Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка (СИ)

Какую "правду" они от меня ждут?! Не попал с ответом в "окно ожидания" - получил по спине.

И "на спине станет так... будто болшой ремень вырезан ножом мало не до костей".

Нужно им что-то такое... такую "правду"... чтобы их проняло, чтобы судьба моя перешла на тот уровень, где "инструкции пишут" - где решения принимают. А эти... велено дать "десяток горячих" - дадут. Им важнее процесс, а не результат.

"А там - хоть трава не расти" - русская народная...

В мозгах метался ужас, ожидание нового удара кнутом, предчувствие этого... огненного вала боли. Ещё: болела спина в месте удара, боль постепенно тупела, уменьшаясь по остроте и расширяясь по площади. Ныли руки, ноги, голова, шея. Остро пульсировало в затылке и разламывало холку. Текли слёзы и никак, в такой-то позе, не удавалось нормально вздохнуть. Хоть бы этого затхлого, вонючего воздуха.

-- Я - Воевода Всеволжский. Иван, сын Акимов, по прозванию Рябина. Славного сотника храбрых смоленских стрельцов - отпрыск.

Ох, и давненько же я не вспоминал Аким Яныча. А вот как припёрло - сразу всплыло.

-- Послан князем Андреем Юрьевичем из Боголюбово в Ростов Великий. Дабы привезти жену его бывшую, инокиню Софью, для разговора о делах семейных.

-- Ха. Брешешь, сукин кот. Дай-ка ему ещё раза. Погодь.

Снова начал шуршать разворачивающийся в руках палача кнут, но движение было остановлено. Сзади послышался какой-то шёпот, какие-то междометия:

-- Чего - вот так и сказал...? Промеж себя болтали...? А Градята чего...? А давай сюда... Как - сдох?! Чего, правда чёль? Вот же ж беда кака... Стока лет кормили, а как нужда в ём... А шею новопреставившегося смотрели? А ротельник? Да уж... вона чего... Да и хрен с ним... Лады, пущай так покамест побудет. Добавить? А, это... не, пусть так.

Похоже, нас с Градятой слушали. Беседа у нас была громкая, сокамерник мой увлёкся, я навыка улавливать скрытое движение сторожей по подземным коридорам - ещё не имею. Теперь этот подслушиватель сообщил начальству об использованных мною в беседе титуле. Вчерашний трёп и хвастовство, исполненные без внешнего принуждения, подтвердили сегодняшние искренние признательные показания под кнутом.

"Наши мёртвые нас не оставят в беде". Глупый спор с покойником спас спину живому. Мне.

Сзади раздались шаги, скрипнула дверь. Начальство ушло. Это стало сразу ясно по поведению оставшихся: кто-то пересел, кто-то с кем-то перекинулся парой фраз, стукнул ковш об край бочки с водой в углу.

Из меня вытекала кровь - я чувствовал струйки по спине, затекли зажатые в колоде руки и ноги. Вдруг начало сводить шею. Какой-то камушек колол промежность, насекомое, наверное - тот самый паучок, лазил по моей голой лысине... Как-то сдвинуться, почесаться - невозможно. Да и сил нет: слишком много эмоций доставил мне первый удар. Неожиданный. Слишком много адреналина выбросили мои надпочечники в кровь.

Хорошая реакция здорового организма на опасность. Быстро и много. Но - в никуда. Разрядки нет, стресс остался и мышечной активностью не гасится. Всё тело измотано. До дряблости мускулов и звона в зубах. Как после тяжелого боя. Сам, всё сам.

Ничего не происходило.

Только нарастало.

Ощущения неудобства в разных местах становились всё сильнее, разнообразнее и многочисленнее, превращались в боль.

Постепенно.

Долго.

Хотя я, наверное, объективно неправ - просто время в таком положении тянется медленно.

Наконец, послышались шаги людей, персонал застенка дисциплинировано разобрался по стеночкам, дверь скрипнула:

-- Этот, что ли? Брешет. Дурни. Бредень бредни бредет, а вы языком щелкаете. Вон пошли.

Обслуга торопливо вымелась из подземелья. Я слышал дыхание и движение нескольких человек за моей спиной. Один, судя по шелесту подола - женщина. Она вздохнула и уселась в сторонке.

-- Не тяни, братец. Пироги остынут.

