На осколках цивилизации (СИ)

Они стали идти намного тише и прошли уже три дома. Все они больше напоминали древнеримские раскопки, чем город; Джон начинал считать, что и детсад явно не лучше. Креймер продолжил:

— Ну да, влип, впрочем, дальше рассказывать нечего: пошло только одно огромное унижение. Знаешь, как наказывали преступников? — Парень поднял исполненный горечью взгляд и усмехнулся как-то безнадёжно, даже тяжело. — Честное слово, лучше бы избили до потери сознания и отпустили с Богом. А так… нет, конечно, избивать-то избивали, причём чаще всего я был беспомощен до такой степени… меня держали в каком-то подобии карцера. Это было отвратительное место, до сих пор помню, как там воняло: кровью, потом, испарениями и… какой-то смертельной тоской. Мне даже стало казаться, что живым я уже оттуда точно не выберусь — прибьют одной левой. Такое издевательство — бесконечные побои, унижения и тому подобное — продолжалось долго: не берусь сказать, сколько именно. Меня обобрали до нитки, разнесли квартиру вообще подчистую, самого выбросили, как провинившуюся собаку, на улицу в самом бедственном состоянии.

Джон не знал, что говорить — он-то думал, всё куда легче и проще… Сердце ёкнуло и заныло тоской, сам он был готов врезать себе потому, что оказался в тот момент не рядом и не смог помочь. Горло ему сдавило, словно верёвкой, на душе повис огромный, тяжеленный камень; повелитель тьмы просто не мог поверить, что после своей и так нелёгкой жизни, состоящей из операций и больниц, Чес перенёс ещё и такое. Константин в тот момент ощутил себя так, будто это происходит во сне; с ним такое бывало часто, особенно на слишком эмоциональных моментах.

— Тима зачем-то тоже причислили к преступлению, он страдал также, только не вынес… ему попались чрезмерно сильные стражи «правопорядка». Избили до смерти, Джон… — голос совсем охрип, последнее сдавленно прошептал, — И опять мне повезло, Джон… только вот за что страдают невиновные?

— Они всегда страдают… ты тоже был им когда-то. — Мужчина, сглатывая, выдохнул и глянул на Чеса; душа была вывернута наизнанку, отравлена этим рассказом. Было ли жаль? Нет… пожалуй, нет, этого парень точно бы не вынес. Но Джону захотелось всеми силами поддержать его. Креймер на сказанное только промолчал — кажется, даже не услышал, а после договорил:

— А знаешь, что мне помогало справляться с болью моральной и физической? Что служило жизненным вдохновением, стимулом не сдохнуть и выйти оттуда несломленным? — Водитель пытливо заглянул в глаза и, не увидев нужного намёка, тихо, лихорадочно рассмеялся. — Ты, Джон, ты. Ты не знал, тебе было бы всё равно, и ты навряд ли это поймёшь, но ты был тем импульсом, что подталкивал меня к выживанию, даже когда казалось, что терпеть уже невозможно. Да, Джон… вот так. И я не знаю, почему именно ты. — Креймер нервно повёл плечом, судорожно улыбнулся и поднял руку в желании пригладить волосы — рука дрожала, поэтому он скорее растрепал их, чем пригладил. Удивление, вина, даже страх пронзили сердце Константина в тот момент; он теперь растерялся совсем, уже не зная, радоваться ему или страдать. С минуту они молчали, подходя уже к пятому по счёту дому. Мужчина даже не заинтересовался и не посмотрел на седьмой, который отсюда был уже виден; нет, было не до этого.

— Ты не смеёшься? — искренне и изумлённо спросил Креймер и, обогнав его, встал перед ним, заставив остановиться; глаза его сверкали безумным блеском, щёки загорелись нездоровым румянцем, губы задрожали.

— Нет-нет!.. — он помотал головой и подошёл ближе. — Ты серьёзно не смеёшься? Я не верю, Джон, где же смех… — опустил взгляд вниз и искривил губу в секундной усмешке. — Где? — вновь вскинул взгляд, даже схватил за ворот.

