Perfectly entwined (СИ)

— Лиам и Найл у капитана, Мэтт привёл их. Саманта должна была привести вас, но назначенное время прошло, и я заволновалась, — она движется впереди, уверенная в направлении, будто компас встроен у неё внутри. Не сбивается, не раздумывает. И говорит. Говорит о том, что произошло пока ребята спали. О том, из-за чего это место перестало быть безопасным убежищем.

— Их не было в комнате, и мне пришлось поплутать в поисках, — оправдывается блондинка, хоть в словах Бэтси нет упрёка.

— Мы услышали выстрелы и пошли узнать, что происходит, — говорит Луи чуть громче, чем расшатанные нервы Гарри готовы были принять.

Он вздрагивает, спотыкается. Одна рука поймана Луи, но второй он опирается о стену: под пальцами отслаивается влажная штукатурка, и ощущение это неприятно контрастирует с тёплыми сильными прикосновениями Томлинсона. Гарри зажмуривается, пытаясь выровнять дыхание, хотя вокруг и так слишком темно, видны лишь силуэты.

— Неугомонные, — без злости произносит Саманта. Её ладонь на пояснице Гарри, ободряюще похлопывает.

— Как только эти новенькие переступили порог, мы поняли, что всё изменится, — продолжает Элизабет. — Мы с Лиамом засиделись допоздна. Заболтались, — Гарри не может видеть её наверняка покрасневшие щёки, но улыбается и чувствует это ощущение тёплого ветра в волосах — улыбка его родственной души. Луи тоже улыбается. — Они явились, будто хозяева: уверенно зашли, оглядели меня так, будто я вещь. Наши парни тоже изменились, в глазах появился лихорадочный блеск. Лиам взял меня за руку и увёл к себе.

— Я думаю, нас спасло то, что мы не ночевали в своих комнатах, — соглашается со словами подруги Саманта. — Я была у Мэтта, когда Найл пришёл за нами. Капитан отправил его предупредить.

Элизабет открывает странный лаз в стене, даже не дверь, а дыра, закрытая парой прогнивших досок. По-одному они лезут внутрь, или наружу, Гарри не понимает, он запутался в постоянных переплетениях тёмных коридоров, отупел от пережитого страха. Но свет, хоть и мягкий, всё равно режет глаза.

Пятна ещё плавают перед глазами, а требовательные руки Найла уже тянут к себе в объятия. Гарри с готовностью обнимает друга, ерошит короткий ёжик волос Лиама. Незнакомый голос прерывает сцену воссоединения друзей, и Гарри поднимает голову, чтобы взглянуть в лицо капитану.

— У вас мало времени, ребята.

〄〄〄

Капитан, смуглый человек невысокого роста, с грубыми чертами лица и блёклыми глазами окидывает присутствующих внимательным, цепким взглядом. Пересчитывает, понимает Луи.

Рука Саманты ложится в ладонь Мэтту, его тёмный взгляд смягчается. Он скользит пальцами по светлым, солнечным прядям её волос, и впервые Луи задумывается о том, что давнее знакомство, старая дружба за эту неделю переросла в нечто большее. В нечто глубже.

Мысль правильная, и в то же время пугающая. Он борется со страхом за родственную душу каждый день, и не хотел бы этого бремени для Саманты. Но она улыбается доктору, сжимает пальцами его ладонь, и Луи забывает, выбрасывает из головы любые предостережения. Уже не помогут.

— Удивительно, как беда помогает выяснить, что из себя представляет человек, — тихо говорит капитан. Его американский акцент, быстрое и неразборчивое бормотание слов, смягчается от значимости фразы, которую он произносит. — Как мировой тест Роршаха — просто помести людей в ситуацию смертельно опасную, ту, к которой их никто не готовил, и ты сразу поймёшь где скрывается герой, способный пожертвовать собой, а где всего лишь лицемер, для которого слова о высоком лишь маска.

— Сэр?

Ответ на беспокойное обращение Мэтта — наполовину пустая бутылка виски в пальцах мужчины. Он кивает перед собой, на пару таких же холщёвых сумок, как за плечами у Сэм, и отводит взгляд за окно, забранное металлической решеткой. Мутное стекло разбилось давно, ещё задолго до того, как электростанцию заселили военные, и лёгкий летний ветерок беспрепятственно проникает в комнату через образовавшуюся брешь.

