Девяносто девять (СИ)

Они стояли по грудь в воде, и Алисия тяжело дышала, пытаясь успокоиться, и пальцы Элайзы по-прежнему были внутри нее, и нежность — бархатная, похожая на густой сладкий мед, разливалась в груди, туманила разум и укутывала хрупкой слабостью, которая теперь стала их общей, стала одной на двоих, и от этого уже не казалась такой страшной.

— Я люблю тебя, — еле слышно прошептала Элайза непослушными губами.

— Я люблю тебя, — эхом откликнулась Алисия.

И обе знали, верили, понимали, что это действительно так.

Комментарий к Глава 30. Tupa mbae

Tupa mbae — собственность бога (гуарани, индейский язык)

========== Глава 31. Oromoy ore rera ==========

В резервацию они приехали только к ночи. Долго купались в озере, потом грелись в доме у очага, после вдруг захотели есть и принялись готовить принесенную Йонасом дичь. Обнимались, укутавшись в одну простыню на двоих, и разговаривали, и целовались, и снова принимались за разговоры.

Несколько раз Алисия делала попытки коснуться бедер Элайзы, но та немедленно напрягалась, и Алисия убирала руку. Понимала: несмотря на то, что они вспомнили, боль этого мира все еще оставалась в них, и с этим приходилось считаться.

К вечеру они оделись и оседлали один из оставленных Аней мотоциклов. Алисия села за руль, Элайза обняла ее сзади и прижалась щекой к спине. Они выехали на дорогу и понеслись на север, сопровождаемые еще двумя мотоциклами, несущимися сзади.

Так тепло и уютно было сидеть вот так, прижавшись грудью к спине, и изредка целовать плечо сквозь ткань рубашки, и впиваться пальцами в живот на крутых виражах, и доверять — полностью, абсолютно, словно самой себе, и даже, наверное, больше.

Поток света от фары прорезал темноту, и казалось, будто ничего вокруг нет — только дорога, и их ревущий мотоцикл, и одиночество, впервые за долгое время разделенное на двоих.

Резервация Индепенденс изменилась за прошедшие годы: Элайза помнила ее совсем другой. Тогда не было высокого забора, которому не видно было конца, и металлических ворот, и сторожевых башен, расставленных по две на милю. Остановив мотоцикл, Алисия издала гортанный крик, и ворота немедленно открылись, впуская их внутрь.

Их встретила Аня: вышла из темноты с факелом, улыбнулась, оглядев их с головы до ног, и сказала:

— Ваши люди спят. Идемте, я провожу вас в шатер.

— Я хочу увидеть раненых, — возразила Алисия, крепко держа Элайзу за руку.

Аня не стала спорить. Она пошла впереди, освещая факелом дорогу. Похоже, свет в резервации использовали только в помещениях: улицы были темными, ни единого фонаря не было видно.

Зато больница сверкала несколькими горящими окнами. У дверей стоял стражник, он почтительно поклонился Ане и пропустил их внутрь. Элайза шла, вцепившись в руку Алисии, и думала о том, как увидит друзей и что им скажет.

Первой они навестили Индру. Она лежала в отдельной палате, укутанная проводами и подключенная сразу к трем мониторам. Алисия медленно подошла и посмотрела на нее.

— Командующая, — Индра приоткрыла глаза и Элайза не смогла сдержать возглас радости. Она жива! Все-таки она жива!

— Ты выполнила мой приказ, Индра, — тихо сказала Алисия. — Я никогда этого не забуду.

Индра покачала головой, и по этому жесту было видно, насколько она еще слаба.

— Если бы не Джон Мерфи, мы бы все погибли, командующая. Он спас. Не я.

Ее глаза закрылись, и Аня взглядом велела им выйти. Оказавшись в коридоре, она сказала:

— Ваш Джон Мерфи точно чокнутый. До него еще никто не додумался вырезать место укуса на боку живого еще человека. Но это сработало: похоже, она будет жить.

— Где он? — спросила Элайза. — Я хочу его увидеть.

Аня кивнула на палату напротив, и Элайза, отпустив руку Алисии, вошла внутрь. При мягком приглушенном свете было видно, что в палате все спали: и Вик, с подвешенной на странную конструкцию ногой, и Мерфи, завернутый по шею в одеяло, и… Рейвен, неудобно скрючившаяся на стуле.

