Пастырь и Змей 3 - Воин Змея (СИ)

- Не "учитель", а делай, что велено, - Богухвал ненавидел себя, когда он раздражался, но сейчас было не до этого. - Нас могут спасти только боги.

33

Драгослав ждал, сжимая в руке Иней. Ветер Индерии развевал его плащ и волосы, кора Карколиста дышала теплом, собранным в сотнях миров, которые соединяло Вечное Древо. Троянова тропа, опоясывавшая все дерево бессчетными тысячами витков, была здесь совсем узкой - в двух-трёх вершках от князя уже начиналась пропасть. Да, сражаться здесь не слишком удобно, даже при том, что у Драгослава было преимущество: он стоял спиной к кроне, и ствол Карколиста прикрывал его слева, в то время как его противнику этот же ствол мешал нанести удар.

Впрочем, вряд ли крепость мечей и ратное искусство значили бы так уж много в грядущей схватке. Куда важнее здесь были чародейские силы.

Далеко внизу Хала и псоглавцы Рхашгарга устраивали резню в Буривойске. Боль, ужас и отчаяние сотен людей, превращавшихся в живые сосульки, гибнущих в огне или от стрел и кривых скимитаров псоглавцев, эхом отдавались в Мироздании. Хала тянул их к себе, питаясь страданиями людей. Драгослав видел Погибель Аэн Граанны умственным взором - как огромный сгусток тёмно-красного свечения, сотканный из сотен нитей, тянувшихся к нему с земли. Эти нити были страданиями гибнущих людей и зверолюдов - и их энергией Хала щедро подпитывал и своего союзника. Эхо предсмертных криков билось где-то на задворках Драгославова сознания, он чувствовал, что уподобляется упырю, пьющему кровь, но каждая новая нить, вплетавшаяся в его душу, была подобна глотку старого вина, пьянила и радовала душу.

Драгослав ждал. Судьба этого боя должна была решиться здесь, на Тропе Богов. Неужто хваленые хорватские волхвы не пошлют вестников к своим обожаемым Хорсу и Свентовиту, чтобы они обрушили гнев небесный на врагов? Ха, тогда победа станет ещё более простой, и жаль, что Драгослав лишил себя радости личного участия в победоносной схватке.

Погрузившись в раздумья, молодой князь чуть было не пропустил миг, когда на Трояновой дороге появился кто-то ещё - он ощущал это обострившимся чародейским чувством. Первой мыслью было, что это Перун решил покарать прислужника темных сил, показавшегося в Индерии - но нет, сзади не доносился перестук копыт боевого коня, и грозой не пахло. Враг шел снизу, из-за поворота, который делала Тропа вокруг ствола. Шагал медленно, прищелкивая посохом и даже что-то напевая - кажется, детскую песенку про усталого бычка. Драгослав против воли усмехнулся. Его враг, кажется, очень беспечен

Или же столь силён, что чувствует себя в совершенной безопасности даже на мировых тропах.

34

Богухвал, шагая по Трояновой тропе, насвистывал первую пришедшую на ум веселую песню, чтобы подбодрить себя. Обычно залитая здесь ярким солнечным светом, звенящая песнями тысяч беззаботных сильфов и русалок, дорога в Город богов сейчас была затянута густым, недобрым туманом.

Впереди волхв чувствовал нечто не столько злое, сколько до ужаса неправильное. Словно чудовищную воронку, засасывавшую в себя боль и страдания людей, что гибли сейчас от рук Халы и ведомых им зверолюдов. Но все же это был не Змей, как Богухвал опасался: Хала, преодолей он древний запрет, заметил бы его сразу же, стоило ему только покинуть тело.

Миновав очередной виток Тропы, Богухвал увидел наконец своего противника. Он ожидал встретить Истинного псоглавца либо же чернокнижника из далёких краев; реальность оказалась несколько неожиданной. Высокий, худощавый юноша в плаще, подбитом беличьим мехом, стоял, нервно поигрывая полуторным клинком синеватой зачарованной стали. Под плащом он явно носил кольчугу, хотя и немного толку от неё на Трояновой тропе. В отличие от воинской знати славянских стран, брившей голову, оставляя лишь один оселёдок, юноша носил длинные, ниже плеч, волосы. В них поблёскивал тускло-синий самоцвет, вправленный в обруч из потемневшей бронзы.

