На осколках цивилизации (СИ)

— Да я уверен, что завалило уже давно! — В этот момент что-то вновь рухнуло где-то в районе холла. — Там и так всё было хлипким до ужаса. Думаю, один обвал — и того узкого хода не будет. Вот тогда каков твой план на этот случай? — Джон проходил мимо Креймера и пристально на него поглядел.

— У меня есть план… — тихо и неуверенно проговорил водитель, смотря на него исподлобья. — Вентиляция.

— Это умно, — Константин хмыкнул, и они направились через потряхивающийся зал к холлу. — Но, во-первых, эта самая вентиляция может быть также завалена, а во-вторых, если она всё-таки не совсем завалена, то она же ведёт куда-то вверх… а куда мы там вылезем? Я думаю, мы просто-напросто упрёмся в камень! — Повелитель тьмы, честно говоря, пожалел о своих последних словах — Чес пытался это скрывать, но он дрожал и уж явно не от холода. Он боялся и вероятно всего боялся быть погребённым здесь, нежели чем того ужаса, который творился там, наверху. Поэтому Джон и решил выбрать из двух зол меньшее — так хотя бы напарник мог чувствовать себя комфортно. Но он точно не мог понять одного: откуда у его водителя клаустрофобия? Кажется, никогда её не было… или он опять, как всегда, ничегошеньки не понимает?

— Но… это единственный вариант… я уверен… — лепетал он; Джон успокаивающе похлопал его по плечу.

— Ладно-ладно, всё будет нормально… да, это единственный выход. Мы выберемся. Найдём другой ход. Короче, живы останемся. — В зале, из которого они пока не вышли, осталась гореть лишь одна лампа — и её света хватило, чтобы увидать умиротворённую улыбку на лице Чеса. Он кивнул и сделал шаг вперёд — открыть дверь в холл, — а между тем едва слышно прошептал: «Я тебе верю». И, наверное, его вера была чем-то действительно сильным, раз заставила дрожь уняться, а панику — уйти; Джон завидовал такой вере — она бывает у сильных людей. А лично он, как ни старался, так и не нашёл в себе эти силы…

Однако такие мысли — явно не для происходящей сейчас картины, верно? Это будто на минуту всё затихло, стало хорошо и безопасно; на самом деле же вокруг творился какой-то ужас — особенно ощутить его можно было в холле и в другом зале. Люди кричали, носились вокруг, и, увидев, что открылась дверь из другого зала, некоторые рванули туда, едва не снеся Джона и Чеса; каждый удар, пускай и в метрах ста от них, был слышен и ощутим настолько хорошо, что, казалось, будто попало в них. Но пару раз действительно попадало в яблочко — тогда пол под ногами ходил ходуном, крошка летела с потолка, отваливались целые куски, и тугое чувство, что потолок может в один момент рухнуть, никак не хотело пропадать. Пыль застилала глаза, и из-за неё не было видно практически ничего; свет почти везде не работал, слабо горела лишь одна лампочка подсветки в холле и две — в соседнем зале, но и те были готовы вскоре потухнуть.

Взбудораженные обитатели кричали и паниковали так, будто снаружи был конец света; хотя, может быть, в чём-то происходящее наверху и походило на тотальный конец всему живому… Эта суматоха передавалась им, хотя обычно повелитель тьмы и его водитель бывали в ситуациях и похуже и тем не менее сохраняли спокойствие. Джон приказал Креймеру оставаться на месте, а сам убежал на лестницу посмотреть: вдруг его мечтам суждено было сбыться? В итоге даже не смог открыть дверь, а даже когда со скрипом и силой сумел это сделать, то увидел лишь до своеобразного потолка из обломка стены заваленное камнями пространство — не было видно ни просвета, всё оказалось сплошь и рядом в кусках и камнях. Таки обвалилось; Константин сплюнул и вернулся к пареньку.

— Всё плохо. Тогда и правда — только через вентиляцию. — Неожиданно подвал вновь залихорадило — послышался оглушительный гром, треск, крики, лампочка болезненно замигала сквозь дымку пыли. Попали вновь и, наверное, в третий раз. Снова больным дождём стали падать осколки с потолка; люди забегали взад-вперёд, поднялся невыносимый ор, толпа из человек десяти рванула в какую-то сторону и чуть не сбила с ног Чеса, если бы мужчина не притянул его за рукав ближе к себе. Все вчерашние пьяные циники превратились в банальных глупых паникёров — какое это было всё-таки жалкое зрелище. Джона передёрнуло — он едва не стал таким, точнее, почти что скатился в их болото, но что-то его вытащило оттуда. Что-то, старательно скрываемое им, являющееся на самом деле кем-то. Повелитель тьмы кинул быстрый взгляд на Креймера, чьё изумлённое бледное лицо и уставшие глаза были направлены в сторону ужаса, что творился в соседнем и — теперь — в их зале.

