Perfectly entwined (СИ)

— У меня каждая косточка в теле ноет от боли, — кривится он. — Я думаю, что тебе гораздо хуже, после всего, что ты пережил, но я к тому, — его взгляд прямой и честный, и словам невозможно не верить, — что мы всё чертовски устали от творящегося здесь дерьма, и внутри каждого из нас есть сомнения в том, что мы сможем стать прежними.

— Ты не один, — подхватывает Гарри. — Главное заключается в слове “пережил”. Луи, вируса больше нет. Ты это снова ты.

Ответить он не успевает — Лиам притормаживает, может потому что замечает, что поля и низкие домики вокруг постепенно сменяются более высокими зданиями, а может чувствует Зейна, и тот решил, что пора. Гарри не нужен ответ Луи, он чувствует как едва заметно, но всё же ослабла хватка отчаяния на его горле.

— Последний рывок? — уже более спокойным голосом интересуется Луи, и Гарри в ответ кивает, подбодрив улыбкой.

Когда рассвет заливает полосу горизонта молочной струйкой, они покидают безопасный салон машины.

〄〄〄

Именно Зейн принимает решение оставить транспорт в нескольких милях от порта. Безжалостно отрезает попытки Гарри протестовать острым взглядом и глушит мотор мотоцикла.

Пока Луи тяжело выбирается наружу, измождённый пережитой болезнью, Гарри наблюдает за новым лидером. Вдвойне тяжелее видеть Зейна во главе их отряда именно потому, что это напрямую связано с состоянием его парня. Будь Томлинсон собой он бы ни за что не позволил чужаку командовать.

Но Луи подобен осеннему листу на тонкой ветке дерева: он дрожит от поднявшегося ветра и цепляется изо всех сил, лишь бы не быть унесённым прочь. Гарри старается скрыть трепет и жалость, которые вызывает у него вид пары, но Луи чувствует. Это видно в слегка отсутствующем взгляде, в сильной хватке пальцев. Он сжимает протянутую Гарри ладонь с отчаянием, замешанном на надежде.

Зейн ставит мотоцикл на подножку. Почти механическое, доведённое до автоматизма действие так подходит выражению его лица. Холодно красивый, безупречный, словно камень.

Вереница заражённых, тянущихся вслед автомобилю настигает. Звук проезжающей машины собрал с полей и прилегающих редких домов тех, кто пытался укрыться от инфекции в более безлюдной местности, но безрезультатно. Первые человекоподобные монстры показываются из-за угла здания в конце улицы. Гарри обхватывает Луи за талию и сквозь ткань и кожу чувствует биение его сердца. Оно родное и такое близкое. В этот момент, когда они выходят на финишную прямую в этой гонке со смертью, когда она больше не прячется в темноте, а открыто преследует, Гарри отбрасывает всю шелуху, все лишние сомнения.

— Мы справимся с этим, — тихо говорит он. Родной запах Луи, а также вся грязь, пот и кровь, осевшие на его коже наполняют лёгкие. Гарри чувствует уверенность в каждом их действии и действительно верит в то, что говорит. — С этим и всем, что ещё готова подкинуть нам жизнь.

Луи только кивает, но в голубых глазах больше нет той мутной тоски — взгляд вновь горит непокорством. Медленно, но его любимый возвращается к нему.

— Не нужно, не выключай, — Зейн кладёт свою руку поверх руки Лиама на ключе, совершенно не смущаясь и не опасаясь, что тот оттолкнёт. — Оставь машину на холостом ходу.

— Зачем? — удивляется Лиам, но ключ не поворачивает.

— Она остановит тех, кто преследует звук мотора последнии мили. Так что нам не нужно будет беспокоиться о хвосте.

— Но останутся те, кто впереди, — замечает Саманта, поправляя сумку через плечо.

И правда, из-за зданий впереди, похоже офисных или складских помещений, привлечённые шумом ковыляют изломанные фигуры. Гарри оглядывается, чтобы убедиться — их действительно становится всё больше вокруг.

— Нужно торопиться.

Рюкзак Зейна самый огромный, набитый до упора полезными вещами и едой. Где-то в недрах этого рюкзака, а может в одном из карманов куртки, которую он не снимает, хранятся ключи от яхты. Гарри поддерживает Луи и старается не сбиваться с шага. Лишь то, что Лиам идёт позади, успокаивает. Давший понять вчера, что готов бросить любого, Зейн не может бросить свою пару.