Удивительное дело: каждый из них был таким родным и близким, и каждого хотелось обнять, но это было из этой жизни, не из прошлой. Элайза смотрела на них, и понимала, что это — друзья, друзья, которых она обрела именно здесь, друзья, за которых она действительно готова отдать немало.

Они не стали их будить, Элайза позволила себе только аккуратно убрать волосы с лица спящей Рейвен и вышла наружу.

— Где остальные? — спросила Алисия.

— Мы дали им вымыться и поесть, а потом расселили в палатках, — ответила Аня. — Мои люди пересчитали: в живых осталось четыреста семьдесят два.

Элайза увидела, как вздрогнула Алисия, как сжались в бессильной ярости ее губы.

— Четыреста семьдесят два из нескольких тысяч.

— Да, Хэнтэйви. Но имей в виду: расклад мог быть и похуже.

Выйдя из здания больницы, Аня снова зажгла факел и повела их по дороге в сторону виднеющихся в темноте шатров.

— Здесь, — она кивнула на один из них. — Те, кто был с вами. Они не ранены, и их можно разбудить, если хотите.

Алисия посмотрела на Элайзу, и та кивнула: да, она хотела этого.

Они вошли в шатер и увидели несколько одеял, набросанных прямо на землю, и спящих на них людей, и Октавия, которую обнимал Линкольн, первой открыла глаза, и с радостным воплем бросилась Элайзе на шею.

Из-за ее криков проснулись и все остальные: и трущий глаза Маркус, и хмурый как обычно Линкольн, и обросший щетиной Нейт, и весело улыбающийся Атом, и растрепанный, какой-то осунувшийся Беллами.

Элайза обняла их всех по очереди, а Алисия стояла и смотрела, и взгляд ее не предвещал ничего хорошего.

— Ты, — сквозь зубы сказала, глядя на Беллами. — Почему ты все еще здесь?

Он молчал, а она смотрела, и под ее взглядом он словно съеживался, становился меньше, усыхал.

— Лекса… — прошептала Элайза, но Алисия мотнула головой:

— Нет, Кларк. Этот человек не заслуживает прощения. Он должен уйти.

— В каком-то смысле это буду решать я, — послышался насмешливый голос Ани. — Или, скорее, мы решим это вместе. Но не сегодня, Хэнтэйви. Сегодня радостная ночь, ночь воссоединения, и мы не станем ее омрачать.

Элайза видела, как трудно было Алисии принять это, но она пересилила себя и кивнула. Сделала шаг вперед и обняла Линкольна. Он явно не ожидал этого: мгновение стоял, опустив руки по швам, а потом все же обнял ее в ответ.

— Завтра утром мы соберемся, чтобы принять важные решения, — сказала Аня. — А пока отдыхайте, каждый из вас потратил достаточно сил для того, чтобы позволить себе отдых.

Она вопросительно посмотрела на Алисию, а та — на Элайзу. И Элайза качнула головой, отвечая: «Мы останемся здесь».

— Мы будем спать здесь, — сказала Алисия вслух.

— Хорошо, Хэнтэйви. Я приду за тобой утром.

Но заснуть удалось нескоро: всем хотелось обсудить произошедшее, и обменяться мыслями, и порадоваться тому, что они здесь, и в безопасности. И Маркус то и дело принимался обнимать Элайзу, и Октавия заливисто хохотала, рассказывая, как Линкольн управлял мотоциклом, и Атом шутил о красоте местных девушек.

И на душе было спокойно и тихо.

***

Едва первые лучи рассветного солнца проникли через полог шатра, Алисия проснулась. Она аккуратно убрала руку Элайзы со своего живота и, медленно переступая через спящих, вышла наружу.

Резервация просыпалась. Вдалеке были слышны удары топора, и визг детей, и звуки моторов. Алисия поняла, что индейцы действительно проделали большую работу за эти годы: они, похоже, научились делать бензин (иначе как объяснить работающие генераторы и огромное количество мотоциклов?), возделывали поля, шили одежду. А судя по количеству медицинского оборудования в больнице, с лечением у них тоже все обстояло более чем хорошо.

«Забавно, — подумала Алисия, двигаясь по дороге в сторону шатра шамана. — Мы в итоге пришли к первобытно-общинному строю, а они сразу начали восстанавливать цивилизацию».

— Хэнтэйви! — Аня поймала ее, когда до шатра оставалось идти совсем немного. — Привет. Если ты собралась к нему, то придется подождать: он изгоняет злых духов из одного охотника.