За задёрнутыми шторами окна (СИ)

***

Узкий коридор пятого этажа. Я сижу на подоконнике, задёрнув шторы, отгородившись плотной пеленой от мира. За окном – дождь. Уже который день. Капли медленно стекают по стеклу, прочерчивая неровные подрагивающие дорожки. Вокруг царит покой. Ночь. Откидываю голову, прислоняюсь к холодному камню. Не думать. Не вспоминать.

Смех разрывает тишину. Замираю, тайком проверяя плотность ткани, не желая быть замеченным.

Твой смех. Ты заново научилась смеяться. Я – нет. Не имею на это права. Для всех я до сих пор изгой. Побеждённый Пожиратель смерти. Смех – привилегия победителей.

Вы останавливаетесь рядом с моим окном. Ты, Поттер и рыжая Уизли. Ты выговариваешь сладкой парочке за прогулки после отбоя. Ну да, ты же староста. Правильная. Строгая. Но за серьёзными словами прячется смех и твоя любовь.

Мимолётная беседа – и вы уходите. До меня долетает лёгкий аромат духов. Свежий запах с лёгкой горчинкой, так тебе подходящий.

Когда это началось? Уже не могу вспомнить. Ты для меня была… никем. Так меня воспитали, и я следовал заветам семьи, стремился соответствовать. Но уже тогда не мог просто пройти мимо. Ты гордо поднимала голову, карие глаза метали молнии. Но старательно меня игнорировала. И друзьям советовала поступать так же. Умная. Я кидал обидные слова, стараясь унизить, растоптать. А ты лишь поднималась ввысь. Каждое столкновение увеличивало разрыв между нами.

А в душе ширилась пустота. Словно вырвали кусок и выкинули. Но я упрямо шёл дальше, продолжая быть тем, кем привык быть.

Пока два года назад не возникла угроза для жизни той, кого я любил всегда. Слова закончились, как и детство. Канули в Лету. Наступило время действовать.

И я старался. Должен был. Лишь чудом мои неумелые действия не привели к случайным жертвам. Я следовал плану, выполнял указания. А дыра в душе росла – временами она уже мешала мне дышать. Я забыл, каково это: вдохнуть полной грудью, расправить плечи. Лишь дело.

Тот вечер я помню в деталях до сих пор.

Я выбрался из Выручай-комнаты. Последняя проверка прошла удачно: Исчезательный шкаф работал. Оставалось лишь выбрать момент… А я не мог. Всего-то: подняться в совятню и отправить записку, состоящую из двух слов: «Всё готово». Но тяжесть того, что я собирался свершить, давила, стремясь уничтожить.

Я почти дошёл, но ноги подогнулись, и я сел на ступеньку, опустив голову к коленям. Меня подташнивало. От страха? Нет. От омерзения к тому, что я планировал сделать. Этот замок и для меня был домом. Он, не Малфой-мэнор. Потому что тут я мог хоть иногда быть собой, а не тем, кем должен быть…

Но моё мнение никого не интересовало на тот момент. Ни Волан-де-Морта, ни тётушку Беллатрису. Выбор был прост: или делаешь, что велели, или пострадает Нарцисса, после поражения Люциуса в Министерстве оказавшаяся более чем уязвимой. И я делал. Правильно расставлять приоритеты в чужих умах Тёмный Лорд умел всегда. А мать была моим главным приоритетом.

Я рывком поднял себя на ноги и чуть носом не уткнулся в светло-серую мантию и длинную бороду.

Вздрогнув всем телом, выхватил палочку.

– Драко, – раздался спокойный, знакомый с детства голос. – Я вас не заметил. Что-то случилось?

– Нет! – выкрикнул я, срываясь с места и убегая прочь от лестницы, ведущей в совятню. Ещё оставалось время, и я мог отложить момент отправления записки и отсрочить последующие события.

Не разбирая дороги, пронёсся по коридору. Но очередное столкновение прервало бег.

– Малфой! – возмущенный голос ворвался в сознание, возвращая в реальность. – Смотри, куда идёшь!

– Грейнджер, отвали, – процедил я. Хуже, чем ситуация складывалась, она стать уже не могла. Сначала – Дамблдор. Теперь – грязнокровка… Да, тогда даже в мыслях я называл тебя именно так. – Иди куда шла.

– Малфой, что с тобой? – спросила, упрямо сдвинув брови. – Ты…

– Грейнджер, – прервал тебя, хватая за плечи и хорошенько встряхивая. – Ты человеческие слова понимаешь? Иди куда шла!