Только несколько инфицированных оказываются достаточно близко, чтобы разглядеть их фигуры в мутном сумраке рассвета. Они увязываются следом, но кровоточащие, израненные ноги не в силах соперничать с человеческой выносливостью. Медленно, но верно, они отстают всё сильнее.

Основная толпа облепляет работающий мотором автомобиль, как мошкара бы облепила светящий в парке фонарь в середине лета. Гарри не оборачивается, не хочет смотреть на количество инфицированных людей, которые никогда не смогут спастись. Их ждёт только смерть и разложение, и судя по отголоскам чувств, которые Луи пытается запихнуть в самый тёмный угол своей души, смерть для них — милосердие.

— Пристань, на которой стоит яхта одного из моих клиентов, находится в нескольких милях в сторону города, — снисходит до объяснений Зейн. — Элитный клуб располагается поодаль от жилых домой, но вокруг полно ресторанов и дорогих магазинов — там может быть скопление инфекции.

— Твой клиент ждёт нас на борту или встретит недалеко от яхты? — зачем-то спрашивает Найл.

Гарри мысленно проклинает его за недогадливость, когда Зейн отвечает:

— Я выполнил работу, данную мне заказчиком, — последнее слово он выделяет голосом, и уже ни у кого не остаётся сомнений, в том, что Зейн имеет ввиду, — поэтому клиент мёртв.

Резкий стук сердца в ушах, короткий встревоженный взгляд от Луи заставляют Гарри чувствовать себя виноватым в том, что он не в силах исправить. Он не комментирует ситуацию, не пытается успокоить своего парня, только всё так же поддерживает за талию, помогая идти. Сейчас им этот разговор ни к чему — Зейн останется профессиональным убийцей, сколько бы Гарри и Луи не спорили по этому поводу. А так же останется парой Лиама, что автоматически исключает возможность бросить его и следовать дальше самим.

Да и какие у них варианты без него?

Совсем скоро опустевшие склады остаются позади. Гарри отмечает, что удача определённо на их стороне — за всё время пути им не встречается заражённых или обезумевших выживших. Солнце поднимается медленно, почти лениво, словно не желает бросать свои позолоченные лучи на творимое в этой части света безобразие.

Впереди открывается асфальтированная стоянка для дорогих автомобилей — самих машин не насчитать и десятка на открытой, размеченной указателями местности. Позади — фешенебельное здание клуба, как понимает Гарри по красноречивой надписи на фасаде кипельно-белого дома в три этажа.

— Золотой парус, — читает Найл. — Нам туда?

Кивок Зейна служит ему ответом. Лиам подтягивает лямку сумки, Гарри удобнее перехватывает Луи за талию.

Сперва осторожно, потом всё увереннее, они тащатся по прохладному после ночи асфальту по парковке, но не в сторону яхт-клуба, а к пристани, не отводя взгляда от чёрных створчатых окон, как нельзя больше походящих на ряд разинутых при виде восходящего солнца ртов.

Тягуче медленно течёт время, запертое между прохладой ночи и жаром поднимающегося солнца. На продуваемой солёным бризом открытой местности Гарри чувствует тысячи глаз, глядящих в его спину. Он крутит головой, в попытках увидеть эту неясную угрозу, от которой ледяные мурашки бегут по спине, но на парковке кроме них никого.

— Мне тоже не по себе, — признаётся Луи. — Не может быть всё так просто.

— Всё, что мы пережили, добираясь сюда, было далеко не просто, — сварливо напоминает Найл.

Плеск воды приближается. Мерно покачиваются на волнах несколько красивых яхт, все остальные места пусты. Один из белых бортов, с витиеватыми надписями названий, терпеливо дожидается именно их.

Твёрдое серое покрытие парковки меняется на чуть слышно скрипящие доски пристани, и именно в этот момент, когда спасение оказывается так близко, на расстоянии пары футов — Зейн оборачивается. Он смотрит Гарри в глаза мгновение, будто решает не сложную задачу на смекалку, а потом рушит своими словами только найденное спокойствие.