Девяносто девять (СИ)

Они обменялись понимающими улыбками. Шаман, злые духи — Аня сохранила это в своем племени, но, похоже, больше доверяла врачам и флаконам с лекарствами, чем танцам с бубном.

— Идем поедим, — предложила она. — Твоя викимэк еще долго будет спать.

Алисия усмехнулась и кивнула.

Они дошли до Аниного шатра, рядом с которым был разведен костер и жарилось на чугунной сковороде мясо. Из кожаной сумки Аня извлекла хлеб, а из картонной коробки — овощи.

— А как же кукурузная каша? — спросила Алисия, принимая из ее рук тарелку и, по-турецки скрестив ноги, усаживаясь у костра.

— А, — Аня махнула рукой и села рядом. — Всю жизнь терпеть не могла эту дурацкую кашу. Мясо с овощами куда вкуснее.

Они принялись за еду, а чуть позже Аня снова удивила Алисию, сняв с костра котелок и разлив по кружкам самый настоящий черный кофе.

— Вы и кофе научились выращивать?

— Это несложно, — кивнула Аня. — Мы нашли место, где росли саженцы, и пересадили их, только и всего.

Алисия вздохнула:

— Пока мы занимались войной, вы развивали цивилизацию.

— То, что мы пошли разным путем, не значит, что твой путь неверный, Хэнтэйви. Не смотри в прошлое, смотри в будущее. Ты можешь стать частью нашего мира, как только захочешь этого.

— Я больше не знаю, чего хочу, — призналась Алисия, делая глоток из кружки. — Вчера мы с Элайзой вспомнили то, что произошло с нами в прошлой жизни. И теперь я не могу понять, как поступить правильно.

Аня кивнула:

— После того, как меня застрелили Небесные люди, Кларк пришла к тебе, верно?

Алисия даже не удивилась.

— Значит, ты тоже помнишь?

— Всегда. Каждую жизнь. С самого начала.

Что ж, этого следовало ожидать. Кому, как не индейской женщине, первой вспомнить то, что было с ней раньше?

— После твоей смерти главой Лесных людей стала Индра, — сказала Алисия. — Мы с Кларк вели войну с горой Везер, и я предала ее, приняв предложенную жителями горы сделку. Я и мои воины… Мы ушли, оставив Небесных одних. Но они победили гору, уничтожив всех ее жителей.

— Ого, — восхищенно протянула Аня. — Викэхэйда?

— Да. Ее назвали Ванхедой, победительницей смерти. Но эта история тяжело далась ей, Анимигабовиквэ. Она сломалась и долго не могла прийти в себя. Ее люди… Без нее они стали жить иначе. Они развязали войну с нами, они убили три сотни наших воинов, посланных защитить их, они…

— Лекса, — перебила ее Аня. — Остановись. Все это — прошлое. Ты теперь здесь, и ты другая, и Викэхэйда другая тоже.

— Да, — кивнула Алисия. — Да. Но теперь, вспомнив все это, Кларк считает, что мы должны отомстить морским людям за гибель Люмена. Она готова идти со мной в Неваду. Она думает, что это позволит искупить грехи прошлого.

Она в несколько глотков допила кофе и посмотрела на Аню:

— А я думаю, что грехи прошлого невозможно искупить. И сможем ли мы жить спокойно, зная, сколько людей уничтожим?

Аня подняла брови:

— Великая Хэнтэйви сомневается?

— Нет. Сомневается Алисия Кларк, девчонка из пригорода Лос-Анджелеса, вынужденная научиться выживать и научить этому других. Сомневается Лекса из Лесных людей, которая видела, чем оборачивается кровная месть, но видела и то, чем оборачивается запрещение этой мести.

Аня задумчиво кивнула, взяла палку и пошевелила угли костра. Искры взметнулись вверх, едва видимые в лучах утреннего солнца.

— Ты хочешь совет, Хэнтэйви? — спросила она.

— Нет. Я знаю, каким будет твой совет, Анимигабовиквэ. Ты скажешь, что прошлое должно остаться в прошлом, и снова предложишь мне и моим людям остаться здесь, чтобы вместе строить новое будущее.

Алисия помолчала, задумавшись, а затем продолжила:

— Но что будет, когда военные доберутся и сюда? Что будет, когда им станет мало побережья и они пойдут на север?

— О, — восхитилась Аня. — Так это теперь не месть? Это предосторожность?

— Может, и так.

