Песнь Пророка (СИ)

Целитель покачал головой, но Гаррет на него даже не глянул, уходя вперед.

***

Донельзя злой Хоук появился на опушке первым, принося с собой целую вязанку годных для костра веток. Ими занялись Кормик с Натаниэлем, не участвующие в возобновившейся готовке ужина.

Андерс ковылял следом, и вид у него был не из лучших. Бетани подумала, что не надо было отпускать их туда вдвоем. Бросая почищенную морковь в воду, она пыталась понять, как они просто уживаются друг с другом, если у них постоянные разногласия. Они с Хоу тоже ссорились, но обычно в споре он замолкал первым, давая ей считать себя правой. Конечно, у него на лице в это время отражалось все, что он думает, поэтому магесса все равно могла обидеться, если хотела. Она редко хотела.

Костер сначала не желал гореть без помощи магии: огонь полз по дереву, не желая поджигать его. Но все же хворост взялся, вслед за ним разгорелись и крупные поленья. Вода закипала быстро, распространяя по прилеску запах чудного овощного бульона. Тепло приманило к себе всех: даже Дэггет подполз ближе, устраиваясь у костра.

Бетани с облегчением увидела, что Гаррет садится рядом с Андерсом. Хмурясь и в полном молчании, он обхватил мага за талию, ревностно притягивая к себе. Тот был немного удивлен, но, в целом, доволен.

Кормик достал из своих запасов глиняные плошки; их хватило на всех, включая мабари. Кордула бросилась помогать ему, ловко подхватывая миски и разливая горячий суп. Хотя Варрик не подал и вида, у него почему-то получилось меньше всех. Галантно умолчав об этом факте, он поблагодарил гномку и как бы случайно занял ее место рядом с Андерсом.

- Малика, иди покушай, - звал гном свою внучку.

- Не хочу, деда, - отвечала та, залезая на спину разомлевшему Дэгу.

- Вот беда с ней, - проворчал Кормик. - Супчик вкусный!

- Не люблю супчик! - воскликнула девочка, крепче обхватив шею собаки, будто ее собирались от нее оторвать. - Невкусный, невкусный, невкусный!

- И что с этой жучкой делать? - пожаловался тот, качая головой. Все молчали, одна Эсмильда решила как-то исправлять ситуацию.

- Кормик, это ведь тот самый суп для рыцарей и принцесс? - между прочим спросила она, поднимая ложку.

- Как-как? - удивился гном, но, уловив заинтересованный взгляд Малики, закивал. - Да, да, он самый!

- А что такое суп для рыцарей и принцесс? - тут же вникла девочка. - Деда, ты такой не готовил!

- Так это особый рецепт, - бросилась рассказывать храмовница. - Кто поест, становится рыцарем или принцессой. Когда вырастет, конечно. Вот посмотри: мы все ели этот суп в детстве.

Малика неуверенно окинула их взглядом. Судя по нему, она с легкостью верила тому, что Хоук с Варриком и Натаниэлем рыцари, а Бетани принцесса. Остальных внучка Кормика признала не сразу.

- Вы тоже рыцарь? - спросила она у потерявшегося Андерса.

- Он мало супа ел, - объяснил Варрик. - Но он на пути. Глянь, сколько у него.

- А вы принцесса? - повернулась она к Кордуле. Гномка подавилась от неожиданности. Ее выручать никто не собирался, поэтому ей пришлось выкручиваться самой.

- Принцесса гномов, мы выглядим немного иначе, - сказала она. - Но у меня есть корона. Правда, она пока очень маленькая.

- Я тоже хочу корону! - заявила любительница сказок, несясь к дедушке. - Мне две, две миски!

Кормик едва заметным кивком поблагодарил Эсмильду, вручая Малике ее плошку с большой резной ложкой. Девочка села рядом на мешок и, болтая ножками, принялась уплетать суп.

- Деда, ты еще порассказывать обещал, - напомнила она.

Гном завздыхал, но, увидев, что на него тут же все посмотрели в ожидании еще чего-нибудь интересного, отставил миску.

- Ну, например, история про тевинтерскую магессу, - принялся вспоминать он. - Ее называли Ледяное Сердце. Говорят, это все произошло в незапамятные времена, когда у ушастых было свое государство, а по Глубинным тропам могли гулять дети. Она была не обыкновенной колдуньей, но еще и первой красавицей во всей Империи, если не во всем Тедасе.

