Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка (СИ)

-- Ты, эта, слезь. Чего-то там у меня... странное.

-- А ты расскажи - я и слезу.

Вот даже как?! Милая забава начинает отдавать изощрённой пыткой?

Манера её разговора была вполне кокетливая. Типа - шуткуем мы тут. Но я расслышал и скрытые признаки командного, безапелляционного тона. Давления. Принуждения. Доминирования. "Будет - по моему!".

-- Я ж рассказывал. Андрей велел привезти тебя к себе. По делам семейным.

-- А по каким?

Она не замерла, не осела на мне мешком, продолжала слегка двигаться, чуть поворачиваться бёдрами, легонько наглаживать свои груди сквозь полотно рубахи, загадочно и покровительственно-насмешливо улыбаться мне сверху. Теперь, когда моторика была не столь интенсивна, я смог сосредоточиться на своих ощущениях. И понять. Точнее - вспомнить.

Факеншит! Сколь же многому успела научить меня "Святая Русь"!

-- Ты вязку-то с моего уда сними.

Юлька-лекарка! Однажды она меня так же... Только у Юльки был крестик. Противозачаточный. Я его до сих пор носил. Пока в пытошной не сняли. А здесь... Наверное, тот шнурок шелковый, который она с правой руки, с запястья, смотала.

-- А что ж так? Аль не люба прикраса? От сударушки-голубушки?

"Сронила шнурочек

Со правой руки.

Забился дружочек

От смертной тоски".

Вокал у неё нормальный. Камерный. Как раз для моего подземелья. И слух есть - в размер попадает. А вот в какой размер попаду я после таких... экзерцисов?

-- Господи, тётушка! Развяжи! Я ж вам всё сказал! Князь послал за тобой. По делам семейным. Он так сказал! Истинный крест!

-- Да ты что? Эк тебя проняло. Уже и тётушкой называть стал. Подольститься думаешь?

Она продолжала неторопливо, чисто автоматически, по чуть-чуть, двигаться на мне, с весёлой, ласковой улыбкой рассматривать меня, забавно наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. И при этом не то что не доверяя - просто игнорируя любые мои слова.

Её ситуация, явно, забавляла. А вот мне... Мне стало совсем не забавно.

В который уже раз в этой стране, паника от предчувствия неизбежной и необратимой гибели, в данном случае - важной части меня, моей души и тела, захлёстывала мозги. До гангрены ж доиграется! Опухнет, сгниёт и отвалится!

Просить, умолять? Эту... улыбающуюся стерву?!

Спокойно, Ваня! Руки-ноги - в цепях, на шее - ошейник. Даже и хрен твой - тоже повязали! Но извилины-то - нет! Работай оставшимся на свободе!

Чем я в этом... в "Святой Руси" постоянно выживаю? Какими приёмами? - Первое, что в голову пришло: выплёвываю новую информацию. И... и смена фокуса внимания. Здесь - темы беседы.

-- А ты и есть тетушка. Как называют сестру матери?

-- Ты часом, не заговариваться ли начал? Кровь - в головку ударила, а моча - в голову? У меня сестёр нет.

-- Нынче нет. А прежде - была. Ты вспомни-то! Как тебя замуж за Андрея выдавали, так и сестрицу твою младшую, здесь же, в Кучково под венец повели. Вспоминай! Она ж, поди, в твоём платье к алтарю шла!

-- Ульяна-то? Так она померла давно. Сразу же, в тот же год. Там где-то, на Черниговщине. А мужа её и вовсе почти сразу убили. Из-за неё-то всё, из-за глупости да вздорности еёной оно так и случилось.

Ну вот, хоть имя узнал. Бедной женщины. Надеюсь, ей на небесах не будет слишком стыдно, что я здесь её - своей родительницей называю. Было у Степана Кучки две дочки - Улита да Ульяна. Как Степану голову срубили, так его дочки замуж повыходили.

-- Всё - что?

-- Да всё! Родителей не послушалась, побежала, куда не велено, кошку ей, вишь ты, нужно стало. Попалась. Отца подвела. Дура.

Она вдруг прервала своё лениво-томное неторопливое движение на мне, вместе с ностальгическими воспоминаниями детства, и напряжённо уставилась мне в лицо.

