Пастырь и Змей 3 - Воин Змея (СИ)

Голос, ровный, лишенный каких-либо чувств, звучал внутри головы Драгослава. Старый, бесконечно старый - наверное, старше самого времени, и при этом казавшийся родным. Не к этому ли готовили князя с самого его детства?

Всевед и чудские воспитатели говорили о том, что Драгослав несет не обычную душу - и только сейчас, из слов собственного заклятия, подсказанных Змеем, узнал княжич, что в нем действительно часть души Змея. Они говорили о том, что его ждет особый путь, с детства готовили к нему, и вот он здесь - хотя сердцем Драгослав чувствовал, что и Всевед, и Аэлгар сделали бы все возможное, лишь бы ему здесь не быть.

"Должно быть, от судьбы и впрямь не уйдёшь. Что должно произойти - произойдет, как бы мы ни пытались предотвратить это".

- Совершенно верно, человек. Ты и впрямь умнее своего отца. Нет никакого смысла противостоять неизбежному. Помоги Тьме-за-Гранью взять то, что принадлежит ей по праву - и избежишь ужасного посмертия, слившись с победительницей.

Драгослав стоял, словно заворожённый, не в силах оторвать руки от кристалла. Его колотило, словно в лихорадке, сердце выскакивало из груди. Перед глазами мелькали образы, сменяя один другой: Дубравка, её обьятья и горькие слёзы, бездна, в которой водят свои жуткие хороводы истерзанные души, разорённые окрестности Пересечня, Рогатый Змей, закованный в кристалл, испещренный золотыми трещинами, но всё ещё целый...

Айнегара. Её длинные булокурые волосы, шелковистая кожа, сильные руки и нежные стопы, её полные груди и шелковистый голос. Его любовь - первая, безумная, отчаянная. Та, что хотела вместе с ним завоевать хоть весь мир. Та, что погибла на пути к своей мечте у стен Пересечня.

"Любимая, когда-то я был уверен, что выполню любой твой приказ, хоть со скалы скажи мне броситься. Наверное, так оно и было".

- Скорее, человек! Сделай то, что должно быть сделано. Многие стремились совершить то, что пытаешься нынче сделать ты. Полководец людей в каменном замке на острове, черноволосая ведьма, пытавшаяся отдать самое дорогое, и многие другие за эти сотни лет - все они оказались слишком слабы. Только ты смог отыскать дорогу ко мне. Так сделай же то, зачем пришёл!

"Дубравка, любовь и боль моя. Я пообещал, что отвоюю для тебя страну белых хорватов, и этот Змей поможет нам. Могу ли я предать тебя?"

Драгослав перехватил Иней двумя руками, занёс его над головой. Синее лезвие вспыхнуло ярче солнца, осветив полуразрушённые улицы, своды и лестницы Аэн Граанны, и врезалось в алый лед, словно ледоруб. Раздался оглушительный звон, будто враз разбилась тысяча стёкол.

Драгослав опустил руки с мечом. Озеро взорвалось градом осколков, острых как бритва, но ни один из них не достиг цели - Рогатый Змей, расправив крылья, закрыл князя и шестерых Истинных.

Погибель Аэн Граанны взревел, запрокинув все три головы, и это был торжествующий рёв горной реки, прорывающей плотину. Он взмыл вверх, подняв настоящий ураган в застоявшемся, пыльном воздухе древнего города, и сделал круг под узорчатым куполом, по очереди обрушивая на ярусы пламя из каждой своей глотки.

- Свободен наконец! - такое свирепое торжество звучало в обычно бесчувственном голосе, что Драгослав на миг испугался. - Веди меня в бой, Освободитель, и пусть слуги ничтожных богов трепещут перед нами!

Змей спикировал вниз, услужливо опустив на землю одно крыло и подставляя спину Драгославу и его спутникам.

- Неси меня на восток, в Пересечень, только обогни владения белых хорватов, - приказал ему Драгослав.

28

Богухвал проснулся от удара: словно кто-то двинул старого волхва ногой или огрел подушкой.

- А кого мне в лягушку обратить? - возмущённо крикнул волхв, садясь на ложе и протирая глаза. Ответа не было, лишь на соседней кровати зашевелился Кривжа, разбуженный криком учителя.

