Селена (СИ)

И опять воспоминание - я тоже видела это как-то раз, и тоже в детстве. Я шла с балета. Уже не такая маленькая, лет 10 мне было, я ходила тоже на другую сторону железной дороги в клуб, на балет. Балет я любила, но очень сомневалась, что из меня выйдет настоящая балерина. Однажды, возвращаясь с занятий, я переходила линии дороги и, задумавшись, пошла по шпалам последнего пути.

"Не ходите по путям - убьет" - так кажется, звучал плакат, висевший повсюду рядом. Я сама ничего не слышала, то ли слишком уставшая, то ли полностью погрузившаяся в свои мечтания, но я шла и шла, считая шпалы, не замечая и не видя ничего вокруг. Почувствовала я руку, схватившую меня за шиворот - я подняла голову и увидела морду электрички - она была почти совсем рядом, нависая уже надо мной зеленым змеем. Неведомая сила выдернула меня прямо из-под колес поезда. В последний момент я услышала гудок, чувствовалось, что поезд уже давно гудел мне на полную катушку.

В этом мире, когда я попала в него из своих заоблачных высот детства - я оказалась выдернутой из под колес какой-то тетенькой, наверное идущей из проходной на электричку.

На станцию, мимо, теперь уже мимо, а не на меня, мчался все еще гудящий поезд, электричка, которую я только что пыталась сбить, заняв ее путь и шпалы.

- Ты что - совсем сдурела, девочка, - где твоя мама? - звук включился и орал не только гудком электрички, но и возмущением спасшей меня женщины. Вокруг уже собралась толпа. Рабочие, вышедшие из проходной решили выяснить позицию самоубийцы в столь юном возрасте.

- Да не видела я электрички. Мне домой нужно.

- А гудок? - не успокаивалась моя спасительница, не веря, что можно быть в танке, но без шлема.

- Не слышала я. Я с балета иду, вот мои белые тапочки, - я раскрыла мешок и показала свои балетные тапочки и белую юбочку.

Все расступились, и я пошла домой, даже не напугавшись, или не успев осознать опасности.

И вот я снова увидела зеленую морду электрички, весело приближающуюся ко мне. Но теперь я ждала ее, а она даже не гудела. Она не издавал ни одного предупреждающего звука, просто приближалась ко мне молча, а я стояла в белом пальто посреди рельс, упрямо смотря на нее, и в твердой уверенности никогда больше не сходить с этого пути. Я радовалась приближающемуся концу, и мне было все равно, как я буду выглядеть после смерти, голой, толстой, грязной, в мазуте, или в белом пальто с отрезанной головой, залитым кровью. Важно было только одно - сделать все сразу, не покалечившись, не оставшись беспомощным инвалидом, безруким, или безногим, без возможности повторить попытку.

Поезд остановился за метр от меня.

Это было так неожиданно, что я продолжала стоять на путях, пока меня не сбросил какой-то парень. Он толкнул меня в кювет, и пошел мимо, поезд тоже... медленно и деловито тронулся дальше, как будто не стоял только что, не тормозил загодя, а ведь он тормозил загодя... Только потом мне пришло это в голову... Тут, на повороте, он не успел бы так затормозить, увидев меня...

А я сидела прямо в грязи, в белом пальто и ревела. Потом встала и пошла домой.

Дома меня ждал серьезный разговор.

- Ты можешь успокоиться?

- Как успокоиться?

- Перестать метаться.

- Как перестать метаться. Они же нас травят.

- А ты не обращай внимания.

- То есть, как не обращать внимания?

- Перестань бегать.

Дочка смотрела на меня просительно. Муж улыбался.

- А вы.

- Мам, просто успокойся и живи так, как будто бы ничего не происходит.

В тот момент меня уже бросили все друзья и знакомые. Никто мне не звонил, не спрашивал, как мои дела, что у меня происходит.

Началось мое домашнее заточение. Так продолжалось всю зиму. Осень, зима, весна - продолжалось мое заключение. Не добровольное. Домашнее. Я поняла, что значит лишиться свободы.

Я перестала выходить из комнаты, перестала читать книги и смотреть телевизор.

