Не в сказке (СИ)

— Если тебе непременно хочется пообщаться на эту тему — сходи к психоаналитику, я самокопаниями заниматься не намерен.

Мир пару минут молча смотрел на него, а потом тихо выдохнул, качая головой:

— Ты дурак, Петр. Ты просто законченный дурак, — обжег его взглядом и заметался по комнате, собирая свои вещи, которые, словно подчиняясь воле своего владельца, буквально сами попадались ему под руку.

— Система, блок, — лениво отозвался Пётр, запирая центральный замок, неспешно прошёл к выходу из спальни, попутно стащив с постели плед. — Ты не сядешь за руль. Ложись спать, а завтра уходи. От обязательств свободен. Я больше не трону тебя.

— Выпусти, — Мир был уже полностью одет. И бледен. — Я вызову такси.

— Нет, — покачал головой Страхов, даже не обернувшись. — Не хочу, чтобы завтра твой труп нашли где-нибудь… или не нашли вообще… Доброй ночи, Мир.

Тот только расхохотался.

— Из тебя хреновая сволочь, Пьер, — в глазах полыхнуло, и смех резко смолк. — Твой диван слишком короткий для меня, — бросил Мир куда-то в пустоту, а потом повернулся и исчез в полумраке гостиной. Ночью по телевизору показывают отличные фильмы…

Уснул Пётр только под утро. Не уснул даже, а забылся тяжёлым муторным сном, провалился в него, как под корку льда, и метался по постели, не в силах ни проснуться, ни освободиться от зыбкой дрёмы.

Это — невозможно. То, что происходит. Этого не должно было случиться. Что ж… тем лучше. И тем хуже. Он обязан отцу, а значит, полгода после первой постановки он будет исполнять роль лорда Генри. Зато потом вполне может выступать дублёр. А у него будет совсем другая работа.

Можно принять предложение и уехать сниматься в новом сериале, можно укатить в США, земля большая. Тесно не будет. Главное — забыть. Просто забыть. В крайнем случае, всегда есть какая-нибудь девушка, которой непременно захочется снять в своём хоум-видео его… Принципам… придётся заткнуться. Других вариантов — нет.

Утро Мир встретил, свернувшись клубочком на диване. Плед валялся на полу, и только уголок он сжимал в руке. Полусон-полуявь… Темная тень на лице, поджатые губы и тревожные морщинки на лбу. Он закрывал глаза, проваливался в темноту, вздрагивал от ощущения падения и ресницы взмывали вверх. Мутный взгляд скользил по комнате, а потом опять темнота. И когда солнечный луч скользнул по закрытым векам, Мир только облегченно выдохнул.

Ощущения были… не из приятных. Жажда, все тело ломило, да еще и голова начала не сильно, но муторно и мерзко ныть. Обреченно застонав, Мир встал с дивана, на котором коротал ночь и который уже успел возненавидеть. Подняв плед, потянулся, распрямляя тело, и направился в душ. Пробыл там не больше пятнадцати минут и вышел, «одетый» только в полотенце. За ночь одежда безбожно измялась, и Мир надеялся, что Петр поделится хотя бы футболкой.

Запрещая себе думать вообще о чем-либо кроме работы, он быстро сварил кофе на двоих. Выкурил сигарету и, захватив с собой две чашечки, направился в спальню. Одну из них поставил на прикроватную тумбочку, а со второй устроился в ногах постели Петра. Сделал глоток и, стараясь не смотреть на спящего, отвернулся к окну. Пару минут слушал тишину, а потом поставил свою чашку на тумбочку и потянулся к Петру. Пару мгновений смотрел в его лицо, а затем провел кончиком пальца по его носу, зовя тихо, почти нежно:

— Пьер…

Пётр вздрогнул и открыл глаза. Сощурился, пытаясь понять, что или кто его разбудил, потянулся всем телом, совершенно проигнорировав тот факт, что тонкое одеяло сползло, а одеться ночью он так и не потрудился.

— Доброго утра?

Мир хмыкнул:

— Дня. Кофе почти остыл, — Мир, не скрываясь, любовался ставшими почти прозрачными черными глазами.

Страхов глубоко вдохнул терпкий аромат, исходящий от чашечки на столике и улыбнулся. Пока что утро, потому как когда проснулся, тогда и утро, было добрым.

— Почему ты так на меня смотришь? — тонкий фарфор и впрямь не обжигал пальцев. Пётр пригубил кофе и вскинул на Мира взгляд. — Да, утром во мне брутальности ещё меньше. На мачо не тяну.

