Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка (СИ)

Теперь выжившие пытались строить коалиции, подозрительно следили друг за другом, но признавали княжескую власть. Как единственную силу, способную поддерживать баланс сил разных потусторонних сущностей и их адептов.

Одним из следствий изменения порядков, принятых в этом сообществе, стало уменьшение его закрытости. Не то, чтобы "железный занавес" совсем исчез, но отношение к пришлым стало нормальным. В смысле: их резали не подряд, а через одного. Примерно так, как в уже знакомых мне поволжских племенах.

Соответственно, на землях Московской Литвы стали появляться беженцы с другого берега Москва-реки. Там Кучковичи достали всех.

Снова я нахожу сходство с моими "пристрелочными" соседями: литваки для вятичей перестали быть "чумой ходячей", смертью безусловной - есть шанс договориться. Один из таких обиженных, с которыми Елица, вспоминая мои опыты с разными нищими, прохожими и приблудными в Пердуновке, пыталась работать, "засветил" некую "весёлую вдовушку", которую Петенька... ммм... посещал. Фанг провёл корректную операцию по скрытному проникновению на "сопредельную территорию" и захвату избранной персоны. А Кастусь, подгоняемый тревожными слухами о моих приключениях в Московских застенках, эмоционально излагаемых Елицей прямо в его ухо, устроил общий воинский сбор. И привёл дружины под стены Москвы.

Фактически я наблюдал лучшую половину вооружённых сил Московской Литвы - двухлетняя внутренняя усобица сильно сократила численность боеспособного населения в этом племени. Хотя и подняла вооружённость и боеготовность.

***

Мы уже спускались к лодкам, когда давешний "подгоняльщик", выглядевший как матёрый, битый мужичина, державшийся всю дорогу рядом, внимательно слушавший объяснения Елицы мне, с нескрываемым раздражением, путая литовские и русские слова, произнёс:

-- Зачем? Чего ради? Теперь с Москвой вражда будет. Суздальские придут. Много крови прольётся. Нашей. Вот из-за этого... плешивого...?

Елица, до того нервно поглядывавшая на "подгоняльщика", несколько неуверенно возразила:

-- Это... Это наш долг. Он нам помогал...

-- Помог? - Хорошо. А теперь мы из-за него угробимся. Все. Весь народ. Московские за всё взыщут. Всё припомнят. Из-под суздальских мечей - ручки загребущие протянут.

Вокруг стояло ещё несколько немолодых воинов начальственного вмда. Они внимательно прислушивались к разговору и, видимо, были согласны с доводами оппонента Елицы. Так хором и забурчали.

"Верно грит. Истину глаголит". Или как это по-литовски?

Кастусь нервно помалкивал.

Толпа здоровенных, мордатых и бронных мужиков наезжает на мою девочку?! И чтобы я смолчал?!

-- Суздальские - не придут. Кучковичей - не будет. Их майно - станет вашим. Есть способ.

Они сперва не поняли. Переспрашивали друг друга - не все понимают по-русски. Потом - не поверили. Но мы уже вышли к берегу, воины грузились, сталкивали лодки на речную гладь. Со склона прибежало запыхавшееся тыловое охранение, десятка два разнокалиберных лодочек вытягивались вдоль противоположного берега Москва-реки, выгребали вверх. На гребне оставленного холма появились несколько вооружённых всадников, посмотрели нам вслед, парочка спустилась к пляжу, покрутилась там, проверяя, не оставили ли находники что-нибудь интересного...

Я наклонился к уху Елицы:

-- Поговорить бы. Не надо далеко уходить.

Она недоумевающе посмотрела на меня. Потом что-то прокричала на соседнюю лодку Кастусю. Тот кивнул.

Через час лодейный караван, растянувшийся чуть не на версту, начал приставать к берегу. Втягиваться в устье речушки на правом берегу. Кастусь, посмотрев, как Елица суетиться вокруг меня, греет воду, чтобы отмочить закоревшие от крови повязки, велел дать мне приличную одежду и убежал к другим предводителям здешнего литовского воинства.

-- Как тебе с ним?

Она резко вскинула глаза, потом снова спрятала лицо, продолжая внимательно рассматривать мои отмокающие повязки.

-- Спасибо. Хорошо.

-- Но...?