-- Погоди. Если ты... Если Ульяна... Так ты, выходит, Андрею брат сводный? Ишь ты... А не высоко ли ты лезешь? Ма-альчик миленький, мо-олоденький... Андрей про такие слова узнает - голову оторвёт. Чтобы к Юрьевичам не примазывался.

-- Андрей - знает. Я ему сам сказал.

Она прекратила своё покачивание и изумлённо уставилась на меня. Нахмурилась, на лбу стали видны три вертикальных морщины, отражая напряжённую работу мозга.

-- Так вот оно что... "Воевода Всеволжский", "Княжья Смерть"... и живой остался, и удел получил...

Она снова уставилась куда-то в угол.

***

Мой "выпрыг из-под топора" в Янине, основание Всеволжска, дружелюбие и поддержка, явленные князем Андреем при возвращении из похода, доходили до неё "странными" слухами. Теперь эти "странности" нашли очевидное, для любого вятшего, да и вообще - для любого в патриархальном обществе, объяснение.

Сородича нельзя бросать. Обладая таким же, как и ты, родовым именем, что есть здесь безусловная ценность, он может своей нищетой, неустроенностью, вздорностью, изменой... нанести ущерб и тебе, твоей репутации. Род - это "они все там такие!". Надо или публично отказаться от родства, выгнать "до не видать вовсе", "извергнуть из рода", либо, принимая родство, поддерживать. Чтобы на вопрос:

-- Кем вам приходиться Пульхерья Николавна?

Без страха и сомнений отвечать:

-- Троюродная тётушка по линии двоюродного шурина младшей невестки сводного брата!

И не ожидать продолжения типа:

-- Она мне денег должна! Рупь гони, родственник!

Отсутствие смертной казни за убийство князя Володши, наделение меня землёй, "уделом" на Стрелке, однозначно означало, что Андрей принял моё родство. Тогда наказание выглядит соразмерно преступлению: "вышак для рюриковича" - изгнание с Руси. То есть - Боголюбский признал меня своим сводным братом. Только так Софья может понять ситуацию. И весь мой бред насчёт рождения от её сестры Ульяны - перестаёт быть бредом, а становится весьма убедительным заявлением. Достоверность которого подтверждает один самых авторитетных источников "Святой Руси" - князь Суздальский Андрей Боголюбский.

Напряжённо размышляя, она продолжила свои прежние движения. То чуть приподнимаясь, то чуть проворачиваясь. То чуть сжимая мышцы внутри себя. У меня от этого... к горлу подкатывала паника - все болит, горит и тянет. О, ещё - и резать начало!

Я всё ждал, когда ж до неё дойдёт. Ну, что я, типа, брат её родной сестры, племянник вроде. И брат её бывшего мужа. Чай, родня. Типа, мы тут инцестом занимаемся. Вроде даже - двойным. А уж что инокине - тешить ретивое, ублажать плоть, веселить сатану, разжигать похоть... да ещё таким противуестественным и кровосмесительным способом...

-- Тётушка! Слезь нахрен с хрена! Больно же!

Наконец, она опустила взгляд. Радостно, будто впервые увидела, произнесла:

-- Ой, как хорошо-то! Племянничек объявился! А и доброго ж молодца Ульяна принесла. Я и не думала, что из такой замухрышки что приличное выродиться. А ничего получилося. Похож-похож... Точно - в матушку пошёл. Носик, подбородочек... А вот глазки тёмноваты. И лобик... тут, в батюшку, в покойника. В Юрия свет Владимировича. Которого Долгоруким прозывают. Точно говорят - длинная у него рука была. Любил он, бывалоча, по простому, по семейному, ручкой-то отеческой, бабам под подолы лазить. Лих свёкрушка у меня был, лих. Ну так что, племянничек - или тебя деверьком звать? - расскажи-ка мне по родственному, чего Андрей задумал?

Ба-алин! Фа-акеншит! Она, что, дура, издевается?! Я ж...! У меня ж...!

Была бы зима - в снег сунул бы. Для уменьшения опухлости. А тут... придётся просить колодезной воды. Вёдрами. Я здесь других средств для уменьшения опухоли... А ведь ещё и простудить можно... если перелечиться. Здешние лекари... Итить и уелбантуривать!

Ваня! Погоди сам лечиться - сперва других "отлечи".

"Правда вас освободит, но сначала сделает ничтожными".

Класс! Моя ситуация. Откуда у Джеймса Гарфилда, 20-го президента США такие допросно-следственные мудрости?