Селена (СИ)

Или убьют... - это мысль ужасала. Если я им не подойду - они убьют всех, и меня, и дочку, и мужа.

Но я уже не могу. Может, мне лучше самой умереть?

Я и это тоже пробовала, но пока еще была жива надежда, и я могла часами стоять ночью на подоконнике открытого окна на пятом этаже, не в силах шагнуть в пустоту.

А как хотелось жить! Больше всего на свете хотелось жить...

По-любому.

Так, не так, этак, но жить, членом или не членом, но свободной. Я мечтала о свободе, я бредила ей. Свободно пройтись, свободно разговаривать, не следить за каждым своим движением, каждым жестом, каждым пуком, каждым словом.

И я все еще пыталась понравиться.

Как тяжело шло ко мне понимание.

Я снова стала бегать. Снова стала краситься, снова стала прихорашиваться.

Я снова почувствовала себя звездой.

А это была всего лишь передышка после голодовки. Немного меньше издевались, немного меньше говорили у меня за спиной.

И вот весна.

Дача.

Соседи разговаривают со мной текстовками. Опять угрозы.

- Ты не делаешь, что я говорю.

Это у меня прямо под окнами. Говорится громко. С кем он разговаривает этот сосед, даже не видно, но каким тоном.

- Я тебя предупреждал. Я тебя просто зашибу. Ты что, думаешь, тут в игры играют. Косточек больше не будет.

Это был поздний вечер. Часов 11. Темнота сгущено окрашивает все вокруг.

И тут я не выдержала. Хватит. Да сколько же можно!

- Вы мне правила объясните - прокричала я в темноту.

- Я не знаю, что вы от меня хотите!

Я лихорадочно стала перебирать, что могло им так не понравиться.

Что?

Когда же я допустила оплошность?

Наверное, в поезде. В поездах и автобусах они доводили меня здорово. Я занимала свободное место и тут же, рядом садилась пьяная компания и начинала ко мне приставать. Или просто ругаться матом. Или блевать. Или что-то в этом роде.

Да, точно! Как я могла забыть! Я же бежала вдоль всего поезда, решив, что не буду терпеть такое сопровождение! Рядом сели три парня и стали ругаться, определенно посматривая на меня. Я встала и перешла в другой вагон - благо поезд был не битком. Рядом снова нарисовались уже подвыпившие персонажи, и уже просто падали на меня, я снова перешла в другой вагон, и так я дошла до конца, перебегая с места на место. Следом двигались и непьяные личности - я точно их опередила - потому что это была вполне приличная женщина, которая смотрела на меня и улыбалась. Я меняла место, двигаясь по вагонам поезда, она появлялась прямо передо мной, смотрела прямо на меня и улыбалась именно мне - смеясь моему нетерпению и возмущению. Наверное, она была автор всей этой заварухи. Иначе чего она шла и шла за мной по вагонам, наблюдая как реагирую на появление новых и новых неудобоваримых соседей.

Все это было уже неважно, - угрозы неслись уже громко, на всю линию дачного поселка.

Нервы мои не выдержали.

Я встала посреди дома и крикнула

- Я терпеть не буду. Хотите убивать - убивайте!

Я смотрела на лампы, на стены, я не знала, где камера и хотела крикнуть это прямо в глазок, в объектив, в глаза тем, кто издевался надо мной изо дня в день!

Тогда я еще не знала, что такое издевательства. Я еще не знала, что значит жить - когда тебя убивают изо дня в день.

Я выкрикнула свою ненависть и взяла рюкзак.

Вышла в темноту.

Линия, где были фонари, быстро кончилась, я оказалась в темном поле, которое нужно было пересечь, чтобы оказаться на дороге. Поле...

Тут было не так уж темно, было небо, на нем что-то да мерцало и было видно тропинку - прорезающую поле сквозь траву, и ведущую на шоссе, в деревню, в магазин и лес.

Шоссе. Я не стала голосовать. Зачем! Чтобы снова увидеть подсадную утку, нагло и с ненавистью рассматривающую меня. Как они мне все надоели. Я готова была своими руками задушить каждого из этих наглых проходимцев, что в поисках работы соглашался на такую.

Ни при каких бы условиях я не стала бы доводить целую семью, издеваться над бедными простыми людьми, только для того, чтобы получить мизерную зарплату. Сволочи. Продажные гады. Низкие твари. Где же люди. Куда мне пойти жаловаться, кому? У меня нет доказательств. Да и все тут под одним гребнем.