- Прямо, как я, - вставила Малика, хлюпая супом.

- Да, моя маленькая. Веяния Орлея в ту пору были особенно сильны, и их любимое развлечение, балы, устраивали везде и всюду. И самый необычный бальный зал был во дворце Ледяного Сердца. Все его стены были сделаны из зеркал, чтобы она могла любоваться собой, где бы ни танцевала. На каждый бал к ней съезжались женихи со всех королевств: тут были и богатые дворяне, манерам с пеленок обученные, и чудные ушастые эльфы - тонкие, как искусные мечи, - гномы родовитые, властью над подземельями наделенные, и разбойники простые, швыряющие к ее ногам награбленные драгоценности. Да только искала магесса достойного красоты ее, чтоб не хуже был и так же пленил ее, как она его. А тех, кто не по нраву ей был, она превращала в лед. И заполнялся ее зал скульптурами холодными и мрачными. Только их она считала красивыми, замершими в единый момент. Лишь в зеркалах они людьми живыми отражались, уродливыми.

И помощник у нее был, слуга из простых: не худ, да и не хорош. Во всем ее слушался, не перечил. Помогал, как положено. Служил он у Ледяного Сердца многие годы, а красота ее все эти годы и не меркла. Зеркальный зал доверху наполнился скульптурами, уже танцевать негде было, а женихи все съезжались, словно и не слыша о том, что еще никто не добился ее милости.

И приехал к ней как-то эльф, из тех, что в леса раньше всех подался. Она даже не взглянула на него: смешным показалось, что такой, как он, на что-то претендует, да и обратила его в ледышку. Разгневались его сородичи, прокляли ее, сказали, что найдет она того, кто ей нужен будет, да поздно станет. Но не обратила Ледяное Сердце на них внимания: с ней ее скульптуры были, прекрасные и недвижимые. Казалось, она и искать перестала, как только зал оказался уставлен страшными изваяниями замершей красоты.

Много лет минуло, а сердце ее все не таяло. Уже те приезжали, кто первым в дети годился, а места для них не осталось. Приказала тогда Ледяное Сердце верному слуге, чтобы он самые старые скульптуры на двор вынес, да на солнце поставил. И ослушался он ее впервые. Вне себя от ярости колдунья была, превратила и его в лед - да некрасивая из него статуя вышла. Удивилась Ледяное Сердце, в зеркало глянула. И увидела, как прекрасен он был, а она сама - уродлива. И поняла, в чем проклятье эльфа лесного было, да время уже прошло. Не могла она содеянное назад повернуть, оживить не смогла его и зарыдала от горя. Вокруг все оттаивать начали, и гномы, и эльфы, и люд простой. Не могли они вспомнить, как оказались тут, не могли понять, что за дурная баба рядом слезы льет. Все оттаяли, кроме слуги любимого. Пропал он куда-то, а на месте его лишь вода осталась.

Кормик замолчал, глядя в свою плошку. Его суп давно остыл - впрочем, не только его. Заслушавшись сказкой, почти все прекратили есть. Лишь Гаррета мало интересовал рассказ: он успел съесть свой суп и теперь украдкой черпал у Андерса, задумавшегося о чем-то своем.

- В чем же мораль этой сказки? - спросил Натаниэль. - Не связывайся с эльфами, которые могут проклясть?

- Ты ничего не понял, - покачала головой Бетани. - Красота снаружи не говорит о красоте изнутри - вот в чем смысл.

- А мне показалось, что главная идея в том, что твое счастье рядом совсем, - пожала плечами Кордула, глядя на Кормика. - Ну, и кто из нас прав?

- А? Что? - переспросил гном. - Да я забыл уже.

- Вы так хорошо рассказываете человеческие сказки, - заметила Эсмильда. - Откуда вы их знаете?

- Да так, то там, то сям слышал, - ответил тот. - Я грамоте не обучен, книг не читаю, да на земле уже давно, на слух все ловлю, жаль, записать некому. Хотя вот, внучка их лучше меня уже знает.

Малика довольно закивала, принимаясь за вторую плошку супа.

- Да вот только наши сказки, - продолжила храмовница, - не рассказывают о магах. А из тех времен, когда люди еще не знали, насколько маги опасны, сказок совсем не сохранилось.

- Они могут быть тевинтерскими, - вступился за гнома Андерс, отодвигая от Хоука свою тарелку. Гаррет с сожалением облизал ложку.