– Малфой, – проговорила ты ошеломлённо, – ты сам налетел на меня в коридоре, а теперь кричишь?.. И убери руки!

И тут я осознал, что сделал нечто непредставимое ¬– дотронулся до тебя. Не толчок или пинок, что, впрочем, я тоже делал редко – вот ещё, пачкать руки о маглорождённую. Настоящее прикосновение. Мои руки касались тебя. Пусть через мантию, но касались.

Наверное, у меня в глазах отразилось удивление, и ты смогла его прочесть… Во внимательности тебе отказать было невозможно. В шоке я отпустил хрупкие девичьи плечи и отступил на пару шагов назад.

– Что случилось? – настойчиво спросила ты. Всегда была упряма!

– Я же сказал – ничего, – грубо отрезал, закатывая глаза.

– Ну и пожалуйста, – ты пожала плечами и удалилась прочь.

А я развернулся и медленно отправился к лестнице, ведущей к подземельям Слизерина.

Я до сих пор не знаю, то ли прикосновение стало причиной. До подземелий я в ту ночь не дошёл, как и до совятни. А сова к Беллатрисе всё-таки улетела на следующий день, правда, после моей долгой и обстоятельной беседы с Альбусом Дамблдором. О которой до сих пор никому из живых неизвестно.

Знал Северус Снейп. Но крёстный уже полгода мёртв. Мы с ним были похожи больше, чем я готов был признать вслух. За последнюю пару лет я научился быть честным с самим собой. Поэтому говорю: мы были похожи.

Знал Римус Люпин. Мы никогда не были с оборотнем дружны, но именно он был связным в течение года. Мы пришли к пониманию, необходимому для работы. Но и он мёртв.

А я никогда не унижусь, чтобы вымаливать прощение волшебного общества, предав огласке правду. Этого не будет.

Опускаю ноги на пол и выбираюсь из убежища. Дождь перестал. Скоро утро. Я привык спать по два-три часа от силы. В таком случае порция кошмаров не смертельна.

Спокойно иду по тёмному коридору. Самые тихие шаги отдаются эхом под гулкими сводами. Но некому меня увидеть или услышать. Даже привидения не показываются.

Вот комната, которую оставили за мной, пусть я и перестал быть старостой. За это я безмерно благодарен. Одиночество – лучший друг. Да, теперь у меня он есть, но странный. Видишь, я изменился. Впрочем, знаю. Не видишь.

Неслышно закрыв дверь, раздеваюсь и падаю в постель. И попадаю в объятия любимых кошмаров, большая часть из которых когда-то случилась со мной наяву.

Я стою в холле Малфой-мэнора. Рядом стоит Беллатриса. Глаза горят азартом, палочка в руке приготовлена…

– Драко, это же она? – голос срывается на визг. – Та самая грязнокровка?

Вижу тебя. Ты смотришь, и я не могу не узнать. Карие глаза, полные отчаянной решимости, под которой плещется страх.

Я мотаю головой. Нечто среднее между «нет» и «не знаю». Молюсь всем богам, чтобы моя безумная тётка тебя не узнала.

– Да, тут узнать что-либо сложно, – цедит Беллатриса. – Но есть способ проверки. Простой. Сама нам скажет. Круцио!

В тебя летит заклинание, и я просыпаюсь.

Открываю глаза. Устремляю взгляд в потолок. На сей раз ночные ужасы отдохнуть мне не дали совсем. Что ж. Переживу.

Этот кошмар я вижу регулярно. И каждый раз просыпаюсь, когда пытаюсь броситься к тебе на помощь, уберечь от заклятия.

Вытряхиваю себя из постели. Палочкой нацеживаю бокал воды. Выпиваю залпом. В горле пустыня. Уже полгода бессонница и кошмары – мой личный ад. Чистилище. Я уже почти привык. Почти.

За окном, выходящим на восток, медленно светлеет хмурое осеннее небо. С победы минуло полгода, а я до сих пор на войне.

***

Вечер. Я снова сижу на широком подоконнике, отгородившись от всего мира плотными шторами. Время перевалило за полночь, школа пуста.

За окном – снова дождь. В этом году неприветливая осень. Но она почти закончилась – завтра наступит зима. Я почти каждый день сижу на этом месте и наблюдаю за ледяными потоками, низвергающимися с неба.

Хочется порыдать за компанию. Не получится, знаю. Слёзы – непозволительная роскошь. Слабость.

В дальнем конце коридора раздаются шаги. Знаю: если кому-нибудь не придёт мысль отдёрнуть шторы именно на моём окне – меня не заметят. Сижу неподвижно. Слушаю.