— Извини, — Мир мгновенно отвернулся и словно захлопнулся. Поправил сползающий плед: — Одолжишь какую-нибудь футболку? Мою рубашку теперь только в стирку.

— Чёрт… — Пётр залпом допил кофе и рывком поднялся с постели — Извини. Я… не привык, чтобы кто-то наблюдал, как я сплю. Спасибо за кофе. И конечно, сейчас, погоди минутку, найду что-нибудь подходящее…

Так и не потрудившись натянуть на себя хотя бы джинсы, он подошёл к шкафу и, зарывшись в него, вытащил чистую футболку. Из последней коллекции господина Бикбаева.

— Немного великовата будет, но пойдёт.

Мир только вскинул бровь, но комментировать ничего не стал. Только кивнул и, отпустив плед, натянул футболку. Поколебался немного, а потом все же решил, что прикрываться пледом будет глупо, тем более перед любовником, и вернулся в ванную. Натянул джинсы на голое тело и вышел, захватив рубашку.

— Извини, завтрак предложить не могу, в холодильнике пусто. Если хочешь, можем позавтракать в «Шоколаднице».

Хоть вряд ли. Вчера они не слишком приятно закончили вечер. Но так будет лучше. Просто попрощаться.

— Нет, спасибо, — Мир отвернулся, чтобы Петр не видел его глаз. Больно. И плевать почему. Дождался, пока Петр разблокирует замок, взялся за ручку, и вдруг замер: — Я все еще нужен тебе? Ты никогда не врал мне. Просто ответь…

— Я не хочу заканчивать свою жизнь самоубийством, Бикбаев… — Пётр изволил наконец натянуть джинсы и теперь стоял, опершись спиной о дверной косяк, глядя в спину Миру. — Я совру, если скажу «нет». Но говорить тебе «да» я не хочу. Потому что в этом случае мне действительно останется только прогуляться с балкона к парадному самым быстрым способом. Забудь, Мир. Ничего не было. Ничего…

Мир закусил губу и молча вышел за дверь. Навсегда?

Страхов судорожно выдохнул и, закрыв замок, прислонился лбом к двери. Больно. До чёртиков больно. И кажется, уже поздно. С самого начала было слишком поздно. Мир любит Макса. Макс любит Мира. Третьего быть не может. Никогда. Сколько себя ни обманывай.

Напиться бы… только вот на репетицию через пару часов. Лорд Генри… потерян. Он будет другим. Не таким, каким его задумывал отец и Марк. Он любит. Только природный цинизм не позволяет ему в этом сознаться самому себе.

8.

Макс прилетел ночным рейсом. Не выдержал. Плюнул на прощание-проводы, автограф-сессию и прочую чушь, сорвался и приехал. Он тихо ругался с агентом по телефону, прокрадываясь в спальню на цыпочках. С трудом, но удавалось. Благо чемодан оставил в холле.

Шмотки сбрасывал по ходу дела, и вот это, почти акробатическое представление, позабавило его самого: тихонечко семенить по ступенькам, придерживая плечом трубочку, пытаясь стащить с себя джинсы. От классических брюк он отказался, поскольку от костюмов его, мягко говоря, тошнило.

Почти у самой двери комнаты он послал собеседника и отключил телефон, а потом, оставив его на полу, скользнул в спальню. Пусто. Идеально застеленная постель, как под линеечку. И никого. Но Мир совершенно точно дома, его машина стоит перед домом, в холле на столике — ключи и разные мелочи, что он в карманах таскает…

Макс нахмурился и вышел, озадаченно шагнул к бывшей родительской спальне и закусил губу. Приоткрыта дверь, на порог выбрался заспанный Кис. Вот он где… только почему? Макс на секундочку замер, любуясь любимым человеком с порога.

Какой же он красивый! Потрясающе красивый. Такой усталый… ему тяжело сейчас. Он справится. Совершенно точно, по-другому у Ратмира Бикбаева не бывает. Макс вошёл в комнату и осторожно прилёг рядом, стараясь не разбудить. А так хотелось. До дрожи в руках. Коснуться кончиками пальцев чуть подрагивающих ресниц, погладить губы, поцеловать…

— Как же я скучал по тебе… светлый мой… — улыбнулся, заметив, как сжался в клубочек Мир. Натянул на него одеяло и всё-таки прижал к себе, согревая теплом собственного тела. — Люблю…