Она увидела, как из шатра шамана выходит человек, и поднялась на ноги.

— Все-таки пойдешь? — спросила Аня.

— Да. Я должна.

В шатре было трудно дышать из-за дыма: запах потухшего костра смешивался с запахом табака, разъедал глаза и ноздри. Алисия вошла внутрь и поклонилась, стараясь сдержать подступающий к горлу кашель.

— Здравствуй, Кэнеонаскэтью.

— Здравствуй, Алисия.

Он и впрямь выглядел больным: похудел, осунулся, некогда сильные руки висели как плети, а на лице четко обозначились острые скулы.

— Анимигабовиквэ сказала, что ты привела сюда своих людей. Зачем?

— В поисках убежища. Но сама я пришла не за этим.

Кэн сел на пол и принялся крутить между пальцами четки, сплетенные из бисера. Алисия стояла: без приглашения она не имела права преклонить колени в этом шалаше.

— Зачем же ты пришла, девочка, несущая смерть? Ты хочешь получить карту?

— Я хочу получить помощь.

Он кивнул ей, и она села на колени, положив рядом принесенный с собой хлеб.

— Вижу, ты не забыла наших традиций, — медленно сказал Кэн. — Но подношение Духам не заставит их обратить на тебя свой взор. Ты — не одна из нас, и никогда ей не будешь.

— Знаю, — кивнула Алисия. — Но я пришла не за этим. Я хочу попросить тебя, Кэнеонаскэтью. Попросить тебя стать наставником и учителем детей, которых я привела с собой.

Этого он явно не ожидал. Поднял брови, закачал головой, обдумывая услышанное. Алисия молча ждала: минуту, две, а затем и десять, и пятнадцать. Наконец Кэн протянул ей четки, и она приняла их с поклоном.

— Великий Дух не может явиться белому человеку, но он может прийти к белому ребенку, если этот ребенок чист душой и телом. Твои дети чисты?

— Не все, Кэнеонаскэтью. Один из них убил грязного человека.

— Тогда я не смогу стать его учителем, Алисия. Это невозможно.

Она вздохнула, перебирая четки и опустив на них взгляд. Другого она и не ждала: перестав быть вождем и став шаманом, Кэн еще больше склонился в сторону традиций индейского народа. А по их традициям ребенок, совершивший убийство до инициации, считался грязным ребенком.

— Мир изменился, Кэнеонаскэтью, — сказала она вслух. — Жаль, что ты не хочешь меняться вместе с ним.

— Ты ошибаешься, девочка, — его голос звучал спокойно и властно. — Если бы я не менялся, никого из вас, белых, не было бы в этой резервации. Но я позволил своей дочери пустить вас, я позволил ей дать некоторым из вас наши имена. Не проси меня о большем: я и так отдал слишком многое.

Алисия поняла, что он не уступит. Что ж, попытаться все равно стоило.

— Ты примешь в ученики остальных детей? — спросила она. — Тех, кто не успел себя запятнать?

— Да. Но у меня есть условие, девочка. Дети останутся в резервации, и ты заберешь их, только когда они будут готовы.

— Я согласна, Кэнеонаскэтью. Благодарю тебя за то, что откликнулся на мою просьбу.

Она поднялась и собралась уходить, но Кэн остановил ее:

— Мне сказали, что ты привела сюда свою скво, — сказал он, и Алисия вздрогнула от этого уничижительного, мерзкого слова.

— Элайза не скво, — сквозь зубы сказала она. — Она митависи.

Кэн усмехнулся.

— Митависи… Разве Великий Дух благословил ваш союз? Разве вы прошли церемонию очищения? Не спеши использовать громкие слова, Алисия, ты знаешь, что в нашей культуре слова значат порой даже слишком много.

На это Алисии нечего было сказать. Проглотив обиду и раздражение, она нашла в себе силы поклониться и выйти из шатра. В глаза ударил солнечный свет, а в легкие — чистый воздух. И стало легче.

— Ну? — стоящая рядом Аня ухмыльнулась, глядя на нее. — Получила то, что хотела?

— Да. Он станет наставником детей, один из которых в свое время займет место командующего.

— И даже Эйден?

— Нет. Эйдена ждет другая судьба.

***

Аня собрала совет племени на закате. За весь день Элайза так ни разу и не смогла поговорить с Алисией: видела ее только издалека, спешащую по каким-то неведомым делам, сопровождаемую неизменными стражами, и вновь раскрасившую свое лицо черными узорами.