Девяносто девять (СИ)

— Да, — выдохнула она, ошарашенная простотой ответа. — Да. Как бы ты ни поступила, что бы ты ни выбрала, я всегда буду на твоей стороне.

Алисия попыталась что-то сказать, но Элайза ладонью закрыла ей рот. И едва сдержала стон от ощущения губ на своей коже.

— Если ты хочешь уничтожить все побережье — я сделаю это вместе с тобой. Если хочешь отомстить людям, разрушившим Люмен — я сделаю это вместе с тобой. Мы отправимся в Неваду и найдем там военные объекты, отмеченные на карте отца. И Мерфи даст нам коды, и мы взорвем к чертовой матери всех, кто посмел напасть на нас. Всех до единого.

Она говорила быстро, будто в бреду, но каждое из ее слов было правдой.

— Теперь я понимаю, почему мы все снова оказались здесь, и вместе. Мы должны исправить то, что натворили в той жизни. Не ты, Лекса, а мы — те, кто пришел на ваши земли непрошенными захватчиками, те, кто требовал к себе особого отношения, те, кто нарушал ваши законы и пытался навязать вам свои. Мы должны все исправить, и мы сделаем это.

— Кларк…

— Нет. Нет! Теперь я понимаю. Мой отец действительно знал об этом биологическом оружии, и, наверное, он пытался предупредить людей, и именно за это его казнили. Но они не могли знать, что он оставил запасной вариант, отправив меня к индейцам и передав Кэну карту. Теперь я все понимаю, Лекса. Он пытался защитить меня, он пытался защитить нас всех.

Господи, и сотня… В той жизни их отправили в тюрьму, а после — на землю. И в этой все вышло ровно также: военные просто открыли дверь и выпустили их в мир, к которому они не были готовы, к которому не были приспособлены, в котором едва ли смогли бы выжить. Но они выжили, верно? Пусть не все, но они выжили!

И Финн… У него не было шансов, потому что она сделала в этой жизни ровно то же, что и в прошлой: она грелась об него, она была рядом с ним, пока он был ей нужен, но недооценила силы его чувства, недооценила того, как много и остро он испытывал к ней.

— Кларк, — Алисия с силой оторвала от своих губ ее ладонь и крепко сжала. — Кларк, перестань. Ты сведешь себя с ума, если продолжишь сравнивать.

— Я не сравниваю, — возразила она и судорожно втянула в себя воздух. — Я пытаюсь понять. Когда ты умирала, когда я держала в своих руках твое умирающее тело, я должна была сказать тебе самое главное. Я любила тебя, Лекса. Я любила тебя тогда, и люблю сейчас. С самого начала, понимаешь? Еще до того, как встретила тебя здесь, я уже любила тебя.

Еще одно воспоминание вдруг обрушилось на ее голову, и Элайза испуганно вздрогнула:

— Линк. Линкольн. Он жив в этой реальности. В этой реальности его еще не убили.

Алисия нахмурилась, разглядывая ее лицо.

— Что значит «еще не убили»? Он жив, да. Аня увезла его в резервацию с остальными.

— Но в той жизни Пайк застрелил его, — выдохнула Элайза. — На глазах у Октавии, он выстрелил ему в голову.

Пайк… Чертов ублюдок Пайк, устроивший геноцид. Почему его нет в этой жизни? Почему они до сих пор его не встретили?

— Кларк, остановись, — в голосе Алисии зазвучала властность и сила. — Прекрати немедленно. Ты сведешь себя с ума.

— Да… Да. Я… Ты права. Если я буду сравнивать, то точно… Лекса, нам нужно ехать в резервацию! Прямо сейчас! Мы должны рассказать остальным.

Алисия медленно покачала головой.

— Нет. Мы больше ничего им не должны.

Она встала с дивана и потянула Элайзу за собой. За руку вывела ее из дома, кивнула Йонасу и пошла к озеру.

— Я уже купалась сегодня, — засмеялась Элайза.

— Тебе нужно охладить голову.

Солнце уже светило вовсю, делая поверхность воды блестящей и как будто светящейся. Алисия принялась раздеваться, а Элайза просто стояла и смотрела на нее, не в силах оторвать взгляд.

Смотрела, как падает на землю рубашка, обнажая испещренное шрамами тело, и ничем не прикрытую грудь, и гордо расправленные плечи. Смотрела, как Алисия неловко стягивает ботинки, а следом — брюки, и никакого белья под ними, только бедра — узкие, сильные бедра, и синяки на них, и неаккуратная полоска шрама сбоку.

