Механическое сердце Fatum (СИ)

— Надеюсь, никому дурно от быстрой езды не станет, — предупредил грузин, садящийся на водительское место.

— Слав, ты идёшь? — громко позвал Гена.

Карелин обернулся на его голос, бегло улыбнулся, пообещав себе, что ещё ничего не закончено и он обязательно сюда вернётся, и спешно засеменил к остальным. Ведь после этого дерьма обязательно должно было произойти что-то хорошее.

Они все очень на это надеялись.

========== 12. Край света ==========

ЛСП – Синее

Illumate, Alphavite – SpaceX

ЛСП – Космос

Совергон – Найду

Rickey F – Человек

Rickey F – Arkham Skytown

Плейлист закончился. Мэд свернул наушники, отложил их в сторону и пролистал в плеере список исполнителей, с удивлением осознавая, что помнит их имена, хоть никогда и не слушал их до этого дня и не видел в лицо. Они не были обитателями подземки, не выступали ночью на петербургских площадях. Но имена всё равно казались знакомыми.

Завершился лист пятью композициями со сборника «FIVE». С тех пор, как он был добавлен, новые песни в память плеера не вносились. Может быть, именно этот сборник прослушивали чаще прочих, не забивая плейлист мусором. Пять песен, вытекающих одна из другой. Они на самом деле были удивительны, концептуальные альбомы. Мэду нравилось вспоминать необычные и мало употребляемые слова. Вместе с ними он как будто собирал частички своей прошлой жизни.

Сборник-то хороший. Нужно будет попробовать отыскать владельца, подумал Мэд, вот только вряд ли это теперь возможно. Он отложит плеер к наушникам. Музыка склеила кусочки разбитого Мэда во что-то более или менее целое.

На стуле, оказывается, висела новая одежда, которую подогнал ему Рэнделл — Мэд раньше не обращал на неё внимания. Он встал и переоделся. Узкие чёрные джинсы были чуть длиннее необходимого и их пришлось подогнуть. Клетчатая плотная рубашка оказалась немного велика, но в целом смотрелась сносно; главное, она была тёплой — в такую погоду жаловаться не приходилось. Рэнделл притащил даже кеды. Интересно, как скоро они промокнут, подумал Мэд, переобуваясь. Он решил поблагодарить Рэнделла за всё (кроме того, что тот без предупреждений шастает по чужим комнатам, конечно) и заодно отдать наушники.

С тех пор, как Мэд был у него, прошло довольно много времени, и он должен был уже проспаться. Мэд подошёл к своей двери, взялся за ручку и только хотел открыть её, как стены вокруг задрожали. Мэд отпрянул назад. Дрожь улеглась, поглощённая толстым слоем земли над ним, но не прошло и двадцати секунд как пол и потолок содрогнулись в новом толчке.

Мэд схватился за голову. С третьим ударом её пронзила жуткая боль. Земля продолжала сотрясаться, и Мэд упал на пол, теряя сознание.

***

Минувшая зима выдалась короткой, но невероятно холодной. Они редко виделись, из-за плохого транспортного сообщения решив не съезжаться, и все ночи проводили вместе за разговорами в скайпе или совместными стримами, число которых запредельно возросло. Впрочем, почему бы и нет, раз их потенциальная аудитория оказалась заперта по домам вместе с ними. Тем, кому перевалило за двадцать, и кто мог жить отдельно от родителей, повезло больше. Миша был как раз из таких, и поэтому он знал: если в одних ситуациях это выручает, то в иных — совсем наоборот. Начало грядущей весны стало для него тем самым исключением, когда лучше бы ему было десять и всего того, что с ним происходило, никогда бы не произошло.

В начале холодного снежного марта умерла какая-то там родственница и мать потащила Мишу на край света оформлять документы на наследство — его имя оказалось в завещании старой тётки. Делать было нечего: он попрощался с друзьями, обещая вернуться в ближайшем обозримом будущем, собрал вещи и сел на поезд, потому что по нужному направлению отсутствовало авиасообщение — вот в такую глушь его отправили занятые на работе родители. Объяснение у них было что надо: тебе же исполнилось восемнадцать, правда же. Вот он и поехал, чтобы больше не вернуться никогда. Не потому, что не хотел, а потому что не удалось.