— Ты должен смеяться, Джон… — говорил, легко потрясая его. — Это же так глупо, так наивно, так убого!.. Убого, правда, что бывший водитель вспоминал тебя, а? Тогда, Джон, ты многого не знаешь… это ещё не самое убогое. — Чес захлебнулся словами, задрожал невероятно и повалился на его грудь, всё ещё держа его ворот в пальцах. Константин на автомате подхватил его, понимая, что воспоминания только усугубили и так не очень хорошее положение, расстроили его рассудок и привели к припадку. Креймер не был тяжёлым, мужчина аккуратно взвалил его себе на спину и, придерживая за руки, понёс. Остался мрачный осадок от всей этой сцены вообще, а не только от рассказа.

И вот, спрашивается, что ему делать с потерявшим сознание Чесом, без еды, воды, нужных лекарств и на полпути от конечной цели? То ли идти, то ли тормознуть и попытаться найти хоть каких-нибудь людей, что смогут помочь… или поискать в квартирах — благо, что мародёрство ещё не стало популярным. Джон вздохнул, но принял окончательное решение: дойти до детсада.

========== Глава 12. В поисках Дженни. ==========

В тревоге всегда есть частичка надежды, что всё обойдётся. В безысходности же нет ничего, кроме самой безысходности.

«Городской тариф» Александра Маринина ©.

Здание детсада оказалось не в таком плачевном состоянии, в каком его себе представлял Джон: на него лишь слегка обрушился соседний дом, а в остальном эти стены держались, хотя и многое осыпалось, обвалилось. Камнями были завалены все комнаты, а прорубить потолок соседнее здание смогло лишь в спальне; Константин всё это сумел определить, войдя лишь в прихожую: оттуда всегда были видны все комнаты. Единственное, что порадовало сегодня несказанно, так это отсутствие здесь трупов, что означало одно: детей, конечно же, спасли, по крайней мере, отвезли в целости и сохранности. Джон прошёл в главную комнату и там, рядом со стеной, привалил Чеса, а сам пошёл обследовать комнаты на предмет хоть какого-нибудь объявления. По идее, оно должно было быть. Хотя в возникнувшей ситуации редкий родитель сунется наружу, да ещё и в такую даль; нет-нет, повелитель тьмы вовсе себя не хвалил, но искренне удивлялся тому, что ни одного человека он не встретил ни по пути, ни здесь.

Или все уж давно всё знали и давно нашли своих детей, и только он?.. Джон помотал головой — не хотелось думать о таком ужасе.

Он обошёл все комнаты, кроме спальни, так как там было опасно находиться, и не нашёл ровным счётом ничего — лишь пыльную мебель, перевёрнутые детские столики, упавшие шкафы и разбитые горшки с цветами. Было бы совсем грустно, но в окна светило солнце — и сразу такое ощущение, будто бы ничего и не случалось, будто всё в порядке и стоит подождать минуту, как в помещение вбегут малыши, и среди них будет Дженни. Константин вздохнул и вдруг натолкнулся взглядом на упавшую со стены доску; это дало ему призрачную надежду, и шестое чувство не обмануло его.

На другой, скрытой от него стороне была написана мелом такая полустёршаяся запись: «Дорогие родители! Ваши дети в безопасности. Вся группа была в целости и сохранности посажена в жёлтый автобус с номером 3CHS4.(остальные цифры не были видны вообще и жутко осыпались, да и H могло быть E, так как было почти стёрто), который направляется в пригород Лос-Анджелеса, Белфлауэр, укрытие номер 62. Всем родителям следует забрать своих детей по этому адресу и, если возможно, связаться с другими и передавать эту информацию дальше. Пока же мы будем заботиться о них…» Дальше было написано что-то ещё мелким прерывающимся почерком, но разобрать это мог только сам дьявол; Джон хотел думать, что там ничего важного, и в задумчивости отступил, а перед этим припёр доску к стене, чтобы ещё кто-нибудь смог сразу же со входа прочитать это.

Дела были не так хороши, но и не плохи тем, что Дженни сейчас находилась в безопасности; хотя это как посмотреть: автобус был уязвим на открытой пустой дороге, а особенно после сегодняшнего обстрела… Дата написания (значит, и дата выезда) значилась вчерашним днём, в 13:00; получается, от Ирвайна они отъехать далеко не могли, а зацепить утреннюю бомбёжку — вполне. А ещё Константин не понимал, что они делали целых два дня или сколько там прошло до вчерашнего — нет, ну серьёзно, можно было давно уехать, пока было тихо. Это расстраивало и волновало Джона, а ещё его кое-что взбесило — полная безответственность матери. Могла бы и поучаствовать, а не преспокойно идти вместе со всеми в безопасное место!..