— Теперь ты, — услышала она и принялась раздеваться. Стащила рубашку через голову, не утруждая себя расстегиванием пуговиц, и рванула застежку бюстгальтера, и пальцами потянула вниз облегающее тело брюки.

Она спешила, и оттого путалась в застежках, но ей не было страшно: Алисия смотрела на нее так, что страх исчезал, уходил куда-то в прошлое, растворялся в нем без остатка.

Рука об руку они вошли в воду, и Алисия схватила ее за плечи, заставляя окунуться с головой, и сама окунулась тоже, а когда вынырнула, оказалась близко, очень близко, но все же недостаточно для того, чтобы почувствовать ее дыхание на своих губах, для того, чтобы потрогать ее наконец, и понять, что она здесь, рядом, реальная, настоящая.

Элайза закрыла глаза и притянула ее к себе. Холодное мокрое тело прижалось к ней, и руки обвили шею, и губы коснулись щеки. Она провела ладонями по бокам Алисии вниз, к бедрам, и подсадила ее на себя, и обняла, лаская пальцами поясницу.

— Что ты делаешь? — испуганно спросила Алисия.

— Я больше не могу ждать.

Она чувствовала под водой ноги, обхватившие ее бедра, и живот, прижатый к ее собственному, и влажную мягкость груди, и рваное дыхание на щеке, и смешавшиеся в воде мокрые волосы. Алисия не шевелилась, она будто застыла, обняв ее руками за плечи, а ногами за бедра, и Элайза знала, чувствовала: ей недостаточно, ей нужно разрешение, и без этого разрешения она не станет двигаться, не станет шевелиться, вообще ничего не станет.

— Лекса… — прошептала Элайза в приоткрытые губы. — Лекса…

Острый, яростный поцелуй захватил ее и отобрал остатки разума. Пальцы ног под водой подогнулись в бессильной слабости желания, и запах воды смешался с запахом нежности, и стало плевать, что их могут увидеть, что на берегу по-прежнему стоят, отвернувшись, несколько воинов сопровождения, что вода в озере слишком холодная, что тучи, неизвестно откуда появившиеся на небе, в любой момент могут пролиться дождем.

Они целовали друг друга сильно, до боли, словно продолжая дьявольскую борьбу, словно говоря «я все равно с тобой», словно крича «я все еще здесь, и все еще жива».

— Пожалуйста, Кларк, — простонала Алисия, с силой сжимая под водой ее бедра ногами. — Прошу тебя, пожалуйста…

Едва ли она знала, о чем просит, но Элайза поняла, и опустила ладонь вниз, на ягодицы, а другой протиснулась между их прижатыми друг к другу телами, между раздвинутыми бесстыдно бедрами, туда, где, несмотря на воду, все было таким горячим и таким терпким.

Алисия закричала, но оборвала крик, прикусив губу, и Элайза закрыла ее рот поцелуем, и ладонью, лежащей на ягодицах, приподняла чуть выше, и опустила, и снова приподняла, чувствуя, как Алисия помогает ей, двигает бедрами, выгибает спину, чтобы плотнее прижаться к ее пальцам, впустить их в себя, отдаться им полностью, до последней капли.

От ритмичных движений прижатых друг к другу тел вода вспенивалась, расходилась кругами, и брызги попадали на спину, и доводили до умопомрачения, до трепета, до какого-то отчаянного безумия, заставлявшего двигаться все быстрее и быстрее, и больше не сдерживать стонов, и прикусывать кожу на мокром плече, и царапать ногтями ягодицы, и погружаться раз за разом в раскаленное, тесное, обхватывающее пальцы, припухшее от яростных движений и влажное от неутомимого желания.

— Кларк… Еще… Пожалуйста…

Она просила, она умоляла, и Элайза слизывала с ее губ эту отчаянную мольбу, и толкалась языком в ямку на шее, и увеличивала темп движений, и тяжело дышала, тщетно пытаясь сохранять рассудок, чтобы не позволить себе лишнего, чтобы не напугать, чтобы не…

— О, боги… Сильнее. Еще сильнее. Прошу тебя.

Алисия до боли стиснула руками ее шею и всем телом опустилась вниз, запрокинув назад голову, закричав что-то непристойное, бесстыдное. Она всего несколько раз двинула бедрами, и задрожала в руках Элайзы, и обмякла на ней, обессиленно положив голову на плечо.