Я шла полем, наблюдая фары редких машин. Дорогу я пересекла без колебаний. Мне вслед долго светили фары остановившейся на обочине машины. Они смотрели, как я удаляюсь по проселочной дороге в лес, углубляясь туда, где вряд ли у них сейчас расставлены люди, и где я, наконец, смогу побыть одна, на свободе, без сопровождения.

В лесу меня действительно никто не ждал. И лес тоже. Было темно, хоть глаз выколи.

Куда я иду?

Я не знала ответ на это вопрос. Куда? Идти пешком вдоль дороги всю ночь до Москвы, как это сделала когда-то семья моей матери, когда фашисты сожгли их дом, и в деревню вошли немцы?

Но ведь не война же. Сомнения прыгали в моей голове так же, как и мысли и настроения.

А там дом, теплый, постель, можно накрыться одеялом и спать, можно включить телек. А я иду, куда и зачем? Или ждать до утра на холодной платформе? Ждать всю ночь поезд среди леса. Станция была без подъездных путей - 73 км. Она так и называлась. Там вокруг был лес и больше ничего. И две маленькие тропинки вели к этой станции с двух сторон - справа и слева -к двум платформам противоположных направлений - от Москвы и в Москву.

Деваться некуда. Я слабак. А дома... что будет дома? Они накажут меня тогда дома... Нужно возвращаться. Нефига строить из себя героя.

Я развернулась и пошла на шум шоссе и слабый свет иногда освящаемой дороги.

Как же мне было хорошо, когда я снова оказалась дома. Я так устала от мыслей и переживаний, что тут же разделась и легла спать.

Дикий человек. Я не знала правил игры. Я не умела понимать, что шутка, что серьезно. Я никогда не была в серьезных переплетах. Я ничего не понимала.

Утром, как ни в чем не бывало я оделась, с хорошим настроением, я взяла ведро и пошла на колонку за водой. Идти было недалеко. Все было тихо. Никто не встретился мне, никто не кинул мне громких слов в лицо, или в спину.

Я совсем успокоилась. Все хорошо. Даже улыбнулась. Что за привычка - улыбаться. Никто не ждет тебя в этом мире с улыбкой, никто не раскроет тебе объятия, никто радостно не скажет - проходи, дорогой, садись.

Я принесла воды и решила сходить в магазин. Вышла за калитку. Все было спокойно. Я шагала по линии дачного поселка вверх, приближаясь к повороту на централку. Так называли центральную проселочную дорожку - которая и вела к дачам с шоссе, и от которой расходились перпендикуляры линий в обе стороны.

Я подходила уже к повороту. И тут увидела газель. Она вывернула с централки и, виляя, неслась - мотаясь от одного забора к другому. Думать было некогда. Невозможно было сказать - куда она поедет в следующую секунду. Впрочем, все произошло за несколько секунд. Она снова вильнула и стремительно стала наезжать на меня. Я прыгнула, пытаясь отступить от дороги дальше, к забору, через траву и цветочки. Но это меня не спасло. В последний момент я прижалась к штакетнику соседского забора. Куда было деться. Пробив забор, сбив штакетник и пропахав соседский огород, не снижая скорости, машина выросла прямо перед моим носом. Сзади был забор. И тут я приняла удар. Как так получилось, я не знаю. Висок был разбит. Кровь тела у меня по щеке и по виску, струясь липкой влагой по шее. Рана была небольшая. Но голова кружилась. Машина остановилась. Я сползла прямо под колеса.

Забора уже рядом не было, по лицу струилась теплая кровь.

Что же это. Это уже не угрозы. А дальше что? Кажется, я жива. Наверное, даже смогу встать, наверняка, у меня нет даже сотряса. Или есть.

Сидя на земле прямо под колесами газели, я старалась сообразить, что же дальше, и нужно ли вообще что-то делать.

А что я могла? Вызвать милицию? И сказать, что меня уже сбивают машинами. За что? Где! На проселочной линии стареньких дач.

С какой же скоростью он ехал? Несся он как сумасшедший. Что я им сделала? Я бы уволилась, чтобы не быть исполнителем таких гадостей. Издеваться над человеком. Да что вот они, лично они обо мне знают?