Perfectly entwined (СИ)

Луи нечего сказать на это: он испытывает все те же чувства. Но несмотря на сравнительную безопасность этого места — здесь у них нет будущего. Поэтому он сжимает мокрую от дождя ладонь Гарри и произносит:

— Всё будет в порядке.

〄〄〄

Пища имеет скверный привкус, как и всё в этом сыром и разваливающемся месте, она отдаёт затхлостью и отчаянием. Гарри вовсе не удивляется выражению на лице Найла, пока тот, уперевшись в одну точку в пространстве взглядом, методично пережёвывает. Кадык на горле дёргается, когда он проглатывает еду, и в лёгких движениях лицевых мышц можно заметить отвращение, но оно растворяется раньше, чем превращается в гримасу.

— Сегодня ужин не очень, — Мэтт тяжело опускается на стул. Пластик скрипит, а глубокий уставший выдох местного доктора вторит ему. — Мне кажется в этот омлет попало протухшее яйцо. Ну, если судить по запаху.

— Или ваш повар просто идиот, — смеётся Саманта, садится рядом с Гарри. — Нельзя насыпать в яйца розмарин и ждать, что они станут лучше на вкус.

— Так вот что это, — кивает Хоран. — Я и думаю, знакомый оттенок.

Локоть к локтю, девушка касается обнажённой кожи Гарри. Он даже не вздрагивает, так естественно и привычно стало её общество. Лучезарная улыбка, полная понимания и ободрения достаётся Найлу, но рука ложится на кудри Гарри, чуть ерошит.

— Как ты сегодня?

И “детка” застывает на кончике языка. Она сглатывает это слово в последний момент, потому что оно принадлежит только Луи, они оба это знают. Но отношения, зародившиеся в экстремальных, смертельных обстоятельствах вдруг становятся важнее кровных уз. Гарри готов позволить Сэм звать себя деткой, слишком она напоминает его яркую, во всём безупречную родственную душу.

— Всё хорошо, — кивает он. — Не видела Луи?

— Кажется он на улице, — кивает Мэтт в сторону проёма в стене, из которого дует лёгкий ветерок. Дождь прошёл, оставив после себя прохладу и грязь, размыв единственное подобие дороги, что ведёт к этому месту. — Я дал ему несколько карт из запасов капитана. Что вы, ребята, задумали?

В его вопросе нет других эмоций, кроме лёгкого налёта любопытства, и Гарри доверяет этому парню всецело. Не только потому что он вылечил подвёрнутую ногу в кратчайшие сроки, и не потому что он друг Саманты. Есть что-то во взгляде его карих глаз, что так сильно напоминает Лиама: та же вера в справедливость и нежелание поддаваться собственным демонам.

— Мы хотим вернуться домой, — Гарри заставляет себя жевать странную еду, и произносит слова как можно спокойнее. Он чувствует лихорадку Найла рядом, его дрожь и нетерпение, его дикое желание быть рядом с той единственной, с кем Вселенная повелела быть.

— В Англию, ребята? — Саманта вдруг роняет ложку, и та с неприятным звоном падает в жестяную миску. — Вы сошли с ума?! Вы умрёте!

— Возможно, — тихо произносит Найл. — А вы тут выживете? А ради чего? Постоянный страх, нехватка еды и никаких условий. Вы очень быстро превратитесь в дикарей, Сэм.

В его голубых глазах лёд, и Гарри понимает почему. Её слова разрывают края и без того глубокой и болезненной раны. Никто из них не верит в это путешествие домой, и Гарри едва сдерживает дрожь ужаса в теле. Но больше ничего не остаётся.

— Слишком мал шанс добраться даже до побережья, — качает головой Мэтт. — И я не думаю, что суда ещё отправляются. Страна помещена в тотальный карантин.

— Мы попытаемся, — сухо говорит Гарри.

Ему всё больше не нравится находится здесь. Хотя никто не даёт повода для реального беспокойства, но взгляды, украдкой, исподлобья, нацеленные в спину, словно стволы автоматов, заставляют держаться в напряжении.

— И что, бросите нас тут?

— Громкое слово, — Луи появляется неожиданно, наклоняется над плечом Гарри, чтобы съесть его последнюю ложку омлета. — Фу, какая гадость, — морщится он.

Карты, сложенные и скрученные, зажаты у него подмышкой, а деятельность и энергия бьют через край, будто он знает что-то, что разгоняет налёт серости и безвыходности, что покрыл их полностью за неделю в этом месте. Гарри тянется к этим светлым и живым ощущениям своей родственной души, будто засыхающий цветок тянется к дождю.

