Город, отделяющий от неба (СИ)

- Я за вами, товарищи лейтенанты, - козырнул небрежно сержант. - Новое тело нашли.

***

Тело действительно было новым. То есть - совсем свежим. Это и отличало его в выгодном свете от июльских находок. Остальные факторы только роднили. Во-первых, убитым был подросток. Во-вторых, голова его была раздавлена с боков словно гигантскими тисками, мозг повреждён и частично изъят. В-третьих, брюшина вскрыта и отсутствовала поджелудочная железа и верхние части почек с надпочечниками.

Труп обнаружила некая дама, после работы выгуливающая свою истеричную болонку в небольшой рощице на западной окраине города, как раз на границе жениного участка. Пацан был долговязым и тощим, на вид от четырнадцати до восемнадцати лет. Лежал он до того аккуратненько, полуприкрытый веточками, что дама приняла его за пьяного, но живого. Собачонка быстро развеяла это заблуждение, принявшись голосить так заполошно и безостановочно, что хозяйка вынуждена была "пойти и посмотреть, что с этим человеком не так". Посмотрела и подняла вой похлеще пожарной сирены. Так и орали вдвоём, пока на шум не явился какой-то поздний физкультурник. Он-то милицию и вызвал, предварительно скинув недопереваренный обед прямо на полуобморочную болонку.

Осмотр места происшествия и опрос свидетелей затянулись до одиннадцати. Вымотанные и злые ГУРовцы и примкнувший к ним Ореховский (которого пока никто не освобождал от участия в расследовании) пили остывший чай с осточертевшими сушками и молчали.

- Теперь народ нагонят из Красноярска, - со странной злорадной интонацией сказал вдруг Егоров. - Пусть они подрочатся здесь, как суки последние.

- Нет, Саша, - возразил Тихоновецкий, потирая пальцами висок. - Серийный убийца. Возможно, людоед. Это уже союзный уровень. Жди москвичей.

- Подозреваемых отпускать когда будем? - спросил Рифгат, отчаявшийся созвать коллег к остывшему столу.

- Да прямо завтра с утра ты к прокурору за постановлением и пойдёшь.

- Инициатива дрючит инициатора, - мрачно подытожил Ишимбаев, особенно не любивший общения с прокурорскими.

На самом-то деле молодой папаша понимал, что капитан специально направил его на добрые, так сказать, дела, подальше от грязной и кровавой возни, которая непременно завертится завтра. Двое подозреваемых по делу об убийстве четверых парней и исчезновению пятого вторую неделю маялись в СИЗО. Не то чтобы этих уродцев кто-то всерьёз разрабатывал, скорее их использовали в качестве отмазки от областного начальства: вот, мол, есть подозреваемые, трудимся по ним, дело движется. Взяли обоих по принципу наличия судимости по более-менее годной статье. Один отсидел срок за жестокое избиение подростка с нанесением тяжких телесных повреждений, другой дважды привлекался (в других городах) за неоднократные нападения на мальчиков и множественные укусы, нанесённые потерпевшим. Отпускать придётся не просто так, а с извинениями. Учитывая, что допросы подозреваемых вёл и Ишимбаев в том числе, и вёл так, как он это умеет, то ему и флаг в руки, и барабан на шею. В общем, крутись, Рифгат Зинурович; а если можешь, то и выкручивайся! Начальство, оно такое - и помилует, и на место поставит одним элегантным движением.

- Парни, может, всё-таки ко мне? - в который уже раз за вечер спросил Ишимбаев. - Хоть поедим по-человечески. Ляська так старалась!

- Извини, Рифыч, но - нет! - с сожалением сказал капитан. - Брылин с патологоанатомом всю ночь работать будут, поэтому все, кроме Ишимбаева, в семь часов здесь, как штык! Тебя, Ореховский, это тоже касается.

- Блин, Антон, у меня уже на участке дела солить можно! - запротестовал Евгений.

- Отставить, лейтенант! Соленьями и прочими заготовками на зиму будешь заниматься после поимки убийцы! В семь координируем действия, в восемь получаем штопор от Занковца, а вот после... после ты отправишься на участок, опрашивать народ. Всё, всё, митинг закончен! Все - спать!

