Perfectly entwined (СИ)

Они все в порядке и готовы к этому путешествию. Внутри больше нет страха; он не сковывает конечности, не превращает пальцы в лёд, не заставляет сердце пропускать удары. За прошедшую неделю Гарри смог подавить его настолько, что остался лишь тихий шёпот глубоко в подсознании.

Старая электростанция подарила передышку, позволила остановиться и оглядеться. В хаосе зарождающегося безумия им повезло остановиться и увидеть проблему со стороны, из безопасного места. Но за неделю ситуация не улучшилась, напротив, новости совершенно перестали поступать из внешнего мира. Каждая вылазка заканчивалась неудачей — военным ещё ни разу не посчастливилось встретить других выживших.

Найл первым признал, что страна обречена. Он был тем, кто сильнее всех хотел оказаться под боком военных, и стал тем, кто раньше остальных принял безвыходность данной ситуации. Они оказались в тупике, и выход, найденный Томлинсоном, единственный возможный.

Приятный негромкий голос Луи продолжает журчать. Гарри думал, что следит за рассказом, но неожиданно осознаёт, что пропустил большую его часть, задумавшись обо всём, произошедшем за неделю, и, резко встрепенувшись, заставляет себя внимать словам своего парня:

— …это не выглядит сложно, — Луи водит пальцем вдоль цветных линий, обводит нарисованные им же знаки. — Но всё упирается в скорость. И, конечно же, на волю случая. Любая оплошность, задержка, любая неожиданность на дороге будут стоить нам жизни.

— Что говорят девушки? — Лиам трёт переносицу пальцами, будто дужка очков натёрла кожу. Жест выдаёт волнение и неуверенность. — Они едут с нами?

— Нет, — качает головой Луи. — Саманта и Элизабет остаются тут, на попечении ребят.

Мэтт перехватывает взволнованный взгляд Пейна, и в их, так похожих глазах, тёмных и ясных, отражается безмолвный разговор. Защитники по природе, они понимают чувства друг друга, и Мэтт кивает, без слов, только выражением лица даёт понять, что позаботится о девушках. Лиам принимает его негласное обещание.

— Я завидую вам, парни, — вдруг произносит военный доктор. На непонимающие взгляды он отвечает лёгким, почти безразличным пожатием плеч. — Скорее всего, мы умрём тут, как крысы в подвале: однажды сбившиеся в кучу инфицированные набредут на это место, и нам не хватит патронов на всех. Или же, Найл верно подметил, деградируем и превратимся в дикарей.

— Тогда поехали с нами? — зовёт его Лиам. — Что останавливает тебя?

— Верность моей стране.

Короткий ответ, содержащий так много. Гарри восхищается этим парнем: его умением держать отчаяние и одолевающие сомнения под контролем, его верой в людей и режим в такой безнадёжной ситуации.

— Тогда позаботься о девушках, — Лиам сжимает его плечи, судя по горящим глазам, восхищённый не меньше Гарри.

— А ты довези своего друга до его родственной души в целости, — парирует Мэтт. Он оглядывает всех собравшихся ещё раз, чуть кивает собственным мыслям. — Верю, что вы справитесь, ребята. Я поговорю с капитаном утром: мы соберём вам провизию и доставим до вашей машины.

— Проблем не будет? — напряжённо интересуется Луи. Его недоверие к окружающим не проходит, и только Мэтта он смог подпустить. Гарри всё ещё чувствует стальной обруч предубеждения, когда тот говорит с капитаном или другим членом команды.

— Кэп полностью вас поддерживает, — уверяет врач. — Вы не связаны армейской клятвой и даже не просто гражданские, вы туристы, и точно ничего не должны Штатам. Поэтому он посчитал своим долгом помочь, и теперь, когда вы решили уйти, отпустить.

— Спасибо, — искренне благодарит Луи.

Они покидают комнату, задувая свечи одну за другой, шелестя картами. Помещение оказывается озарено слабым, призрачным светом, — лунные лучи просачиваются сквозь щелястые разрушенные стены. И Гарри надеется, что каждый их шаг ведёт наружу из западни, в которой они оказались.

Он верит в принимаемые Луи решения.