Глаза капитана ни на чём особенно не фокусируются, он смотрит в никуда. Возможно в то время, когда его работа не заключалась в принятии решений, что будут стоить его подчинённым жизни, в то время, когда реальность была проста и незатейлива.

— У вас почти нет времени. Я изучил твой план, Луи, — он даже не оборачивается. Плечи напряжены, скованы волнением. Внутри сильной, жилистой фигуры капитана идёт борьба между зовом совести и ответственностью перед своими людьми, и признаки её заметны невооружённым взглядом. В блестящих, растерянных глазах, в жёстко поджатых губах. — В сумках немного еды, карта местных дорог. Ваша машина всё там же, где вы её и оставили.

— Могу ли я уйти с ними, сэр? — спрашивает Мэтт. Руки вокруг талии Саманты, как бы напоминание о том, кому девушка отдала своё предпочтение, но всем в комнате и без того ясно.

— Ты должен, — кивает капитан. — Простите за этот бардак. Мои парни неплохие ребята, просто жизнь стала слишком коротка, и они боятся не успеть получить от неё хоть что-то.

Луи молчит в ответ на это оправдание. Хотя сказать хочется так много всего, но он хоронит внутри горячие, полные юношеского максимализма слова. Кто знает, как поступил бы он сам, не будь в его жизни искрящихся зелёных глаз и мягких ямочек. Может быть, если бы его не сковывали эмоции пары, такие уязвимые и хрупкие, может если бы никто не смотрел на него с тем преданным восхищением, с которым смотрит Гарри, тогда бы он наплевал на все принципы и морали, и попробовал бы урвать от последних мгновений жизни свой кусок наслаждения. Но Луи сомневается. Он вырос среди сестёр, маленьких и беззащитных девочек, единственным мужчиной в семье без отца. Он привык отдавать всё, что есть, лишь бы защитить и сделать счастливым.

Он бы не смог в одночасье превратиться в эгоиста, только брать и брать, закрыв глаза на чувства и жизни других. И тем труднее ему принять решения военных.

— В любом случае спасибо, — осторожно произносит Лиам. Он оглядывается на Луи, но тот лишь коротко кивает, передавая право говорить за всех. Он подавлен и дезориентирован. Лишь ладони Гарри на пояснице держат на плаву.

Выход из ловушки так близок, а свобода маячит впереди, как яркий свет в конце длинного тоннеля, но прежде чем они успевают преодолеть оставшееся, такое незначительное расстояние, свет меркнет. Его тушит чужой мерзкий, скользкий, как ядовитая змея, смех.

— Далеко собрались наши пташки?

Единственный возможный выход из помещения перекрыт теми, от кого они собрались бежать. Луи чувствует боль, когда пальцы Гарри впиваются в его спину, слышит прерывистый выдох. Затылок холодит ужас его пары, и дрожь Гарри передаётся ему.

Мэтт опускает глаза в пол и выглядит, как пристыжённый ребёнок, пойманный родителями за воровством сладостей, но руку Саманты не выпускает из своей. Найл сдвигается ближе к Лиаму, и в комнате повисает эта напряжённая тишина, в которой любой звук будет подобен щелчку курка перед выстрелом. Ребята замирают в ожидании скорой расправы.

— Не ожидал от вас такого, кэп, — с искренней горечью произносит одни из ребят. — Вы же были у меня дома, пили пиво с отцом на крыльце, нахваливали мамин мясной пирог. И теперь вы предпочли иностранцев своим парням?

— Я предпочёл чистую совесть, — зло отрезает мужчина. — Ты, щенок! Повёлся на разговоры чужаков, да и страх затмил твой разум. Но я прожил много лет, я видел достаточно, чтобы знать, что смерть всегда стоит за плечом. Каждую секунду. Сейчас она просто стала более очевидной. Осязаемой.

— Поехавший старик, — пренебрежительно цокает один из чужаков, поднимает ствол автомата. — Я видел таких, как ты. Прикрываете благородством собственную слабость. Ты думаешь, что ты лучше меня, но правда в том, что я не боюсь своих желаний.

— Стой, — произносит один из ребят капитана, опускает ствол чужого оружия в пол. — Мы договорились — никаких смертей.

— Отвали, — рычит новоприбывший, выворачивается, вскидывает пушку, целясь в грудь капитану. — Он уже пошёл против вас, пытаясь отпустить девчонок. Что дальше? Посадит вас на цепь, как сторожевых псов?