Perfectly entwined (СИ)

Они вдруг негласно делятся на два лагеря, и Луи кажется, что ещё есть шанс спастись. Он не намерен демонстрировать гнев, скопившийся внутри, поэтому отводит взгляд в сторону: разглядывает почти растаявшую утреннюю мглу, её оборванные края над рекой.

— Думаю, нам всем нужно успокоиться и поговорить, — говорит Луи, и делает это с нехарактерной мягкостью. Найл вскидывает брови, но по одному взгляду украдкой понимает — Томлинсон пытается тянуть время.

А в голове мысли крутятся со скрипом несмазанных шестерёнок. Как выйти из патовой ситуации? Что предпринять, чтобы избежать смертельной угрозы?

Рука одного из незнакомцев с грязными ногтями поднимается и касается лица Луи, очень легко — скользящим, успокаивающим жестом, — но он отшатывается назад, поскольку даже от мимолётного прикосновения пальцев его выворачивает наизнанку. Гарри за спиной борется с кислым комом тошноты, вызванным тревогой и беспокойством. И обоих их тошнит от каждого военного в этой комнате.

— Мы уходим, — отчётливо произносит Луи, поднимая с пола сумки и раздавая их Лиаму и Найлу, игнорируя угрозу оружия и сальный блеск чужих глаз. От вида их облизывающихся ртов ему хочется содрать с себя испачканную их взглядами кожу.

— Ох-х… Я думаю, ты останешься, — с наигранным сожалением произносит тот, что с бородой. — И девушки тоже. Остальных не держу.

— Это даже не обсуждается, — отрезает Лиам.

Луи оборачивается и видит, с какой надеждой Гарри смотрит на друзей, но это ни к чему. Они и так не бросили бы Томлинсона тут. И впервые внутри него появляется сожаление о том, что его друзья хорошие люди. Если бы не девушки, он бы сделал всё возможное, чтобы уговорить их уйти. Увы, сейчас речь идёт не только о его жизни.

Решение за всех принимает капитан. Он смеётся, да так, что в глазах сверкают слёзы. Мужчина закидывает голову назад, стараясь сдержать влагу внутри, но их слишком много, они переполняют блёклые глаза и катятся по вискам вниз. Луи концентрируется на этой капле, что стекает всё ниже, и только краем глаза ловит другое движение: рука с зажатым в ней пистолетом.

— Я мог бы жить в мире, полном сумасшедших заражённых, — всё ещё посмеиваясь произносит капитан. — Но я не собираюсь жить в реальности, где мои парни, бравые американские солдаты, становятся насильниками и рабовладельцами.

Звук выстрела тонет в шуме крови в голове. У Луи звенит в ушах, а перед глазами красное марево брызнувшей в разные стороны крови. Он не слышит, что кричат военные, не видит, как они реагируют на смерть своего капитана. Луи немеет и стоит неподвижно, в то время, как вокруг всё мельтешит и сходит с ума. Кто-то бросает своё оружие на бетонный пол, кого-то тошнит.

Когда Луи переводит взгляд в сторону от распростёртого на полу тела, с отвратительной бурой смесью вместо затылка, он видит улыбку на чьём-то лице. На другом — скупые слёзы. Кто-то так же потерян в произошедшем, как и он, а кто-то, напротив, пользуется ситуацией. Жёсткие, покрытые мозолями пальцы смыкаются вокруг его запястья. Справа сдавленный всхлип Гарри. Единственная мысль, достигающая сознания, единственная картина — это кровавые брызки на облупившейся, посеревшей от времени стене.

— Отлично, — шипит парень с бородой, тянет Луи к себе за руку. — Одним идиотом меньше.

Это пренебрежительное высказывание слышит кто-то из ребят покойного капитана. Теперь чужаки не кажутся им собратьями по несчастью, они превращаются во врагов, в людей, кто взбаламутил и без того трудную жизнь. С их появлением всё пошло под откос.

Луи даже не дёргается, когда выстрел звучит у его уха, но странным образом именно он возвращает в реальность звуки: гвалт надрывных голосов и грохот оружия. Гарри хватает его поперёк талии и тянет прочь из комнаты, что превратилась в поле битвы.

Длинным коридором прочь, дальше от творимого людьми безумия. Луи цепляется за эмоции пары и старается держать на плаву собственную веру в человечность, но вопрос “чем же отличаются эти военных от тех заражённых за забором?” разбивает на осколки любое желание спасать, защищать, помогать.

