На осколках цивилизации (СИ)

Джон понял, что и вторую ночь подряд провёл в сидячем положении; он, кажется, лишь однажды забылся глубоким тяжёлым сном, а когда сквозь дремоту приоткрыл глаза, ощутив носом дым и оттого проснувшись, увидал невдалеке Креймера, вероятно, курящего. Тогда Константин ничего не сделал, лишь выдохнул и покачал головой — этот глупец убивал себя, но останавливать его слишком часто и рьяно нельзя: всё-таки, парень взрослый, должен сам всё решить. Только какое-то чувство вины с тех пор так и не слезало с Джона, будучи едва заметной, но имеющей место быть ношей.

========== Глава 16. Скупее скупого. ==========

Я сделаю тысячу шагов тебе навстречу, но ни одного — вдогонку.

Неизвестный автор ©.

На утро тело заныло сильнее, в особенности — больное плечо; Чес практически полчаса откашливался, и Константин, как никто другой, знал причину. Даже сигареты пересчитал и недосчитался целых двух. «Что ж так мало?» — злорадно усмехаясь, подумал он, но ничего Креймеру не сказал. Погода выдалась до ужаса прохладной, влажной и жутко неприятной; туман вновь плотно повис над городом. Есть было почти нечего: пару кусков, завалявшиеся на дне консервной банки, не считаются, как и полглотка грязной воды. Короче, это было самое ужасное утро из всех… хотя нет, у Джона было и поужаснее. Полторы недели назад.

Распрямившись и размяв затёкшие и замёрзшие за ночь тела, они тут же подняли вопрос о том, куда идти дальше. Ибо после увиденного вчера делалось как-то нехорошо.

— А вдруг они уже и до твоего Ред-Хилла добрались? — спрашивал Чес, пытливо глядя на него. Джон ходил кругами по комнате, изредка спотыкаясь о здесь же валяющиеся булыжники.

— Как нам быть тогда? Может, есть смысл идти вообще в другое место? Где мы точно встретим людей и спасёмся?

— Ага, в Лос-Анджелес? — остановившись, язвительно спросил Джон. — Где мы совершим первую и последнюю нашу космическую прогулку?

— Я же не говорил про него…

— Но мы ничего не знаем о ситуации вокруг. И лучше всё же дойти до того места. Или убедимся, что мы были правы, или будем искать другой путь выхода. Всё просто.

— Но как же вчера?.. — Чес запнулся, но тут же поднял на него выразительный взгляд; тому было несложно понять.

— Обойдём их. По другой дороге. Мы же решили. Чего ты?

— Да просто… — он опустил голову в сторону и горько усмехнулся, — я вот вчера подумал, что мы ведь обычные люди, а они наверняка какие-нибудь сверхсущества. И что им стоит, в таком случае, найти нас, угадать наши хитрости и обходные пути?

— Думаешь, им нужны каких-то два человечка вместо той же тысячи, которую они смогут отловить в более людных местах? Не думаю.

— Но вчера же напали… полетели таки бомбить дом. Мне не кажется это случайностью, — Чес серьёзно на него посмотрел, а потом добавил: — Но ладно, выбора у нас почти нет. К тому же, я ещё лелею мысль о том, что мы кого-нибудь встретим, кто знает больше нас.

— Если кто-нибудь вообще в принципе что-нибудь знает… — многозначительно добавил Джон и направился к выходу; парнишка тоже привстал со своего места и поплёлся за ним.

— О, об этом даже не волнуйся! Люди ещё те крысы…

— Которые почему-то так и не убежали с тонущего корабля, — они встретились взглядами около двери; Чес задумался, вновь, наверное, вспомнив своё прошлое, связанное с той сектой. Константин лишь выдохнул и вышел на улицу. Ведь и правда, там, где им надо, людишки действительно изворотливы и хитры, но вот думать чуточку шире… не дано. Да, верное сравнение с крысой. Впрочем, Джон тоже понимал, что недалеко ушёл от той серокрысиной толпы — сам-то такой же. А может, ещё и хуже…

Они двинулись по едва заметной дорожке куда-то вперёд. Шагалось тяжело, тело ныло после трудной ночи, а голова раскалывалась от невыносимых, но не облекаемых хоть в какие-нибудь формы мыслей. Плечо стало болеть меньше, но всё равно пульсировало; Чес проверил и сказал, что всё в порядке, главное, резко не дёргаться.

