Perfectly entwined (СИ)

Во влажной темноте за спиной убийцы высится здание детского лагеря. Гарри с опаской оборачивается, чтобы посмотреть в заднее стекло автомобиля. Он оглядывает местность вокруг, стараясь рассмотреть движение — инфицированные могут оказаться совсем близко, а они, словно слепые котята.

— Ну, чего замерли? — приглушённо из-за закрытых окон и дверей автомобиля доносится голос Зейна. — Выходите.

— Думаешь, там безопасно? — Найл обращается именно к Лиаму, но обводит взглядом всех, словно по их лицам может просчитать уровень опасности снаружи.

— Он уверен, что никого не осталось.

Потирая правый висок пальцами Лиам достаёт ключ из замка зажигания и прячет в карман. Выбора у него не осталось — связь давит любое сопротивление, заставляет доверять и подчиняться своей паре. По бледности щёк, по опущенным уголкам губ можно понять насколько их друг устал.

— Тогда идём. В конце концов, это последняя ночь в этой стране — её просто нужно пережить.

Не глядя под ноги Гарри покидает автомобиль. Вокруг, на первый взгляд, тишина и пустота. Словно не только в этом здании, но и во всём мире не осталось людей, кроме них. Наверное такой сценарий конца света был бы гораздо предпочтительнее, чем борьба за возможность не оказаться в голодной пасти инфицированных каннибалов.

Но именно Гарри грех жаловаться — Луи вернулся к нему. Пусть он ни разу не открыл глаза за несколько часов пути, но спокойное дыхание и бледность высоких скул, болезненная, но такая человеческая, показывают, что болезнь отступает.

Неизвестно как и почему вирус внутри его тела расцепил свои беспощадные когти, но Гарри благодарен. У них появилась возможность выжить, выбраться из этого пропитанного кровью места вдвоём, и когда-нибудь потом они обязательно найдут ответы на все вопросы, излечат Луи окончательно и вернутся к своей жизни. Обычной и правильной.

— Давай я помогу тебе перенести Луи внутрь? — предлагает Лиам. Его голос совсем тихий, под стать этому месту. — Я чувствую уверенность Зейна, так что, наверное, нет нужды проверять.

— Хотела бы я быть в ком-то настолько же уверенной, — Саманта обходит машину, придерживая сонную подругу под локоть. В другой её руке зажата бита, с которой она не расстаётся со смерти Мэтью.

— Давайте будем тише и поскорее уберёмся отсюда, — просит Найл, придерживает дверь, из которой вышел Гарри, рукой.

Прежде чем он или Лиам успевают наклонится к спящему внутри Луи, Зейн резко захлопывает дверцу. Найл вздрагивает, отдёргивает руку назад, но молчит. Как и любой среди них, он боится убийцу с кровавым прошлым. И только Лиам способен дать отпор этому мужчине, завёрнутому в прозрачный плащ из самых тёмных грехов.

— Оставьте ваш живой труп в машине и идите спать, — цедит Зейн сквозь сжатые зубы. Даже неверный свет фонаря не скрадывает его бешенство. — Я довольно вытерпел, пока ты вёл машину, Лиам. Больше не смей рисковать понапрасну.

— Но Луи в порядке! — протестует Найл. — Просто организму не хватает сил на пробуждение.

— Да мне плевать! — шипит Зейн. — Ты не можешь знать, ты не вирусолог! Вероятность того, что когда он откроет глаза, они всё ещё будут мутно-белыми слишком велика! А я бы не стал рисковать жизнью даже за половину процента.

— Ну так ты не я, — на удивление спокойно произносит Лиам.

Если бы они не стояли так близко, Гарри мог бы и вовсе не услышать эти слова. Полные горечи и смирения. Но он слышит, а Зейн, похоже, чувствует. Он оборачивается, и взгляд тёмных глаз растерянный, как после пощёчины. Гарри жаль его — должно быть так трудно впустить в свою душу чувства человека настолько отличающегося от тебя.

— Я посплю в машине, с Луи, — пытается сгладить углы Гарри. — Тут всё равно никого нет, Зейн же сказал.

— Нет! Никто не будет спать в машине, — уверенно отрезает Лиам. — Мы перенесём Луи внутрь. Ему тоже нужен комфорт.