Софья - её голос. А вот голос мужчины мне незнаком. Якун Степанович? И кто это там кнутом шуршит?! Не надо! Не надо с этой штукой играть! Положите на место! Как вас там...!

-- Так ты, сказываешь, Воевода Всеволжский? Так ли?

-- Да ну. Видать же - брешет! Как сивый мерин.

И этот голос мне знаком - Петенька. Сволота! Это он кнут жмакает!

-- Я - Иван, Акимов сын, Воевода Всеволжский, по прозванию "Лютый Зверь"...

-- Да брешет же!

Опять Петенька. Орёт нервно. Оправдывается, что сразу такой подробности не выяснил?

-- Замолчь. И что ж ты, воевода, тута делаешь?

Ну ты, Якун, и спросил!

-- В застенке твоём, Иоаким Степанович, в дыбе сижу.

За спиной что-то тихо и бурно начали обсуждать. Петенька снова возвысил голос:

-- А я знал?! А он-то не сказал!

И щёлкнул. Кнутом по голенищу сапога?! Он, факеншит, просто так, просто с раздражения, с глупости своей сейчас ка-ак...!

Усталый вопрос Софьи:

-- А какая теперь разница?

Она подошла сзади, провела пальцем по краю кровоточащей раны на спине, по напряжённо дрожащим трицепсам сведённых судорогой моих, зажатых в колоде, рук. Удивилась:

-- Нут-ка посвети. Точно - будто серебро под кожей мерцает.

Поковыряла ногтем, сковырнула прыщик, подумала. Выпрямилась и решительно вынесла вердикт:

-- Вынуть, отмыть, подлечить, покормить. Воли не давать. А там - подумаем.

Последующие несколько минут были самые мучительные. Меня сводило всего. До потемнения в глазах. А они о чём-то препирались между собой. Потом позвали обслуживающий персонал, потом давали им команды... Я ожидал обманки - внезапного удара кнутом, дикого хохота, каких-то пинков, издевательств... И надеялся. Что всё это кончится.

Когда брёвна разъединили - разогнуться не смог. Каждое прикосновение, просто движение - причиняло боль. Когда стали снимать верёвки с запястьев, пропитавшиеся уже кровью - заорал. И чуть не вырубился. Так меня, почти бесчувственного, и потащили куда-то по подземным коридорам.

Туман в голове, туман вокруг - в какой-то мыльне. Полное расслабление всех мышц, впервые за неделю пути. Горячая вода и я в ней. Острое ощущение пламени на спине, когда вода со щёлоком попала на рану. Какой-то дядька странного вида и одежды, обрабатывающий мои раны, от чего я рычу и скриплю зубами, обильный жирный несолёный мясной бульон, широкая чистая постель... Я вырубился мгновенно.

Пробуждение... по нужде. Звал-звал... думал уж... осрамиться. Но пришёл какой-то урод.

Вы себе процедуру подсовывания "утки" под больного, лежащего на животе - спина-то разорвана, привязанного широким кожаным ошейником на цепь, уходящую куда-то под постель, с руками, примотанными к ложу - представляете?

-- Задницу подними, ноги раздвинь.

Как-то остро вспомнились мне мои похождения в стольном граде Киеве. Тогдашние лечебные процедуры в исполнении Юльки-лекарки, её то - нежные, то - крепкие ручонки... Упокой, господи, душу грешную. Как-то мне повторение пройденного... не в кайф. Опять же - морда совершенно уродская, нос набок, зубов только пару и видать, бородёнка репейником... Не, не привлекает. А тебя, Ванюша, тут никто спрашивать не станет. "Как начальник скажет - так и будет".

Тут пришёл лекарь делать перевязку. И я понял, что бородёнка репейником - прекрасно и мило. Что у меня не только нет "хочу - не хочу", но и "могу - не могу". Потому как я могу только орать. И покрываться холодным липким потом. И чувствовать как меленько дрожат мышцы. Отходя от остроты ощущений. В полной слабости и прострации после... лечебных процедур.

Вот в таком состоянии я пребывал дня два. В меня заливали какие-то травяные отвары, смазывали всякой разноцветной дрянью непристойного вида - раны и ссадины, подставляли "утку". Скармливали пустые, но наваристые, щи и набивали такой же кашей. И я снова впадал в дремоту.

Только к концу третьих суток мозги начали шевелиться, я попытался понять ситуацию.