На осколках цивилизации (СИ)

— Ты-то как? Больно бледный… Может, постараешься вздремнуть?

— Какое тут!.. — только и ответил, вздохнув, Чес и покачал головой, а потом сунул выключенную зажигалку мужчине. Снова всё вокруг поглотила мгла, и снова стёрлись рамки и границы между предметами. Вероятно, и Чес был где-то не в более полуметре от него; а зачем ему эта информация, Константин знать не знал.

Возвращаясь наверх, Джон действительно думал, что какой тут поспать, когда каждые пять минут с грохотом приземляются крупные обломки, при этом задевая и гремя о стенки, и ежеминутно голову терзают мысли различного невесёлого характера. К тому же, и свет пропал, а с ним наверняка было легче…

Работа пошла легче, но тяжёлое чувство в груди сделалось тяжелее ещё раза в два — Джон изредка окрикивал Чеса и перекидывался с ним парами совсем глупых, но до черта сейчас нужных фраз. И это было отнюдь не мило, а просто жизненно необходимо, как будто для восполнения какой-то шкалы определённой силы. Креймер это ясно понимал и сам, было видно, от этих нечастых разговоров был в восторге; но и слишком много и бездумно говорить Константин тоже не пытался, ибо знал, какое неприятное, пополам перемешанное со стыдом ощущение будет после того, как они выберутся отсюда. Лучше сохранить так называемый нейтралитет — по крайней мере, такое мужчине помогало. Но помогало в лучшую ли сторону?..

***

Джон не знал, сколько времени прошло и сколько ещё должно пройти; тем временем глаза приспособились к темноте, когда зажигалку приходилось отключать, а разговоры становились всё менее содержащими какой-то смысл и всё более созданными лишь для того, чтобы хоть что-то звучало в этой непроницаемой тишине. Точнее, где-то вне этой «вселенной» изредка слышны были тяжкие взрывы, привычные выстрелы, глухие крики, иногда даже легонько потрясывало, но не более; а хотелось, чтобы звучало хоть что-то помимо падающих обломков и включающейся зажигалки именно здесь. Константин осветил свои часы и увидал, что времени прошло почти час… Час, а впереди не видно не то чтобы просвета — даже лёгкого намёка на него. Да, новости для Креймера у него были не самые лучшие…

— Ну, и что там? Виднеется ли что-нибудь? — как будто почувствовав его тревогу, спросил парень. Он спрашивал такое уже раз десятый или двенадцатый — мужчина сбился со счёту.

— Пока… пока ничего. Но, по крайней мере, камни даются легко, и я продвинулся аж на целый метр.

— Крепко там завалено. — Чес помолчал, и повелитель тьмы не стал перебивать, зная: тот вероятно добавит что-нибудь. Так и случилось.

— Джон… Джон, как ты думаешь, мы… мы сможем найти выход отсюда? — голос его срывался, и он старался его выправить, но то давалось с невероятным усилием. — О, я так жалко выгляжу… надеюсь, повелитель тьмы потом не припомнит мне этого.

— Как же! Припомню… — Они оба усмехнулись, и Константин надеялся, что сможет умять этим последующий разговор; однако парень тут же напомнил:

— Ну так? Ты не ответил на мой вопрос… — Джон устало вздохнул и как можно более развязно ответил:

— А разве это непонятно? Конечно выберемся! В конце концов, умирать я не собирался. И тебе такого не позволю… — Внизу послышался нервный смешок, но мужчина знал, что лёгкая паранойя у парня пройдёт не скоро. Чес находился в серьёзном расстройстве после пережитого, после ран, ударов и почти бессонной ночи; часть из этого было виною Джона, хотя… хотя нет: всё это было виною Джона. Поэтому его можно было понять.

После они разговаривали мало; Константин дьявольски устал таскать камни, как грузчик, но этими самыми усилиями смог продвинуться довольно глубоко, так, что теперь почти полностью залез в этот ход. Пот лил с него рекой, было невероятно душно, хотя снаружи была прохладная ночь; иногда казалось, что не хватало воздуху. Мужчина давно скинул пальто, а свет от зажигалки постепенно оскудевал — вот такие вот новости были за последний час. Хотелось пить, есть, но Джон не позволял себе этой роскоши, решив, что пока не увидит хотя бы проблеск внешнего мира, не позволит себе отдыхать. Он весь был в грязи, пыль скрипела уже на зубах, раздражала глаза, короче, оказалась вездесущна; пальцы — все сплошь в мозолях, а мышцы неприятно ныли, как, впрочем, и всё остальное тело, уже давно не разгибавшееся.

