Селена (СИ)

Все разговоры были позади.

На столе была горка жареной рыбы. Она красиво румянилась, и бока ее маслились в свете зажженной свечи. Вино белое, бутылка покрылась капельками. Красные бокалы стояли огненными напоминаниями о летнем солнце. За окном падал снег. Конец декабря уже громко вопил о наступающем новом годе. Тонкие кусочки сыра призывно белели в хрустале - кажется, это была пепельница. Виноград золотисто светился в маленькой емкости - наверное, это была сахарница.

При виде всего этого, по-домашнему, без выкрутасов разложенного великолепия у меня закружилась голова. Я поняла, что уже давно ничего толком не ела. Ну, кроме тех поджарок на улице среди дня.

С жадностью я набросилась на рыбу, кусочки которой аппетитно хрупали. Я брала ее прямо руками, не думая, как это выглядит. Вино я не тронула. Я и так вдруг расслабилась, почувствовала себя почти дома. Почему родной язык производит сразу такое впечатление? Обманчивое.

Пришел Сережа маленький. Он сел рядом, старательно изображая пьяного. Временами он забывал о своей игре, видимо недоставало опыта и выдержки, а может, просто не хотел выглядеть так, как должен был, согласно сценарию. Игра шла так, как и должна была идти. Как в домашнем театре.

Все было непонятно. Все абсолютно. Я ломала голову, сходила с ума, временами мечтая прекратить все, и жить в деревне немощной старухой, временами наполняясь решимостью выдержать все, все перетерпеть, обмануть всех и стать тем, кем мне и положено быть в этом мире полоумных идиотов.

Завтра я улетала. Это вселяло надежду, что все в моих силах. Раз я выдержала белградский кошмар, мне все было по плечу.

Высказать им все напоследок. От этого не могло удержать меня даже сознание, что я еще не дома.

- Зачем вы приглашаете художников, если не делаете выставкам никакой рекламы? К чему тащить и обманывать людей, они едут в такую даль, тратят деньги, надеясь на внимание и реальную, работающую выставку. Художники, они же последнюю рубаху за возможность выставиться готовы отдать. А вы просто надуваете их, ставя галочку в плане проведения мероприятий. Сами черти чем тут заняты. Только не говорите, что разведкой. Смешно. В наше время разведка...

- Ритуль, ты сердишься? - смешливости маленького не было предела.

- Ваша работа идет, а выставок, как таковых нет, потому что зал пустой. Да и как люди сюда могут прийти, если они ничего об этом не знают. Что же вы тут только своим шпионством занимаетесь? Даже ради прикрытия стоило бы провести хоть одну нормальную выставку.

- На что ты жалуешься? У тебя же была встреча с редактором "Политики". И статья будет в журнале. Ты же интервью давала.

- Не болтай ерунды. Статья будет в январе, когда я уеду, зачем тогда вообще нужна будет эта статья? Скажи мне на милость? Реклама, по-моему - это вроде то, что рекламирует существующее, или будущее, - чтобы дать возможность людям сходить, увидеть, оценить, но не уж никак не то, что тю-тю, давно исчезло с горизонта их возможностей.

- Тебе не угодишь, тебя сводили в самый престижный журнал, познакомили с самым влиятельным человеком, а ты все недовольна.

- Да мне то уже все равно, я уезжаю, жалею только о собственной дурости, что поверила обещаниям. Ваша Катя мне такое по телефону пела, что и то и се, и по телеку дадут анонс, и по радио, и по печатным будет объява и реклама, а в результате, - приехала и просидела в подполье. Зачем было звать? Для вас лично, я могла приехать с фотографиями, без картин, или даже просто выслать вам набор фотографий.

- А тебя-то посмотреть?

- И свое фото тоже...

- Ты лучше поешь. И не говори глупости. Я весь город обзванивал, чтобы тебе клиентов достать.

- Это лапша, или вермишель?

- Для тебя - только макароны по-флотски.

- Врать-то зачем? Зачем обзванивать, когда нужно просто делать хоть какую-то рекламу. Ни афиши я не видела, ни анонса по каналам.

- Ты куда приехала? Тут война идет. Понимаешь? Война.

- А звали тогда зачем? Может, я не понимаю, что такое война, на меня бомбы не падали, и дуло не целилось. И вообще, я фаталистка.

