Змееныш

но. Когда это не получилось, он оторвал их от себя и отбросил в сторону… Палач встал, зияя ужасной пустотой под грудью, похожий на разделанную свиную тушу, и, неуверенно ступая, направился к Стервятнику.

Люгер, стараясь подавить свой страх, внушал себе, что мертвец – уже не его ужасный враг, а новое тело мокши, который даже стал его спасителем, но долгие часы пыток и пережитый кошмар Переселения невозможно было сразу вытравить из памяти. Дрожь била его, когда мертвец склонился над ним и голос из глубины черной глотки проревел:

– Вставай!..

При этом лицо палача осталось неподвижным, как будто мокши считал сейчас излишним прибегать к человеческой мимике. Похоже, пока у него было не все в порядке и с голосовыми связками.

Люгер повиновался. Предстоящий побег уже целиком поглотил его мысли. Все, чего он хотел теперь, это выбраться из подземелья под открытое небо. После разделения он ощутил в себе вернувшуюся способность к Превращениям.

– Одень меня! – невнятно приказал мокши, и Стервятник мгновенно угадал и оценил преимущества его плана.

Как сумел, он задрапировал клочьями рясы выпотрошенный живот палача и вытер с его лица следы крови. Самому Люгеру было не во что одеться, но одежда могла стать помехой, когда ему понадобится срочно превратиться. Поэтому он остался голым и от этого чувствовал себя более чем неуютно. Длинный нож был неплох против безоружного, но не мог соперничать с мечом и даже кинжалом.

Затем странная пара покинула камеру пыток. Впереди шел Люгер, опустив голову и пряча нож, а за ним тяжелой неуклюжей походкой шествовало то, что еще недавно было экзекутором в замке герцога Блуденса.

Глава двадцать первая

ПОБЕГ

Люгеру весьма пригодилась связка ключей, висевшая на поясе у палача; с помощью одного из них он открыл дверь, отделявшую часть подвала, где находились камеры смертников от остального подземелья. Пальцы мокши еще были очень неуклюжими и могли выдать его.

За следующей дверью находилось помещение охраны, и на голого Стервятника подозрительно уставились трое солдат, развлекавшиеся игрой в кости.

– Герцог приказал привести его, когда он заговорит, – проревел мокши. Его голос звучал неестественно, но Люгер и сам не поверил бы в то, что палач может быть только подобием человека, если бы Переселение не произошло у него на глазах.

– У него целы руки и ноги – и уже развязался язык? – насмешливо бросил один из солдат, возвращаясь к костям и оловянной кружке.

– У него больше нет языка, – сказал мокши, повернув голову к игрокам. – Такое случается и с теми, кто не умеет держать его за зубами. Герцог займется с ним каллиграфией…

Жуткая рожа палача в сочетании с его репутацией и мертвящим взглядом мокши сделали свое дело – солдаты вдруг почувствовали себя довольно неуютно. Они знали, что кое-кто из подданных герцога действительно оказывается порой на пыточном столе.

С огромным облегчением Люгер прошел мимо них, чувствуя, что его сердце бьется слишком громко. То, что палачу, почти не покидавшему подземелья,