— Сэм, если вы захотите поехать, я буду только рад, — Луи возвращает карты Мэтту. — Никто вас не бросает. Но наш друг оказался разделён со своей родственной душой, и мы не будем смотреть, как он медленно умирает здесь.

— Лучше умереть снаружи всем вместе? В зубах этих тварей? — тихо спрашивает девушка, и опускает голову — она и сама знает ответ. Она поступила бы так же.

— Пока есть хоть малейший шанс, пусть один на миллион, мы постараемся.

Уверенность, с которой Луи произносит эти слова, восторгом разливается по венам Гарри. Он улыбается по-настоящему, возможно впервые с момента, когда этот ад разверзся. И видимо не один он чувствует душевный подъём — Найл поднимается с места, чтобы в следующую секунду сжать друга в объятии. Они не боятся, что их поймут неверно, они не скрывают своих чувств. Потому что каждый следующий день несёт на себе печать приближающейся смерти — слишком мало времени осталось, чтобы жить.

— Хорошо, — улыбается Мэтт. — Я отосплюсь и мы обсудим то, что ты придумал, если не против. Участвовал в ночной вылазке с парнями, устал, — он поднимается из-за стола, скрепя пластиковым стулом, с благодарностью кивает Саманте, которая забирает его грязную миску, вкладывая её в свою. — Вам с Элизабет стоит всё хорошенько обдумать. Может быть наши английские друзья правы, и в этом месте действительно нет будущего.

Она кивает, тоже поднимается, спрашивает у Луи, будет ли он обедать. Гарри вновь погружается в свои мысли, медленно утопая в трясине сомнения и страха. Вдохновляющее мгновение прошло, и реальность напоминает о себе серыми, полуразрушенными стенами, а также запахом отвратительного омлета.

Уже у двери Мэтт оборачивается, блуждает неуверенным взглядом от Саманты к Луи, скользит с Найла на Гарри. Ребята замирают, готовые услышать то, что он никак не решается сказать. И когда его тёмные, тёплые глаза возвращаются к девушке, он наконец произносит:

— Не распространяйтесь пока о своём решении уехать, — он кивает своим же словам, и тихо добавляет, прежде, чем закрыть за собой дверь. — От греха подальше.

Колкая волна испуга прокатывается мурашками по телу Луи и ледяной иглой страха впивается Гарри в сердце.

〄〄〄

Теперь, чтобы увидеть ад, нужно всего лишь осмотреться вокруг; выглянуть за металлические прутья решётки и взглянуть на страну — смерть и разложение, дикая жажда чужой плоти, вот что стало реальностью. Гарри считает, что это самая настоящая преисподняя. Но именно туда они и собираются отправиться, оставив это место позади. В лапы кровожадным монстрам.

— Это слишком рискованно, — качает головой Лиам, разглядывая карту, расстеленную перед ним Луи. Красным маркером на ней обведены все многолюдные места, а нежный голубой цвет указывает безопасные, как считает Мэтт, маршруты. — Тут два дня пути, при условии, что ничего непредвиденного не произойдёт.

— Оно произойдёт, Лиам, — прерывает его сомнения Луи. — Обязательно произойдёт. У нас сломается машина, мы попадём в засаду к людям, нарвёмся на инфицированных. Тысячи вариантов того, что превратит эти два дня в месяц.

— Мы не сможем выжить там целый месяц, — Найл сжимает голову руками и ловко прячет взгляд от друзей. Гарри не уверен, но возможно тот чувствует вину. — У нас нет такой подготовки.

— Нет, — соглашается Луи. — Поэтому всё будет зависеть от скорости. Чем быстрее мы преодолеем этот путь, тем больше будет шансов, и я уверен, всё получится. Ни, хватит хвататься за голову, мы все знаем, ты хуже Гарри, когда дело касается драм, но сейчас ты нужен мне серьёзным.

— Я серьёзен, — тяжело вздыхает тот. — Я очень серьёзно уверен, что мы все там подохнем.

Улыбку на своём лице Гарри замечает только когда Луи поворачивается к нему и тоже мягко улыбается. Найл ворчит и предрекает смерть, но покорно поднимает взгляд от пола и смотрит на друзей. Его манера видеть во всём плохое сейчас успокаивает, даёт понять, что друг в порядке.