Perfectly entwined (СИ)

Гарри прислушивается к его словам. Прислушивается к его чувствам, и с интересом различает среди страха и неуверенности слабый огонёк надежды и благодарности. Среди свалившегося на них дерьма это чувство кажется ему неподходящим. Ему не место на мёртвой улице и не время среди тёмной ночи. Но оно есть, и в нём весь Луи. Гарри улыбается собственным мыслям уголками губ и думает о том, как сильно он любит своего парня.

— Я всё ещё считаю, что чем быстрее мы передвигаемся, тем больше у нас шансов, — обращается Луи к Лиаму. — Мы рискуем в любом случае, и единственный шанс снизить риск на всём отрезке пути — это уменьшить время его прохождения.

— Только это не компьютерная игра, — шепчет себе под нос Саманта так, что, кажется слышит только Гарри, и вновь сжимает плотно губы.

Дорога в ужасном состоянии, в ухабах и рытвинах. Воздух провонял трупной вонью и гнилью. Гарри зябко ёжится, со страхом поглядывая вокруг. Их путь лежит меж истерзанных заражёнными домов: оконные рамы покачиваются на ветру, вырванные тяжёлыми ударами, а под ногами то и дело хрустят осколки стекла. Каждый такой звук проходится по нервам, и кажется на него вот-вот сбегутся монстры.

Но вокруг не слышно дикого рыка, продолжает шуметь лишь ветер. Сквозь собственную сосредоточенность Гарри прислушивается к мыслям Луи. Тот оборачивается, улыбается в ответ. Длинные ресницы на миг прикрывают светлые глаза, а уголки губ едва поднимаются вверх, но ему удаётся выглядеть так, будто самая главная тайна Вселенной скрывается в этой голове, и он готов её поведать. Гарри чувствует, как бьётся сердце от осознания, что эта тайна и это сердце принадлежат ему.

— Всё будет хорошо, — подбадривает Луи, на секунду сжимая его пальцы в своих.

И действительно, впереди можно разглядеть их автомобиль, а усилившийся ветер, наконец, разогнал тучи. В свете появившейся Луны на металле играют блики и до относительно безопасного укрытия подать рукой.

На этом их удача всё-таки изменяет им. Возможно, Вселенная решает, что с неё хватит. Гарри слышит шорох чужих шагов. От них волосы становятся дыбом: настолько неестественно шелестит трава, как будто существо передвигается не на двух ногах, а на четырёх лапах.

Любой из них предпочёл бы встретиться с самым опасным лесным хищником, но на дорогу, пригнувшись к земле, выползает женщина. Её разодранный в кровавые клочья живот практически касается камней. Правая нога сломана и из колена торчит кость, поэтому существо передвигается на четвереньках. Глаза белёсо отсвечивают в темноте. Следом за ней, скаля зубы окружённые чернеющими дёснами, тяжёлой поступью тащится подросток.

Мгновение замирает. Вместе с дыханием, которое Гарри задерживает, в его теле останавливаются все остальные процессы. Скованное сердце больше не гонит кровь по венам. Страх отбирает контроль над телом, и всё, что остаётся, это замереть. Но опасность не слепа. Твари порыкивают, принюхиваясь.

— У нас нет ничего, отдалённо напоминающего оружие, — тусклым, обречённым голосом произносит Лиам.

— В машине моя бита.

Саманта решительно поправляет сумку на плече, сдвигая ту за спину, чтобы не мешала при беге, и медленно тянет руку к Лиаму. Гарри чувствует пустоту там, где секунду назад были её пальцы, и холод в груди от того, что потерял их прикосновения. Лиам отдаёт ей ключи, не оборачиваясь, не отводя испуганного взгляда от заражённых.

— Что если мы разбежимся в разные стороны? — шёпотом предлагает Элизабет. — Вряд ли эта штука быстро бегает. Да и нас больше, они растеряются от количества целей.

— И соберём ещё больше тварей, — качает головой Луи. Гарри жалеет, что не может разглядеть как следует его лицо в темноте. — Сэм, беги к машине, мы постараемся отвлечь, но не шумите. И не дайте себя укусить!

Луи сдвигается, и тварь шевелится, поворачивает голову в его сторону. У Гарри внутри колотится сердце, вновь запущенное подступающей паникой. Кровь стучит в висках, мешает думать. Эмоции Луи — холодный страх.