Повелитель тьмы уже привык к механическим однообразным движениям: вытащить камень, доползти задним ходом до лестницы, выбросить, вернуться. И такой цикл был (или казался?) бесконечным, словно бы какой программист запустил его и забыл о нём вовсе, оставив повторяться миллионы раз. Джон встряхнул головой, понимая, что с такими мыслями и до психушки дойти недолго. Хотя какой смысл ему волноваться: он уже доходил…

Снова прошёл неопределённый промежуток времени; часы смутно показывали пять утра. Значит, пять утра; благо, что часы — это механизм, который нужно изредка подкручивать и чинить. Они лишь следует своему неспешному маршруту, мерно отстукивая секунды, потом минуты и так далее. Наверное, если бы часы были хоть на половину похожи на человека, имели бы душу и эмоции, то стрелки бы сейчас крутились в безумном ритме, отбивая уже, наверное, часов двенадцать. Просто хорошо, что это бездушный механизм, которому всё равно, что вокруг: или обстрел, или безопасность, или вообще конец всему живому. Это просто часы, и им нужно раз в столько-то лет менять шестерёнки.

Джон совсем не знал, для чего думал о всякой чепухе, но, кажется, эта чепуха не была лишена смысла. Действительно, для него прошло уже, наверное, что-то около шести часов, хотя на самом деле… не более двух. Константин совсем потерялся, и только холодная рассудительность механизма на руке ещё давала надежду, что разум не помашет ему ручкой на прощание, решив, что ему не место среди всего этого ужаса.

Да, оказалось сложнее, чем он предполагал; нет, уж лучше во много раз такого однообразия дышать в лицо захваченному демоном человеку и едва ускальзывать от его лязгающих зубов. То было интереснее, да и цель оказывалась не за горами; а здесь… может, это и вправду бесполезно и выход нужно искать внизу, где Чес? Может быть, там гораздо меньше завал, чем этот? А кто знает, быть может, этого самого выхода и правда нет, а есть только призрачная надежда на него? «Нет!» Повелитель тьмы хлопнул пару раз себя по лицу — помогло избавиться от глупых мыслей. Чтобы более не возникало желания и времени думать о всякой гадости, он принялся работать вдвойне усиленней.

Через некоторое время его позвал Креймер — предложил отдохнуть и перекусить тем малым, что они успели захватить из подвала. Джон подумал и решил, что, наверное, не плохо было бы сделать передышку, но попросил у парня минут десять на завершение работы; а честно, ему бы и кусок в горло не прошёл, если б не последующие минуты — всё-таки знать, что цель существует не только в твоих мечтах, но и в реальности, было куда лучше. Остальные десять минут камни падали так часто, что Чесу показалось, будто сверху что-то обваливается; на самом деле, ничего подобного — это так шла работа. В конце концов Джон наткнулся на огромный камень, сдвинуть который было задачей не из лёгких, но он справился, правда, устав так, как устал только за эти два часа. Но потраченные силы оказались оправданы — Константин не помнил, когда в последний раз так радовался материальным вещам: маленькая щёлка высотой, быть может, не больше двух сантиметров лениво пропускала сумеречный тусклый свет. Сквозь неё не было видно ничего особенного, но наличие света не могло не приободрять. Джон даже выключал зажигалку, думая, что ему могло показаться, но тонкий лучик раннего утреннего света оставался неизменным.

Спустился он вниз с радостными новостями. Чес стал явно бодрее, даже начал шутить, а вода и булочка вообще украсили обстановку. Константин только теперь понял, как неимоверно жгло горло; он даже не смог остановить себя и выпил гораздо больше половины, после чего извинился перед Креймером, на что тот лишь улыбчиво отмахнулся.

— Знаешь, Джон, мне кажется порой, что судьба или Бог, или кто-то ещё нас бережёт… И именно нас, никого из нас поодиночке. Понимаешь? Будто оно оплачивает все долги перед тобой; ты делал в прошлом много, чтобы спасти мир, и…