Родственница жила в маленьком доме на отшибе небольшого городка на самой границе Ленинградской области. После её смерти дом пустовал, стал сер и неуютен, но из-за финансового вопроса, вставшего ребром, этот дом был единственным, где Миша мог остановиться перед своим походом к юристу. Сперва пришлось здесь всё прибрать — настолько противно было в том месте находиться. И за уборкой он так измотал себя, что ночью сил хватило лишь на то, чтобы посмотреть небольшое видео, скинутое кем-то в конфу. Миша отключился, не успев его даже прокомментировать.

А следующим днём он проснулся и оказался единственным в городе, кому посчастливилось не исчезнуть. Впрочем, «посчастливилось» — очень громко сказано, потому что в тот момент он так не думал.

Оставленная без человеческого надзора технология разнесла всё к чертям, превратив небольшой аккуратный городок в руины. На улицах полыхали непрекращающиеся пожары, раздуваемые сильными ветрами, на ржавых креплениях раскачивались обломки металлоконструкций, протяжным скрипом воющие в тёмных переулках. В этом городе Миша находил еду, чистую воду, книги. Он пытался найти средства связи, но лишь продолжал убеждаться, что ни одно из них не работает. И даже почти поверил, что ему ничего не поможет. Возвращаясь ни с чем, он проводил время за играми или книгами, развесив на потолке в своей комнате одолженные в магазине фонарики, готовил ужин и отправлялся спать, чтобы следующим утром снова идти в город, непонятно на что надеясь. Эта картина повторялась изо дня в день, пока одним вечером он всё-таки не встретил живого человека.

Тёмный силуэт приближался к дому со стороны леса. Миша выбежал на улицу, едва завидев его в окне. Человека немного вело из стороны в сторону не то от усталости, не то от алкоголя, которым он, судя по всему, пытался согреться. Завидев Мишу, который уже бежал навстречу, незнакомец помахал рукой и, отвлёкшись, запнулся о торчащую из земли корягу. Миша помог ему подняться.

— Спасибо, что помог. — Мужчина встал со снега, отряхнул длинное пальто, посмотрел по сторонам, точно выискивая кого-то, а потом перевёл на него взгляд. — Как зовут? — спросил он, убирая руки в карманы. Морозец оставил яркий румянец на его щеках, а яркое солнце, под которым искрился снег, отблеском запечатлелось в глазах.

— Миша, — представился парень.

— Вот как. А меня Ильёй. Илья Мэддисон. Может, слышал?

Он не слышал, но радости от встречи с живым человеком это не преуменьшило. Миша проводил его в дом, помог раздеться и накормил, попутно рассказывая о том, что кроме него людей вокруг не осталось. От Ильи он и узнал, что произошло со всеми. Он рассказал ему и о Петербурге: весь вечер и добрую половину ночи они сидели за столом, пили горячий чай и разговаривали о людях.

— Это? — Илья крутил в руках маленькую пластинку-подвеску, которую снял со своей шеи. — Это ключ к новому будущему. Ключ к власти, если можно так сказать. С его помощью можно приводить в движение механизмы, создавать подвижные и неподвижные голограммы, управлять сознанием масс.

— Таков новый мир? — заинтересованно спросил Миша.

— Управлять воспоминаниями и чувствами других людей. Правда, делать всё вместе не получится: определённо, что-то будет удаваться лучше, что-то — хуже. Так, наряду с сильными обладателями таких ключей могут оказаться и слабые. Сдаётся мне, система ошиблась, впервые определяя, кому доверить шанс управлять положением дел. Были ведь и те, кто больше достоин этого. В конце концов, были и те, кто отказался, даже не попробовав. Я тоже отказываюсь. Отказываюсь, узнав о том, как обстоят дела на самом деле. Теперь мне кажется, те двое тоже предполагали такой исход. А может, у них были свои причины — я не знаю. Как управиться с настоящим миром, я не знаю тоже. Но мне известно, что будет после. Что будет, если я откажусь. «Знание» — это одна из тех вещей, которые вместе с ключами Fatum дала первым выбранным хранителям. Не смотри на меня так. Мне просто надо выговориться.