Луи сжимает зубы, когда окончательно понимает, какими падонками оказались те, кто давал клятву защищать ценой собственной жизни.

— Подождите, ребята, — просит откуда-то сзади Саманта. В голосе звучат яркие нотки слёз, и Луи холодеет ещё до того, как успевает обернуться.

Первым реагирует Гарри, останавливается, отпускает Луи, которого тянул всё это время за собой. Как раз вовремя, чтобы успеть подхватить Мэтта под руки.

— Господи, мне кажется у него кровь, — трясущимся голосом произносит Сэм. Её ладони испачканы красным.

Луи не может оторвать взгляда от того, как грузно оседает их новый, единственный здесь друг на пол, поддерживаемый его парой. На тёмной военной куртке расплывается пятно крови. Ещё темнее, чем мутный зелёный цвет камуфляжа.

— Пуля попала в лёгкое, — прерывисто произносит доктор.

— Нет, не в лёгкое, — не хочет верить Саманта. — Откуда ты знаешь?!

Он кашляет, сотрясаясь от боли, и в уголках губ появляются первые капли крови. Пуля попала в лёгкое, и Луи с ужасом понимает, какой отчаянной, всё более горькой и безнадёжной становится ситуация. Они не смогли выбраться без потерь, и глядя на упрямо поджатые, чуть подрагивающие губы Саманты, для каждого становится очевидно — она без Мэтта и шагу не ступит.

— Я врач, милая, — улыбается он.

Выражение смирения и готовности электрическим током сквозит по телу Луи, сквозь каждую клетку, каждую молекулу. Он не может поверить, что полный жизни, полный надежд и любви человек с такой готовностью принимает смерть. А главное — без страха. В тёмных глазах нет ни намёка на это чувство.

— Вам надо уходить, — хрипит он и смотрит лишь на Луи. — Они не отпустят девушек так просто, я слышал их разговор ночью. Этот псих, тот, что с бородой, сказал, что без женщин нет будущего. Поэтому бери их и беги.

Все слова Мэтта верные, но от того решение принять не легче. Луи знает, что должен это сделать, должен велеть им двигаться дальше и отяготить свою совесть этим поступком, но его язык прирос к нёбу. Он лишь кладёт дрожащую руку на плечо Гарри, чтобы не упасть, и чувствует, как вибрация через ладонь проникает в его отчаянно бьющееся сердце. На мгновение они становятся одним целым: Гарри забирает половину ответственности, дарит взамен чувство поддержки.

— Я остаюсь, — всхлипывает Саманта. Падает на колени рядом со старым другом, который незаметно превратился в возлюбленного.

— Ты нужна мне, Сэм, — тихо произносит Гарри лучшие, чем мог бы найти Луи, слова. — Идём.

— Иди, малышка, — Мэтт в последний раз касается её щеки грязной, окровавленной ладонью. — У меня осталось слишком мало времени, а я ещё хочу успеть подарить подарок нашим друзьям.

Щелчок, с которым он вытаскивает чеку из зажатой в руке гранаты, подводит итог этого разговора, ставит жирную точку в череде возможных препирательств. Гарри ставит плачущую Саманту на ноги и тащит её прочь, так, как несколько минут назад тащил за собой Луи. Они уходят максимально быстрым шагом, всё время оборачиваясь на ссутулившуюся у стены фигуру, отчаянно не желая оставлять Мэтта позади.

Но секунды тикают, отсчитывают каждый шаг. Внезапно ребята оказываются у двери наружу, выходят на свет, под голубое летнее небо. Рядом блестит жидкое полотно реки, и только звук женского плача нарушает идиллию летнего утра.

— Элизабет, куда дальше? — обращается Луи к брюнетке. — Нам нужно вернуться к машине.

— Дома в той стороне, — указывает девушка и тут же осекается, когда сзади звучат рассерженные мужские голоса. Но их тут же обрывает сотрясающий землю звук взрыва.

— Вот чёрт! — ругается Найл, и они не сговариваясь мчатся вперёд, помогая друг другу, утаскивая сопротивляющуюся Саманту.

Позади осыпается часть стены. Осколки звенят за спиной, но никто не останавливается, не оборачивается. У Луи звенит в ушах, и он на ходу прижимает ладони к голове, но звук внутри него. Даже когда их уставшая от потрясений компания оказывается под сенью деревьев, звук взрыва всё равно преследует по пятам громогласным эхо.