— Вентиляция есть везде… — скоро зашептал он, так как водитель был всего лишь в десяти сантиметрах от него, — Но я припоминаю то, что видел наверху, и могу точно сказать, что где-то над кухней места менее заваленные и там есть вероятность откопать выход. По крайней мере, я надеюсь, что обстановка там не слишком-то изменилась…

— Хорошо. Только точно ли ты уверен, что над кухней местность была менее обрушенной? — Парень развернулся к нему, и взгляд пронзительных, будто отчего-то зажёгшихся карих глаз прямо уставился на него; обычно в такие моменты говорят, что смотрят не просто поверхностно, а в душу. И, вопреки стереотипам и своему обычному поведению, ему это не было в тягость или как-то неприятно. Мужчина поспешно кивнул.

— Уверен. Я отлично запомнил, что на противоположной стороне было больше целых конструкций. Даже стены сохранились… Пошли скорее, кухня там, в том зале! — Повелитель тьмы секунду подумал и всё-таки взял за рукав Креймера, боясь, что сможет затерять его в возникнувшей суматохе; парень не стал сопротивляться, к тому же, он едва стоял на ногах. Они едва пробирались сквозь облако пыли, часто спотыкались о камни и ещё чаще сталкивались с какими-нибудь обезумевшими людишками, вопящими о том, что «мы все умрём». Джон презрительно их отталкивал, расчищая дорогу; ему показалось, что одним из таких натолкнувшихся был и Джо, но в пыли и почти что кромешной тьме нельзя было точно сказать. Грохот, пускай и негромкий, и тряска продолжались и явно не собирались брать перерыв на «обед»; уже голова раскалывалась от этих звуков, казалось, что взрывы были в ней, а не снаружи.

Кое-как удалось протиснуться в зал, потом — на кухню; оттуда почему-то все сбежали. Там горела одна яркая лампочка, и этого оказалось предостаточно; вся посуда, полки, раковины, столы были хаотично разбросаны по полу, частью поломаны; по вспучившемуся кафелю текла из разорванной трубы вода, прежде невысоким фонтанчиком извергаясь в стену и вверх. Половина потолка рухнула, но это было в конце кухни и не затронуло ту часть, где находился выход и вентиляционная шахта. Кажется, из-под обломков кто-то негромко стонал, но времени спасать и проявлять милосердие уже попросту не было; к тому же, навряд ли бы от человека после такой давки осталось хоть что-то здоровое и целое — наверное, всё в кашу, в кровавое месиво.

Константин ловко запрыгнул на перевёрнутый шкаф и, раскачав решётку, вынул её оттуда, а потом отбросил в сторону. Далее он проверил ход: достаточно широк для одного человека, но никак не для двух. Сначала вентиляционная шахта шла горизонтально, но потом резко уходила вверх. Повелитель тьмы повернулся к Чесу и кивнул.

— Всё в порядке. Я лезу первый, ты за мной. Возможно, придётся расчищать путь. — Креймер молча кивнул и приготовился залезать на шкаф. Джон заполз в ход и стал продвигаться дальше; лампочка, благо, пусть и тускло, но как-никак освещала путь — только теперь Константин заметил, что впереди виднелись вогнутые с двух концов чёрные ручки, на деле оказавшиеся своеобразной хлипкой лестницей наверх. Это было мало сказать, что хорошо, — просто великолепно!

— Ты ползёшь там? — обернувшись, спросил повелитель тьмы. Чес молча и старательно следовал за ним, а когда его спросили, лишь кивнул; Джон пригляделся внимательнее и понял, что серьёзность и молчаливость парнишки обусловлены его нервозностью и… будто бы страхом перед чем-то. Ах да, вокруг же замкнутое пространство!.. Константин вздохнул и, покачав головой, пополз дальше; в любое другое время, понимал мужчина, он бы безнадёжно укорил Креймера за любой признак боязни чего-либо, но теперь… нет, точно не было ни желания, ни слов, а одно только, взявшееся ниоткуда, понимание. Или желание понять — как угодно. Только не прежний цинизм; это-то, в общем, Джона и расстраивало больше всего.