Богухвал потёр лоб. В голове пульсировала боль, колени дрожали, сердце колотилось, будто волхв только что стал свидетелем чему-то ужасному. Старик поднялся на ноги, опираясь на посох. Наскоро сотворил требу перед идолами Святовита, Велеса и Перуна, стоявшими в уголке, подновил лампаду. Когда глаза привыкли к её приглушённому свету, достал резы, привычным движением высыпал их на стол, перемешал. Ещё раз попросив Святовита и Велеса о помощи, взял первую резу, означавшую то, что сейчас произошло. Наощупь нельзя было понять, какой именно знак изображён на пластинке: просто сторона со знаком была шероховатой, а изнанка гладкой. Богухвал положил резу перед собой изнанкой вверх.

Затем наступил черёд второй резы, показывавшей то, что происходит сейчас, и третьей, дававшей понять, чему надлежит свершиться. Сердце всё ещё билось, словно у новичка, впервые проводящего гадание. По крайней мере, только в те времена Богухвал изо всех сил пытался отсрочить миг, когда нужно будет взглянуть на резы.

Так, всё. Кому скажи: верховный волхв одного из древнейших капищ земли славянской боится гадальных пластинок. И всё же Богухвал то жмурился изо всех сил, то выравнивал выложенные перед ним знаки.

- "Ну же, Богухвал. Открывай глаза".

Дрожащими пальцами он перевернул первую пластинку, чтобы увидеть на ней резу Чернобог. Бог-разрушитель, бог-насмешник, разрушитель границ, поконов и устоев. Если эта реза выпадала в середине или конце, то это означало неправду, обман разума, и расклад следовало повторить заново. В начале расклада Богухвалу она попадалась лишь дважды: перед гибелью Буса и Мирослава, повлекшей за собой нарушение порядка престолонаследования, и во время гадания о происходящем в Заслучье, которое кончилось тем, что волхв на несколько лет лишился силы. Сейчас выпадение такого знака могло означать только одно: что-то пошло не так. Очень сильно не так. Богухвал почти не сомневался, что это связано с темными силами, что собираются в Пересечне. Уж кто-то, а воцарившийся там князь-чужестранец, чуть ли не в одиночку уничтоживший рать Буривоя, действительно мог разрушить любые границы и поконы...

Второй резой оказался Рок. В игру вступали неуправляемые и непредсказуемые силы, на которые пытаться повлиять - всё равно что плыть против течения бурной горной реки.

Богухвал уже знал, какой будет третья реза - и это был первый за много лет случай, когда он был бы рад ошибаться. Но его дар воистину был безжалостен - и третьей выпала Нужда. Реза жестоких испытаний и утрат.

Волхв ненадолго откинулся на стуле, пытаясь осознать увиденное. Беспокойство грызло его изнутри. Крайне неудачный расклад только усилил его, да и удар, разбудивший Богухвала, мог означать только одно - внезапный всплеск чародейства где-то на вверенной его попечению земле. Когда Буривой с варягами оказались на хорватской земле, так тоже было...

Наспех набросив плащ, Богухвал поспешил прочь из своей хижины: нужно было связаться с другими волхвами, чем быстрее, тем лучше. И послать весточку Бранимиру, как бы не пришлось ему прерывать полюдье для срочного похода на уличей.

29

Рогатый Змей - или Хала, как его называли, хотя в полную силу он ещё не вошёл - промчался над землёй белых хорватов так быстро, что Драгослав и Истинные не успели сосчитать до трёх. Вернее, он, вырвавшись из Черной Горы, отворил врата в Бездну - единственную часть Индерии, для него доступную - промчал князя со спутниками сквозь неё и приземлился в Пересечне, где Дитя Бездны уже ожидала, несмотря на предрассветный час, толпа псоглавцев, ведьм и чернокнижников.

Утром по всей земле уличей протрубил военный сбор. Псоглавцы Рхашгарга, давно стосковавшиеся по доброй драке, собирали тараны, камнемётные машины и осадные башни, готовые двинуться через Буг. Черемисы и податные крестьяне спешно мостили новые переправы взамен взорванных: не далее как через три дня по этим свежим доскам предстояло двинуться несметной черной рати.