- Лопай, фаталистка. А то умрешь от недосыпа и голода.

- Откуда знаешь, что я почти не сплю?

- По тебе, детка, видно.

Сережа большой был почти мой ровесник. Ну, может лет на пять - шесть старше. Сережа-маленький - был пацаном. Только что закончившим школы. Ему было лет 25, не больше. Он молча смотрел на всю нашу перепалку и ухмылялся.

- А ты что, все анекдоты забыл?

- Нет, я их знаю наизусть.

- Ну, давай, скрашивай последний вечер. Рассказывай анекдоты.

Я встала, прошлась по кухне. Пламя свечей колыхнулось, следуя моему движению.

- Ты ужасно выглядишь, тебе надо немного расслабиться. Страх сковал все твои мысли.

- И что? С чего ты взял, что я чего-то боюсь? Просто спать очень неудобно. А вы тут постарались, чтобы все провалилось.

- Послушай, мы тебе даже презентацию сделали.

- Да все это неважно, я завтра улетаю, слава богу, надеюсь, я не увижу Белград никогда.

Синий свитер мой отражался в пустом окне, выходящем на близкую и глухую стену. Итальянский рисунок пестрой шерсти создавал иллюзию яркой мозаики на серой стене. Моя голова с туго схваченными белыми волосами казалось врезанной в стену каким-то чудным образом, как граффити, что ожило и приобрело вполне определенные очертания живого человека.

- Вот, смотри, - я показала свое отражение.- А ты говорил, стенка - это страшно. Все зависит от нас. Какие мы, так и тут, если глухие и мрачные, то и стена - кажется той самой.

Мне нужно было ехать к Светке, там стояла еще несобранная сумка. Да и вообще, что было разговаривать с этими ребятами, чей образ мыслей был вполне определен выбранной ими работой. Я ненавижу цинизм и ложь. А если они не будут цинично врать и использовать людей, то их просто выгонят со службы.

- Ладно, ребятки, мне пора, я вижу вы хорошо тут обитаете, выпытать у меня нечего, военных секретов я не держу, и не ворую, и не нужны мне они, - закопаться не успею, а потепление - так море придет к Москве и будет у нас курорт - высший класс. Что вам надо, я не знаю, и знать, если честно - не хочу. Противно мне уже все это. Я анархист, хотите - убейте, хотите - нет. Можете даже в замок Ив посадить, если клад за это дадите.

Зачем я это сказала!? Я еще тогда не знала, что и заключение, и испытание одиночеством - все это у меня будет. И шутки мои были практически пророческими.

Все это только начиналось, а мне казалось, что заканчивалось!

Сережа - маленький встал. Он вдруг подхватил меня на руки и понес в другую комнату. Туда, где в глубине темноты стояла большая кровать. Огромная комната тонула в полумраке - колеблющийся свет свечей из кухни лишь слегка обозначал предметы тут, разбивая серую черноту. Я не стала сопротивляться, махать руками, смеяться, и кричать, что-то типа пустите меня, мне тут все надоело. Я просто обхватила его шею и поцеловала. Поцелуй получился. Он умел.

Расслабиться, подумала я, - это закуска, или еще одно напряжение? Зачем такое нагромождение? В голове путались мысли, целоваться тоже было приятно, истома и тепло завладели мной, не отгораживая тревожных мыслей - зачем?

Сзади меня подхватил Сережа - большой. Он взял, оторвал меня от губ пацана и положил на кровать, вытянувшись рядом. Руки маленького я почувствовала сзади - он обнимал меня за талию, обхватывая живот, и спускаясь ниже...

Все же, наверное, что-то было в этой соленой и жареной рыбе. Наверное, именно тогда я получила какой-то наркотик, потому что успокоение надвинулось на меня, как-то искусственно, отгораживая проблемы на задний план, наплывая лишь спокойствием и чувственностью, двумя парами мужских крепких и сильных рук.

Сережа - большой медленно раздевал меня. Он снимал свитер. Руки молодого парня расстегивали мои джинсы. Сама я спиной ощущала тепло того, что сзади, он вплотную прижался ко мне, и его дыхание и прикосновения ощущал мой затылок и ухо. Сознание отказывалось сопротивляться. Тело - тем более. Сладкое расслабление разливалось вместе с нежеланием думать и анализировать, сомневаться и тревожиться.