К началу весны я могла только сидеть и смотреть в стену. И молчала.

Март. Конец марта. Я стала делать изнурительную гимнастику. Поворот - застыть - не двигаться - снова поворот - снова змеиное застывание. Неделями я делала эти нелепые упражнения.

Все эти мои редкие движения были похожи на йогу. Я была почти обездвижена. Сначала я не могла выходить из дома, потом из комнаты, потом не вставать с кресла, или дивана. Так я проводила почти целые дни, думая, что, чем хуже, тем лучше - чем больнее мне - тем ближе конец. В том, что я стала жертвой какого-то эксперимента, я уже не сомневалась.

Я была полностью сломлена.

Я просто молчала и терпела. Все шло к концу.

Длительные размышления - а делать все равно больше было нечего - мозги были свободны - я не видела мелькание картинок в телеке, не слышала радио, не листала пестрые странички книжек.

Липкий страх заливал тело время от времени.

Чем хуже - тем лучше - этот лозунг стал главным на многие долгие месяцы.

Все было закрыто. Мысли были погружены в себя, в свои внутренние ощущения, в подсчеты и расчеты дальнейших вариантов.

Но вариантов я не находила. Их просто не было.

Вся ситуация была абсурдна.

Если только это не дорогостоящий эксперимент над психикой и физиологией человека.

И вот в один из таких дней, ничем не примечательных - я услышал этот голос. Он был беззвучен. Но я слышала его четко - он был в моем мозгу.

- Ну что, Ритуль, трахаться будем?

Я опешила.

- Так ты в моих мыслях сидишь...

- Нет? Ты что - не хочешь? Ну если не понравлюсь - в крайнем случае - нальем друг другу по стакану.

Голос явно издевался надо мной. Ничего удивительного. С тех пор, как все это началось, я забыла, что такое секс.

Столько лет - у меня не было ничего. И хотя боли было много - я все еще продолжала быть обычным человеком, который хочет есть, гулять, трахаться, и развлекаться.

- Да ладно, не темни. Будем, или нет?

- Ты что, и мысли мои читаешь?

Я была так напугана и так смущена, что пыталась перестать думать.

Любое подозрение, догадка, намек, сомнение - все это ничто по сравнению с уверенностью. А тут была уверенность. Я была полностью прозрачной. Абсолютно прозрачной для кого-то, кого я даже не видела, не слышала и не знала.

То, что со мной столько лет разговаривали в автобусах в очередях, в транспорте и гостиницах - все это было ничто по сравнению с ощущением, нет, не с ощущением, а с уверенностью, нет опять не так... Со знанием того, что в моей голове постоянно находится кто-то. И я для него прозрачна...

Я вспомнила рассказ Лемма про гомункулуса. Или это не я вспомнила. Может, это вспомнил он. Или она. Или они. Половой принадлежности слышно не было. Это был всего лишь бесплотный голос - как мысль, но мысль была не моя.

- Да, не бойся ты так. Я же читаю твои мысли.

Эти слова заставили меня встать и пройтись по квартире. Из комнаты в комнату. Чтобы заглушить мысли о них, мою ненависть, гнев и злобу, которую я давно уже вскармливала по отношению к этим экспериментаторам.

Я пыталась заглушить собственные мысли, освободить место только для них. Пусть они будут разговаривать в пустой голове, а я буду молчать, я буду ничего не думать и ничего не говорить.

Решить это было легко. А сделать. А сделать оказалось невозможно.

- Кто я? Зачем я вам?

Я улыбалась. Впервые искренне. По- любому, это была уже не неизвестность. Это был контакт, хоть и странный, фантастический, невидимый, почти инопланетный, тот контакт, в существование которого никто никогда не поверит.

Ну правда, скажи кому-нибудь, что тебе, пока ты идешь, или едешь в автобусе, рассказывают анекдоты... А ведь так и было.

Началась очень забавная жизнь, когда мне говорили что-то, чаще приказывали - что делать, что покупать, даже что есть.

Но контакт был. Кончилась неизвестность. Хотя и определенностью это было назвать трудно.

- Ты - верховная.

- Что за чушь? Что верховная?

- Ты - дочь королевы.