Словно два отражения в зеркале, они с Самантой почти синхронно разбегаются. Её светлые волосы, убранные в высокий хвост, поглощает тьма, и Гарри отворачивается. Его взгляд направлен на Луи, и тело интуитивно следует за ним, до того, как обдуманное решение успевает сформироваться в голове. Инстинкт работает безотказно. Луи — цель, страсть, нужда. Для Гарри Луи — сама жизнь.

Звук их шагов негромкий. Он гораздо тише того, что издают инфицированные, бросаясь вдогонку. Гарри не может обернуться, знает, если он увидит позади эту тварь, остатки мужества покинут его. Поэтому он концентрируется на вдохах, которые делает Луи. Размеренное, сосредоточенное дыхание. В далёкой, теперь кажущейся практически нереальной Англии Гарри часто считал его вдохи, пытаясь уснуть рядом. Это успокаивало.

В расчёт Луи входило, что заражённые разделятся, бросятся вдогонку за Лиамом или Найлом, но невезение действительно коснулось их своей тленной ладонью. Обе твари следуют за ними, и Гарри чувствует сожаление своего парня, чувствует страх и отчаяние, передающиеся через лёгкое прикосновение ладони Луи к его плечу.

— Спрячься в том доме, — подталкивает он к приоткрытой двери, а сам вбегает в соседнюю.

В здании темно. Гарри спотыкается о собравшийся складками коврик у порога, врезается в стену плечом. Саднящая боль приглушает чужие эмоции в его голове: на какие-то мгновения становится почти не слышно трепета сердца Луи.

С занавесками на разбитых окнах играет ветер. Гарри даже не успевает испугаться их мельтешению — отвратительное подобие человека вползает следом за ним в дом. Он видит её склеившиеся от грязи и земли волосы, белую кость, торчащую из колена. Весь внешний вид этой твари противоречит самому понятию “жизнь”. Но она существует. Её голодные глаза следят за ним, а верхняя губа приподнимается в животном рычании, оголяя чёрные дёсны.

Гарри бросается к лестнице, надеясь, что повреждённая конечность не позволит ей справиться со ступенями. Он будто вновь возвращается в парк аттракционов, испытывает заново тот холодящий ужас. Но сейчас нет неизвестности, угроза не расплывчата. Она ясна и понятна, а так же близка, как никогда.

Гарри не оборачивается, чтобы проверить, смогла ли тварь последовать за ним. Он вбегает в ближайшую комнату, распахивает окно. Нога ещё побаливает, и Гарри боится приземлиться на неё при прыжке, боится повредить лодыжку ещё больше. Но выхода нет всё равно.

Всё вокруг, словно один сплошной кошмар, сон, от которого им всё не удаётся пробудиться. Гарри перелезает через раму, опускает ноги вниз и может лишь молиться, чтобы ничто не отгрызло ему его многострадальные пятки. Инфицированная бьётся у подножия лестницы — дерево скрипит под её неистовым напором и эти звуки слышно даже сквозь разделяющие их стены.

Две тёплые ладони оборачиваются вокруг лодыжек, заставляя ойкнуть от испуга. Гарри дёргается, готовясь к ужасающей боли, но вместо того, чтобы вгрызаться в подставленные сухожилия, его просто тянут вниз.

— Тише, — шепчет Лиам и добавляет, глядя в его расширенные от страха зрачки. — Прости, что напугал. Обе твари увязались за вами, и мы решили помочь.

— Луи!..

— Саманта и Найл проверят его. Давай слезай.

Опираясь на мощную фигуру Лиама, Гарри спускается на землю. Элизабет встречает его улыбкой. В её лице облегчение, и это наглядное доказательство, насколько близки они стали за неделю. Из незнакомцев превратились в семью.

Дверь в дом, из которого Гарри вылез, заперта. Стараясь не шуметь, они обходят её как можно дальше. Отступающая паника, будто отлив, схлынула, оставив оголённой прибрежную кромку пляжа. Теперь Гарри чувствует всё, что подавлялось страхом. Гарри чувствует липкое отвращение, которое испытывает Луи.

— Я больше никогда не выпущу свою биту из рук! — громким шёпотом сообщает Саманта, как только видит их на улице.

Она ловко сбегает по ступеням крыльца. На деревянной поверхности биты видны тёмные капли крови.

— Давайте быстрее уберёмся отсюда, — просит Найл, постоянно оглядываясь вокруг. — Их тут может быть дофига.