〄〄〄

Глаза у Луи голубые-голубые, подобны летнему небу во Франции. И они так близко, что Гарри может различить каждую точку зелени в радужке, каждую тёмную ресничку, обрамляющую веко. От него пахнет корицей и шалфеем, но чем ближе любимые губы наклоняются к лицу Гарри, тем отчётливее он различает другой запах, скрытый за этим благоуханием. Луи пахнет тленом и торфом.

Сладкое касание губ, такое привычное и родное, необходимое и неотъемлемое, словно дыхание, втягивает Гарри в поцелуй. Нежный, вязкий. Руки сами скользят по твёрдой груди Луи, а где-то в голове всё ворочается мысль о том, что это запах не его пары. Это новый, незнакомый запах. Неприятный.

Внезапно Луи кусает его, чуть зажимая нижнюю губу между зубами. Гарри извивается и хнычет, сжимает пальцы в кулаки, чтобы оттолкнуть. Он не в настроении для грубых игр, но Томлинсон лишь рычит в ответ.

Рычит, словно животное. Страх алыми стежками прошивает всё тело Гарри, но не успевает затмить разум — приходит боль. Луи сжимает зубы на его губах, и Гарри чувствует, как лопается под давлением нежная кожа, как солёная, горячая кровь льётся в горло.

Тело выгибается инстинктивно, и удары один за одним обрушиваются на Томлинсона, но тот будто не чувствует боли. Зато её ощущает Гарри, каждой клеточкой своего тела. Он кричит, пытаясь оттолкнуть мучителя, и с ужасом чувствует, что Луи начинает жевать его.

…он отталкивается от импровизированной постели и, раздирая слои облаков, разгребая упругие волны, выныривает из сна. Задыхаясь садится на постели.

Луи спит рядом, тревожно хмурясь во сне, на выстрелы и крики, что доносятся из дальнего крыла электростанции.

========== Часть 6 ==========

Утренняя дымка висит над электростанцией, слишком молочная для того, чтобы быть просто дрожащим воздухом, недостаточно густая, чтобы стать туманом. Прохлада летнего утра и этой эфемерной дымки забирается под короткие рукава Гарри холодом и ознобом, но ладонь Луи горячая, влажная от беспокойства.

Он предупреждающе сжимает пальцы Гарри в своих, когда они достигают очередного поворота среди каменных, полуразрушенных стен электростанции. Выстрелы больше не повторяются, и не слышно рычания заражённых, но Луи предельно собран, насторожен. Волны собранности и недоверия окружают его плотным кольцом. Кажется, что если Гарри попробует его обнять, то попадёт в сгустившийся, замедляющий движения воздух.

Луи помнит расположение комнат достаточно чётко, но не наизусть и не целиком, а лишь отчасти, поэтому они двигаются медленно, опасаясь — угроза может оказаться за любым углом. Но как только ближняя к ним, некрепкая дверь открывается, и Гарри видит одного из военных со спрятанным в набедренную кобуру пистолетом, гулкое эхо его сердца потихоньку успокаивается. Он сглатывает горькую слюну, заполнившую рот, прежде чем позвать его и узнать о том, что происходит.

— Мы слышали выстрелы, — опережает Луи.

Парень поднимает взгляд на них, жмущихся к стене. Рука в руке. Один сердечный ритм на двоих. Возможно со стороны они выглядят даже более напуганными, Гарри подозревает это по снисходительному блеску в чужих глазах, но внутри собственной груди сила его пары похожа на негнущийся ледяной металл.

— Не волнуйся, крошка, — низким голосом произносит военный, и только тут Гарри понимает, что видит это лицо впервые. — Тебе не грозит опасность.

В его густой бороде прячется сальная улыбка, и глаза опускаются вниз. Гарри в ужасе застывает, когда осознание долбит его по затылку — тот смотрит на Луи, ощупывает фигуру его парня пошлым взглядом.

Всё происходит слишком быстро: ещё двое парней, уже из местных, появляются в коридоре, а Луи инстинктивно, жестом защитника, кладёт руку поперёк груди Гарри и сдвигает того себе за спину. При всей своей сахарной внешности он тот, кто принимает решения, тот, кто берёт ответственность на себя. Он тот, кто сильнее.

Это знает Гарри, но незнакомцы руководствуются лишь обманчивой мягкостью его длинных ресниц, притягательной округлостью форм. И никто из них не удосуживается заглянуть в его полные арктического льда глаза.