Пастырь и Змей 3 - Воин Змея (СИ)

- Что ты ищешь, Пятый? - окликнул его Первый.

- Человека. Вряд ли кто заберётся осенней ночью в такую глушь, но чем Тьма не шутит. Глаза человечьего князя я оживить не смогу - оживлять нечего. Но вот пересадить ему чьи-то ещё...

Первый отошёл, чтобы не мешать соратнику. Если что, он готов был призвать духов ветра, чтобы понесли его как можно быстрее - они, конечно, наследят чародейством так, что любой волхв заметит, но зато Избранный будет спасён. Тем более что даже долгая осенняя ночь имеет свойство заканчиваться, так что лучше им бы быть порасторопнее.

24

Несмеян торопился. Дожди, зачастившие в последнее время, в последние несколько дней перестали: осень давала людям насладиться последними погожими деньками перед зимой. Зима обещала быть долгой и холодной, к тому же вести с восточной границы приходили одна другой мрачнее: Пересечень, павший во мрак, угрожал со дня на день выплюнуть несметные вражьи полчища, вооруженные темным чародейством.

Впрочем, сейчас даже дороги изрядно просохли, да и спокойно было в окрестностях Стольского: сюда не доходили находники с востока, а на остальных рубежах Бранимировой державы было спокойно. Ночь была ясная, месяц высвечивал каждую кочку и ухаб на дороге, при Несмеяне были верный меч, добрый конь и нагрудная гривна княжьего посланника, освящённая самим Богухвалом на Святовитовом поле. Кто в здравом уме посягнет на такого человека?

И всё равно на сердце у Несмеяна было неспокойно, как и всегда, когда приходилось по долгу службы проезжать мимо Змеевой пустоши. Чем-то древним, как само время, и жестоким, как лесной пожар, веяло со стороны Черной горы. Чем-то таким, отчего даже Несмеян, самый отважный и отчаянный парень в своем родном селе, то и дело погонял коня и побаивался оглядываться назад.

Всего-то дел было у него: доставить весть в Перемышль, что князь Бранимир собрал полюдье в Стольской вотчине и теперь едет к ним, пусть готовятся. И дернули же черти отправиться не долгим путём - в обход гор - а коротким, через перевал у Городничка!

На Несмеяна налетел внезапный порыв холодного ветра, бросивший ему в спину охапку палой листвы и прибивший плащ к спине. Кмет поёжился в седле, плотнее запахнулся в одёжу.

Он не мог отделаться от ощущения, что кто-то на него смотрит. В зарослях ежевики слева что-то зашелестело, юркнуло куда-то вдаль, послышалось шипение, похожее на змеиное.

- Боги, спасите, сохраните и отведите, - Несмеян суеверно коснулся освящённой гривны. Кому скажи: первый храбрец своей сотни зайца испугался! Княжий слуга нервно расхохотался, хотя на душе было невесело. Любой опытный охотник сказал бы, что зайцы предпочитают обходить окрестности Чёрной Горы десятой дорогой. И уж тем более каждый знает, что они не шипят по-змеиному.

Дорога огибала каменистый холм, далеко вперёд выдвигающийся из своей гряды. Миновав поворот почти на полном скаку, Несмеян стрелой вылетел на темный, сгорбленный силуэт.

- Тихо, Рыжик! - крикнул он, натягивая поводья. Конь со ржанием взвился на дыбы, с удил потекла пена. Путник замер как вкопанный, явно напуганный внезапно вылетевшим ему навстречу всадником - не меньше чем сам всадник.

Первый испуг прошёл, и Несмеян смог осмотреть его подробнее: одинокий путник в плаще с капюшоном, низко надвинутом на лицо, в руке - дорожный посох. Кому бы понадобилось бродить здесь посреди ночи, да ещё без оружия?

- Осторожно, добрый молодец, не раздави старого человека, - донеслось из-под капюшона.

- Прости, отец. Не углядел тебя, а сам по делам спешу, сам понимаешь, служба.

- Да, да, служба. Всё вы, молодые, спешите куда-то, но так уж боги порешили, да будет их воля. Ступай своей дорогой, добрый молодец.

Несмеян осторожно объехал путника. Когда они поравнялись, Рыжик всхрапнул, злобно косясь на человека. Княжий дружинник похлопал его по шее, чтобы успокоить.