Богухвал пригляделся получше. Что-то знакомое чувствовалось в этом воине, столь странно выглядевшем для ведомого Змеем войска. В том, как он глядел не по-юношески серьёзными серыми глазами, как держал меч, как улыбался в ожидании схватки... Догадка крутилась у волхва в голове, но словно кто-то не давал ей оформиться в законченную мысль: юноша явно был крепко заколдован. Это чувствовалось и по его свечению: духовным взглядом Богухвал видел сердце, горящее ослепительно-красным огнем воина, и золотистое сияние вокруг его головы - божественный дар, которым отмечают людей, способных властвовать и приказывать. Но было в его душе и другое, почти незаметное для несведущих - тонкие темные, пульсирующие нити, опутывавшие, словно паутиной, сердце и разум воина.

Видимо, заметив, что его читают, воин сделал едва заметный обороняющий жест, и свечение враз померкло, став невидимым для Богухвала. В ответ юноша попытался прочесть его - обереги на груди и поясе волхва нагрелись так, что чуть не обожгли Богухвала.

"Силен добрый молодец, для своих-то лет", - подумал старый жрец.

- Гой еси, старче, - противник учтиво, без тени насмешки, поклонился ему. - Нет у меня ни рода, ни племени, ни отца ни матери, а прозываюсь я Князем-Чародеем. А какого ты роду-племени и как зовешься?

- Я Богухвал, роду волхвовского, жрец Святовита, истинное же имя мое лишь Земле-матушке да Небу-батюшке ведомо, - в тон ему ответил волхв, исполняя необходимую перед чародейским поединком обрядовую часть.

- Куда путь держишь? - спросил его тот, кто представился Рогатым Князем.

- В Ирий праведный, богам поклониться да помощи у сил небесных попросить.

- Нечего тебе богам кланяться, не будет помощи от сил небесных. Поворачивай назад.

"А смелости тебе не занимать", - подумал Богухвал. Даже княгиня ведьм, с которой он давным-давно точно так же сражался на Трояновой тропе, пока Буривой с варягами штурмовал их терем, не так напрямую отказывала ему в праве прохода.

Они стояли друг напротив друга, глядя глаза в глаза. Богухвал шел вперёд, выставив посох перед собой. Чем дальше, тем было труднее: воин творил волшбу, связывавшую ноги. Простой человек бы уже рухнул наземь, Богухвалу же просто казалось, будто он ступает по илу, норовящему засосать его ноги. Неудобно, но ничего опасного.

Князь-Чародей поднял меч как посох, указывая острием в грудь Богухвала. С его губ сорвалось Слово - столь могущественное, что кора Карколиста затрещала, и удивленно зашептала листва.

Богухвал еле успел поднять защиту: удар был такой силы, что сделал бы честь тяжелому всаднику. Юноша запросто мог бы вышибить его с тропы, как былинку, не будь у старого волхва достаточно опыта и сил. Незримый таран заставил его лишь остановиться.

В ответ Богухвал взмахнул посохом сверху вниз, словно пришибая несносную муху. Враг склонил голову: в этот миг на неё пришелся удар, способный превратить мозг в кашу, вытекающую из ушей, носа и глазниц. Богухвал приготовил второй удар, но тут Рогатый Князь резко выпрямился, поднимая меч и словно перечеркивая пространство над волхвом. Заклинание прервалось на полпути, словно кто-то вышиб воздух у волхва из легких.

Они остановились в аршине друг от друга, собирая силы для нового удара.

35

- Отходите! Отходите, пока мы ещё в силах держать щит! Эту крепость не удержать!

Ярослав почти кричал, выталкивая простых кметов из гридницы в заднюю комнату. Оттуда из Буривойска вел потайной ход далеко за город - последняя надежда для подольцев выжить, чтобы продолжать войну.

- Мои воины - не трусы, бегущие с поля боя! - возмущался Келагаст. Воеводе было немногим за сорок, единственной причиной, по которой он не мог сражаться в первых рядах, была потерянная когда-то в битве против киевских полян правая рука. Он неплохо обучился владеть мечом, сжимая его в левой, но Ярослав предпочитал видеть его на ристалище или под военачальничьим стягом.