-- Не... не надо тебе в это лезть. Только хуже будет.

-- Он тебя обижает?

-- А? Нет-нет! Он хороший. Просто... просто он... другой. Не такой как... как ты. И он очень боится. Тебя. Что ты меня... Уведёшь. Заберешь. Чувствует, что ты... больше, сильнее... не такой. Ревнует - ужас! Ко всем. И к... к прошлому. А тут ещё эти... "Ты должен жениться! Нам нужна династия!". А я, Ваня... у меня детей не будет.

Она снова вскинулась, внимательно посмотрела мне в глаза, опустила голову. Резко тряхнула. Скидывая, кажется, слёзы.

-- Так что, в княгини... я не годна. И вообще... Какая я баба?! Вот, в железках этих бегаю. Поубивала тут... нескольких. Пока война была. А теперь... Как-то тоскливо. Как-то никуда я... Нет! Ты не думай! Он хороший! Он старается! Чтобы у меня всё было, чтобы никто не смел... Только... прежде мы всё время вместе... Каждый день, каждый вздох... Понимаешь? Хоть - про что, хоть - взглядом... А теперь... вокруг него эти... вадовасы, вожди местные. Он всё время с ними. Разговаривает, убеждает. Их - слушает, на них - смотрит. А они ему своих дочек... предлагают, показывают, уговаривают... Знаешь, этот поход - как отдушина, как в молодости... Давай-ка руку.

Вот оно как... Господи, девочка, сколько тебе лет? Шестнадцать? Семнадцать? Чтобы говорить: "как в молодости"?!

Ну и что я могу сделать? Голод - накорми, страх - защити, тоска - рассмеши. А вот любовь... Просто напомнить:

-- Если идти по этой речке вниз - придёшь в Коломну. За ней другая река - Ока. Если идти по Оке вниз - придёшь к Волге. Там на Стрелке, на горах, стоит мой город. Всеволжск. Там тебе рады. Всегда. Всякой. И выдачи оттуда нету. Никуда. Никому. Помни об этом.

Она вежливо улыбнулась, отрицательно покачала головой. "Спасибо на добром слове". И - сдёрнула присохшую у меня на руке повязку. Мать...! Мда...

"Вот и верь после этого людям!

Я прижалась к нему при луне,

А он взял мои девичьи груди

И узлом завязал на спине".

Ой, блин! Больно же! А как на шее будет? Там же и не отмочить толком.

О! Кажется, идея насчёт - "завязать узлом на спине" - начинает обретать реальность. Ну, со мной такой фокус не пройдёт - завязывать нечего. Хотя... Если опять руки выворачивать начнут...

С десяток местных предводителей, вадовасов, окружив Кастуся плотной группой, не то - шли с ним, не то - вели его к нам. А в руках у меня ничего тяжёлого... Придётся разговаривать.

-- Ты сказывал: "Кучковичей - не будет. Есть способ". Рассказывай.

Ишь ты. Он мне указывать будет. А Кастусь молчит. Молчит и "подгоняльщик" - видимо, один из лидеров "оппозиции".

***

Как меня это заколебало! "Это" - демократия.

Ребята! Я сам законченный дерьмократ и либераст! Но надо же и меру знать! Демократия по первобытно-общинному или, там, ранне-феодальному... нафиг-нафиг! Любая компашка хомнутых сапиенсом по любому поводу начинает меряться своими... вятшизмами.

Идите себе в шимпанзе! И там шимпанзуйте... По полю брызгами.

У нас тут война! А у вас... торжество гуманизма в форме выяснения отношений. Гуманизма - исключительно потому что все гуманоиды. Разных представлений о своём месте в этом социуме.

"Микрострасти в микромире".

Начинаешь мечтать об абсолютизме, как об откровении божьем - хоть какой-то порядок. Хоть какой-то намёк на чью-то ответственность в этом безграничном дурдоме. Который называется "Святая Русь". С таковой же Литвой.

Единоначалия в Московской Литве не было никогда. Каждый глава рода, каждый жрец любого подкоряжника, воротил всё, что хотел. В рамках обычаев и личных возможностей. "Моя свобода заканчивается там, где начинается твоя". Но вот где конкретно проходит граница твоего "тама"? И нельзя ли этого "тама" - чуток подвинуть? "Ударом сокола" в голову.