- Тебе тоже страшно, друг? Не беспокойся. Скоро уже доберемся до людских поселений, я тебе лучшего овса насыплю.

Он пытался говорить ровнее и спокойней, но сердце по-прежнему колотилось. Он положил руку на меч.

В спину его что-то ударило, да так, что Несмеян стремглав вылетел из седла, не успев вытащить ногу из стремени. Ремешок перекрутился, Рыжик испуганно заржал и понёсся рысью, волоча кричащего кмета по кочкам. Путник, оставшийся вдали, вдруг разогнулся, отбросил посох и взвился в воздух, затмив звёзды. Он упал прямо на Несмеяна, придушив его чудовищным весом. В нос пахнуло омерзительным запахом мокрой псины.

Последним, что увидел кмет, была узкая полоска заточенной стали, вонзившаяся ему в глазницу.

Ловко вырезав оба глаза у человека, Первый положил их за пазуху и снова свистнул в свисток, призывая духов воздуха нести его назад. Он ни разу не оглянулся на Рыжика, напуганного пуще прежнего, который мчался куда глаза глядят, и на овавленного седока, которого он волочил в стремени.

25

Драгослав открыл глаза. Месяц миновал зенит, уже показались утренние зори. Будь сейчас лето, небо уже посерело бы.

Пятый вздохнул - князю показалось, с облегчением. Его поддержали другие псоглавцы.

- Сколько я лежал и что со мной случилось? - спросил князь.

- Нет времени, правитель людей. Быстрее, в Аэн Граанну, пока нас не засекли! - ответил Первый.

Драгослав поднялся на ноги. После Пепельных пустошей он чувствовал себя, будто с тяжёлым панцирем на плечах, даром что был он сейчас только в плаще.

- Где Иней? - хлопнул себя по поясу князь.

Первый почтительно протянул ему клинок, тускло блестевший в ножнах.

- Ты сильно пострадал, Избранный Змея. Нам пришлось провести... небольшой обряд, чтобы поставить тебя на ноги как можно скорее. Для этого мы тебя раздели. Свинцовые доспехи тебе, думаю, больше не понадобятся.

Не в силах избавиться от мысли, что псоглавцы что-то не договаривают, Драгослав препоясался мечом.

- Черт с ним, потом из вас всю правду вытрясу. Давайте, ведите меня к этому... Рогатому Змею.

26

Дорога вела прямо к горам среди кустарников, что становились все более чахлыми по мере того, как горы приближались. Последнюю версту путники шагали по голой земле, растрескавшейся и сухой, словно пустыня.

Тропа заканчивалась у огромной пещеры, похожей на раскрытую пасть.

- Когда-то это был торный путь, по которому в Аэн Граанну приходило множество народа, - сказал Первый. - Но все это захирело за прошедшие века. Ярость Владыки была такова, что чудинам Аэн Граанны пришлось пожертвовать собой, чтобы заковать его снова.

- Сколько же лет томится твой повелитель в заточении? - спросил Драгослав.

- Он был скован долгих три тысячи лет, прежде чем вырваться на свободу и уничтожить Аэн Граанну, город, что был выстроен, как его темница. Заново его заковали -ценой тысяч жизней - несколько веков назад, - ответил псоглавец. - Если он освободится теперь, ничто не сможет его остановить.

Они вошли под свод пещеры, которая изнутри казалась ещё больше, чем снаружи. Выщербленные ступени вели куда-то во тьму.

- Когда-то это была Гостевая палата, где торговало множество людей и дивных, - заметил псоглавец. - Узилище Владыки там, внизу.

Они спускались все ниже и ниже, свет от факелов, словно страшась входить в то место, где веками царила тьма, освещал новые и новые ступени. По бокам виднелись стрельчатые двери и окна - глаза давно опустевших домов, магазинов и складов. Кое-где сохранились фрески, изображавшие то мирный труд рудокопов, то сражения чудских владык со Змеями и другими порождениями тьмы; краски на них, не тронутые временем до сих пор казались живыми. Драгослав ловил себя на чувстве, что ещё миг - и они оживут, кирка рудокопа опустится на золотую жилу, хлынет поток крови из рассеченного тела чудовища, сойдут с места боевые олени.