Вскоре появился и стимул идти быстрее — какое-то ярко-оранжевое пятно разлилось где-то далеко позади них, будто на окраине города, и медленно расползалось во все стороны ветром. Джон даже не мог предполагать, что это, но сразу определил, что наверняка не очень-то полезное для них — либо попало в какой-то завод, либо произошла утечка чего-нибудь… короче, сомнений в том, что на них надвигалось облако химически опасных соединений, не было. Но Константин, конечно же, понимал, что, как им ни беги, облако всё равно быстрее, и если в нём нечто ядовитое, то оно в любом случае достигнет их…

Чес почти что не волновался об этом, выглядел даже каким-то слишком спокойным для данной ситуации; но потом Джон пригляделся и понял: тот был жутко уставшим, будто не спал, а его бесконечный кашель мешал ему идти. Тогда он всерьёз задумался над следующим: не нажил ли себе напарник отвратительных плодов курения в грудную клетку? Ведь если да (а наверняка да), то это могло обернуться от астмы до… Константин неосознанно вздрогнул, когда в голову пришло это слово; и оно было этаким сигналом от его прошлого — рак. И ведь могло. Вполне. Никто не застрахован. Даже он, заядлый курильщик, что не выпускал сигарету изо рта почти всю свою тогдашнюю осознанную жизнь, заимел этот недуг; остаётся лишь только с содроганием догадываться о последствиях, что подготовлены Чесу с его и так угробленным здоровьем.

Только тогда Джон понял, что злился. Жутко злился: как на себя, так и на бывшего водителя. Хотя вообще эта эмоция была глупой в его настоящем положении: а не пофиг ли ему должно быть на всё это? Но как-то нет, не пофиг; и он не находил внятной причины почему. Вот не чувствовал он в своей душе той холодности, а наоборот, был готов… спасать? Быть может. Но точно — действовать. И от этого разногласия внутри себя он становился раздражительным ещё больше — приходилось делать всё в реальности так, будто ему было всё-таки равнодушно. А когда истинные намерения сильно различаются с тем, что внутри, становится жутко и тошно.

Сам по себе назревает вопрос: почему бы не исправить положения и начать делать то, чего хочет душа? Потому что закоренелый образ, чтоб его! Ведь всем будет удивительно, если вдруг бывший повелитель тьмы, потерявший недавно дочь, начнёт так сильно заботиться о ком-то, хотя в прошлом это свойство было отнюдь не его коньком? Ему и самому было удивительно. А между тем терять Чеса не хотелось; это он теперь понял как-то острее, вновь сблизившись с ним и вновь осознав его, почувствовав его, его мысли и душу. Ведь это был тот человек, с которым он проходил через многое дерьмо. Правда, эти воспоминания как-то поутихли (может, это от того влияния), но он никогда не забывал его. А сейчас, при светлом разуме, терять его не хотелось вообще и никак; и Джон даже в мыслях порешил, что если надо — переступит через себя, но не допустит утраты.

Отвлёк его от довольно странных для него мыслей оклик Креймера:

— Слышишь это? — Они одновременно остановились; где-то невдалеке как бы и правда слышались… чьи-то голоса. Джон не верил, думал, что блазнится, смотрел недоумённо на Чеса, и тот — также на него, и они оба проверяли, не сошли ли с ума. Но нет — раз слышат оба, значит, навряд ли это какой-то общий глюк; хотя мысль об этом как-то удивительно радовала Константина.

Где-то недалеко, кажется, за домом, были слышны грубые голоса; по звукам их было не менее двух.

— Неужели мы наконец нашли кого-то? — Креймер сказал, задумался и вдруг опустил голову — кажется, вспомнил нечто неприятное; Джон знал этот жест и если не ошибался, то был уверен, что парнишка точно задумался о тех, кого они оставили в том магазине. Но и правда: что они могли сделать тогда? Он и сам не понял, отчего ему вдруг в голову пришла эта мысль; да и почему вдруг неожиданно и Чес задумался о таком, о чём они уж давно говорили? Наверное, ему было стыдно; Джону, конечно, нет, но от вдруг открывшегося стыда Креймера стало неприятно.

Где-то за следующим поваленным домом и находились, наверное, те люди; они вдвоём осторожно добрались до него и выглянули. Развившееся чувство самосохранения и невмешательства без предварительного осмотра не давали действовать, как и обычно, безрассудно; чего ни говори, а подыхать уже не хотелось. И Джон уже точно не мог найти причины этому.