***

Спустя двадцать минут, шагая по тёмным улицам, притихшим после тяжкого трудового вторника, Ореховский никак не мог отделаться от ощущения, будто забыл что-то важное. Какая-то мысль пришла к нему в голову ещё днём, когда дерзкий Зубов цедил сквозь свою фамилию известные ему подробности нового преступления. Ладно, подумал Ореховский, завтра вспомню. И тут из-за крыш домов показался серебряный пятак Луны. Месяц, сразу же припомнил Женя. С прошлых убийств прошёл ровно месяц! Что там говорил запойный гений Брылин про маньяков? Они действуют по каким-то своим правилам. У этого что, месячные правила? Тьфу ты, похабно получается! Будто о женщине речь идёт. Вот только женщина голову подростку-верзиле ни за что раздавить не сможет, а уж оторвать - и подавно! А может, он себя волком возомнил и на Луну реагирует? Чушь какая-то получается. Но насчёт месяца надо капитану сказать.

Из паутины сумбурных размышлений Ореховского выдернул странный шум, доносящийся из заросшего лебедой и циклахеной пустыря. Пустырь, располагавшийся в пяти минутах ходьбы от женькиной общаги, лейтенант летом старался обойти шестой дорогой, и всё именно из-за проклятой циклахены, на пыльцу которой у Ореховского ещё в Саратове, где этой дряни вообще было видимо-невидимо, обнаружилась сильнейшая аллергия. Евгений остановился и обратился в слух. Лезть в заросли за суточной порцией соплей ужас как не хотелось. Может, собаки там на ночь устраиваются? Женя хотел уже идти дальше, как вдруг звук повторился. Что-то отчётливо проскрежетало, будто камнем по камню с силой провели, а потом хрустнуло, словно гигантский орех раздавили. Лейтенант сам не понял, отчего ему вдруг стало очень дурно, аж ноги подкосились. Первый и последний раз с ним такое было в армии, когда идиот-сослуживец на занятиях по метанию уронил боевую гранату в окоп, где в полном составе находился их взвод. Тогда-то обошлось (дурак даже чеку не выдернул!), но вот сейчас... У страха не было причины, как ни ищи. Ничего вообще не было, кроме едкого запаха цветущей циклахены и какого-то влажного, хлюпающего звука, еле слышного на фоне неумолчного цикадного концерта. Проклиная всё на свете - от аллергии до проклятой собаки, что разгрызла, а теперь высасывает кость, - Женя медленно расстегнул кобуру и потянул холодную пистолетную железяку (уже месяц все городские менты не расставались с табельным оружием). Свет уличных фонарей почти не освещал пустыря, но полная луна позволяла довольно отчётливо разглядеть крупные предметы. Раздвигая полутораметровые мерзкие стебли зажатым в обеих руках "макаркой", лейтенант шёл на чмокающий звук мелкими приставными шажками, стараясь не производить никакого шума. Это удавалось ровно до того момента, пока он не зацепился брючиной за торчавшую арматуру (этого добра на пустыре было навалом) и не завалился на левое колено, сшибая телом волокнистые травяные стволы и разбрасывая тучи вонючей пыльцы. Невольно зашипев от боли в колене, Евгений медленно поднялся, обнаружив, что звуки впереди затихли. И тут его пробило на чих. Подавив первый приступ, Ореховский издал тот самый гнусный носоглоточный звук, с которым отхаркиваются алкаши и заядлые курильщики. В темноту что-то глухо заворчало и шумно ломанулось сквозь заросли прочь. Лейтенант, непрерывно чихая и разбрызгивая сопли, бросился вдогонку и тут же упал во второй раз. Ещё не достигнув земли, он понял, что запнулся о тело.

***

- Что вы привязались к молодому человеку, капитан? - сказал Брылин, сердито щуря покрасневшие от недосыпа и недопоя глаза. - Если не знаете, что такое аллергия, то лучше приберегите свои претензии до иных времён: чую, они вам ещё пригодятся.

Тихоновецкий, только что зло разносивший Евгения за ротозейство и низкий профессиональный уровень, удивлённо замолчал.