Как и всё в этой жизни, плохое и хорошее случается одновременно. Саманта вскрикивает, и в её голосе тонет болезненный стон Гарри. Он хватается за сердце и, не устояв на подогнувшихся ногах, припадает к металлу автомобиля. Грудь горит огнём, будто вместо свежего ночного воздуха он вдохнул раскалённой лавы. Горло сдавливает спазм, точно стальное кольцо затянуто вокруг шеи, мешает сглотнуть. Но внутренний дискомфорт и боль уступают место холодной рези страха, когда внутрь их тесного круга друзей влетает рычащий заражённый.

По известной лишь этому восполённому вирусом разуму причине, жертвой он выбирает Лиама. Гарри не успевает даже моргнуть, с ужасом, который замедляет время, растягивает его до бесконечно тянущейся резинки, наблюдает, как это подобие человека обнажает зубы у шеи друга.

Привыкший переживать лишь за свою жизнь Зейн следующее движение совершает инстинктивно. Такая разумная причина, такая неумолимая необходимость — сохранить Лиама.

Гарри чувствует, как его челюсть открывается, чтобы предупредить, но слышит только влажный щелчок собственного рта; беспомощно наблюдает, как его друг, покачнувшись, падает в оставшуюся после дождя грязную лужу, отброшенный в сторону безжалостной рукой Зейна. Обломанные зубы заражённого, торчащие из чёрных дёсен, всё равно находят свою цель; впиваются в тёмную кожу куртки чуть выше ключиц.

— Твою мать, твою мать, — причитает Найл, оттаскивая оглушённого Гарри в сторону.

Сквозь пелену неперестающего жжения он видит борьбу Зейна и инфицированного. Невольный убийца против того, кто выбрал это ремесло осознанно. И как бы страшна не была тварь, созданная вирусом, дьявол в душе Зейна оказывается страшнее. Сила и хитрость позволяют ему победить движимого единственным инстинктом монстра.

Коротким ножом, вытянутым откуда-то из рукава, он пронзает переносицу напавшего. Чёрная густая муть ползёт из раны вместо крови, когда Зейн вытаскивает лезвие. Заражённый с хрипом разжимает зубы и падает на колени перед ним. Грязные пальцы по инерции ещё сжимаются, хватая воздух.

В темноте слышно лихорадочное дыхание напуганных девушек, шорох их одежды. Лиам так и замер в холодной луже, неверяще глядя на своего соулмейта.

— Зейн, — почти молит он и тут же вскакивает с земли, разбрызгивая вокруг мутную грязь. — Зейн.

Пальцы Лиама трясутся, когда он тянется рукой вперёд. И в то же самый момент одна пола тёмной куртки распахивается — как будто по мановению фокусника — и обнажает светлую ткань футболки: нигде на одежде не заметно крови или других следов того, что опасные зубы добрались до тела.

— Кевлар, — произносит Зейн, но видя непонимающие взгляды окружающих, снисходит до пояснения. — Прочный материал, из которого шьют бронежилеты. А так же, делают вставки в мотоциклетные куртки.

Лиам ничего не говорит. Не подходит, чтобы обнять. Гарри морщится от неприятных ощущений, овладевших телом, и с замиранием сердца наблюдает, как друг закрывает лицо ладонями. Кажется, он готов высказать своё беспокойство, звучавшее в голосе всего мгновение назад. Гарри надеется, молится о том, чтобы они с Зейном преодолели границы своих миров, и встретились, наконец.

Но нет, Лиам отворачивается.

Отгоняя вонь Зейн встряхивает головой, стягивает с рук перчатки и кидает их на лежащее у его ног тело. Одним рывком он открывает машину уже не глядя ни на Лиама, ни на Гарри, которому собирается помочь вопреки всем своим прошлым словам.

— Будьте настороже, — деланно безразлично говорит он. — Я ошибся. Здесь ещё могут остаться заражённые. А ты, — кивает он Гарри, — помоги мне. Перенесём твоего парня внутрь.

С молчаливой благодарностью, боясь разозлить друга добрыми словами для Зейна, Гарри наклоняется к машине, протягивает руку, чтобы коснуться спящего Луи.

Пальцы обвивают его запястье неожиданно и резко. От страха он вздрагивает и бьётся головой о потолок салона. Боль внутри жжёт, снаружи, дополняя её, делая почти невыносимой, по затылку в разные стороны расходятся ледяные трещины мигрени. Но сиплый голос Луи из-под пледа стирает её:

— К-какого чёрта, Г-арри!