Очень приватном. А денег предлагали столько, что по нашим меркам я года три мог жить, ни черта не делая, и при этом не бедствовать. Девушка узрела меня, загорающего на пляже с борта своей неприлично дорогой яхты. Первый раз в жизни я смывался под покровом ночи, да еще и из отеля выбирался через служебный выход.

Мир представил себе Петра, улепетывающего от назойливой поклонницы, и чисто, звонко расхохотался. Картинка вышла почти сюрреалистическая.

— Неужели ты отказался от возможности поиметь девушку да еще и неплохо на этом заработать? Или те, которые сами падают к тебе в руки, тебя не привлекают?

— Я не продаюсь, Мир, — Петр поставил опустевший бокал на столик и наклонился за сброшенными в спешке джинсами. Бросил на подлокотник полотенце, натянул на влажное ещё тело бельё, кое-как влез в джинсы. — Что бы ты теперь обо мне не думал — я не продаюсь.

— Ты внезапно разучился понимать шутки? — Мир вернул бокал на стол и скрестил руки на груди.

— Нет, — Страхов покачал головой. — Просто этот же вопрос мне задал и мой агент следующим утром по телефону. — Он медленно подошел к нему, и приобняв за талию, заглянул в глаза. — Если завтра после репетиции я вдруг решу тебя украсть… ты сильно сопротивляться будешь?

— Да, — серьезно ответил Мир. — Ты поймал меня сегодня. Но теперь я сыт. И не думаю, что завтра что-нибудь изменится.

— А потом приедет Макс и все закончится. Но я все равно попытаюсь, — легкий, почти невесомый поцелуй. Всего только касание губ. Петр шагнул назад и, больше не глядя на Мира, вышел. По дороге подхватил свою футболку и аккуратно прикрыл за собой дверь.

По крайней мере честно.

На дне бутылки все еще плескалось шампанское. Не началась, по сути, еще ночь, а ему уже хочется надраться до зеленых чертей.

Однажды, одна из фанаток отца Мира написала для него песню. Динамичная, в общем-то, довольно прилипчивая песенка, ее потом, много лет спустя, записала молодая группа, которую продюссировали Влад Андреевич и Дмитрий Амиризович. Надо сказать, группу они раскрутили лихо и песни из вышедших трех альбомов активно ротируются на станциях. Даже самые первые, в том числе и «Адреналин». Помнится, Макс тогда пошутил, что песня охренеть как подходит обоим Бикбаевым. Они — адреналин тот еще. Вот только когда понимаешь, что они нужны становятся каждую минуту, каждую секунду — уже слишком поздно, чтобы сматывать удочки.

«Ну упс!» — разводил руками Макс и улыбался при этом самой обаятельной из арсенала своих улыбок. Забавно, но стоило только Миру улыбнуться так же — как Макс тускнел. Все-таки рядом с Бикбаевым кто угодно потускнеет. Он, как и его отец, в кадре не терпел никого. Даже если рядом стоит любимый человек. Он один притягивает взгляды. А те кто рядом — всегда в тени.