Пастырь и Змей 3 - Воин Змея (СИ)

Седьмой был, кажется, настоящим вожаком всей этой стаи. Огромный - без преувеличений сажень в плечах. Весь в воронёном полном панцыре, сделавшем бы честь франкскому или ромейскому катафракту, полностью скрывавшем морду. И вооруженный чудовищным чеканом в рост Ярослава.

Вожак взревел, вскидывая чекан вверх, и ринулся вперёд - под ним дрожала земля, словно под конным отрядом. Шестеро его спутников поднесли руки к лицам, и из-под капюшонов ударили синие лучи, разбивая башни и кованные бревна стены. Хала в который раз выдохнул ледяное пламя - и, судя по холоду, обжегшему спину руянина, Змею удалось пробить защиту.

Вслед за вожаком псоглавцы устремились в атаку, визжа и завывая. Вожак налетел на Ярослава, чуть не сбив его с ног. Руянин увернулся от удара чекана, оружие вышибло щепки из стен коридора. Ярослав рубанул мечом по руке огромного зверолюда, но франкское лезвие вышибло лишь искры из шипастого нарукавника.

Вокруг них бушевала новая, отчаянная схватка, но двое предводителей уже не замечали ничего, кроме друг друга. Руянин перехватил меч, отходя к стене. Псоглавец замахнулся чеканом, Ярослав снова ушел в сторону - слишком медленно, сноровка вожака явно не уступала его огромным размерам. Чудовищная боль обожгла всю левую половину туловища руянина, затем по ним разлилось предательское онемение.

Сцепив зубы, Ярослав стиснул меч правой рукой. Он упал на одно колено, звуки доносились, как сквозь каменную стену, мысли охватило оцепенение. В щели глухого шлема своего противника руянин увидел горящие безотчетной ненавистью красные глаза. Он занёс чекан для последнего удара - размозжить череп, вбить ничтожного человека в землю...

- Братство и Световит! - взревел Ярослав, собирая последние силы для отчаянного рывка.

- Братство и Световит! - донеслось до него словно из другого мира.

Рыча от боли и ярости, руянин бросил своё тело с выставленным вперёд мечом вперёд - туда, где между набедренником и панцырем врага он увидел клочок рыжей шерсти - крошечную прореху в глухой броне. Он весь словно превратился в летящий дротик, направленный в цель твердой рукой. Последний рывок - удар - темнота.

Боль обрушивается на спину, все тело отнимается, земля рвется навстречу. Нечем дышать, нечем кричать - в последний миг, прежде чем океан боли затопит его сознание, Ярослав видит свое обезглавленное тело, заваливающееся набок. Чекан вожака попросту вышиб его голову из позвоночника.

В правой руке нет меча. Он торчит почти по эфес из паха псоглавца. С эфеса капает кровь. Черная кровь.

Падая в бездонный черный колодец, Ярослав смеется сквозь невыносимую боль, выжигающую душу из тела. Он погиб не напрасно.

И радуются там, в небесах, залитых золотым сиянием, сотни его предков, погибших за честь Храма и славянского рода. Он видит их - на белых конях, несущихся по лазурной тверди, высекая искры из-под копыт. Впереди - седой, но вечно юный Предводитель небесных ратей, Который есть Перун, Сварог и Свентовит, единый и многоликий.

Бог победителей. Бог воинов. Бог Ярослава и сотен его предков.

"Скоро я буду с тобой" - посылает руянин ему последний привет, прежде чем земное сознание гаснет навеки.

36

Если бы Хала не питал его силой гибнущих воинов, Драгослав, наверное, давно бы уже погиб: даже в Индерии он редко встречал таких могучих заклинателей. Каждый удар Богухвала чуть не опрокидывал его на лопатки, каждую атаку князя волхв отбивал без особого труда - по крайней мере, так казалось.

Богухвала окружало синее свечение, Драгослава - красное. Там, где пересекались два светящихся кокона, сыпались искры, прожигая густой туман, окружавший Карколист.

Волхв наступал, оттесняя Драгослава вверх по тропе, к повороту. Князь не мог даже оглянуться - Богухвал давил на него с силой наступающего хирда. Волхв не тратил время и силы на создание впечатляющих атак, как многие другие противники князя по чародейским дуэлям. Не было пылающих копий, огнистых птиц, стрел всепронзающего света, лиан, опутывающих ноги противника - Богухвал просто вытеснял Драгослава с тропы, норовя спихнуть в сторону, в бездну, открывавшуюся за тропой.

Закрыв глаза и выставив вперёд меч, Драгослав пятился назад. Иней дрожал в его руках: кокон вокруг Драгослава заканчивался на острие меча, ещё немного - и Богухвал просто перешибет его своим посохом.

Впервые за долгое время его обуял страх.

Но вдруг, уже почти сраженный, Драгослав почувствовал новый прилив сил. Двое особенно могущественных воинов погибли там, в Буривойске, и силу, освобожденную ими, Хала отдал своему избраннику.

Драгослав взревел, отталкивая Богухвала так легко, словно тот был пушинкой. Ударил Инеем по синему свечению, раз, другой, третий - от защиты волхва отлетали синие осколки, и с каждым ударом Драгослава она съеживалась, будто от холода. Богухвал не успевал перехватить удары княжича, не успевал ничего сделать - и очередным ударом княжич задел волхва, рассекая его серую хламиду.

Синее свечение окончательно померкло, алый свет залил все вокруг, закрывая от глаз Драгослава Мировое Древо и Троянову тропу...

Драгослав открыл глаза на холме, на котором он начал обряд. Его сердце все ещё колотилось, охваченное азартом жестокого боя, руки мелко подрагивали, выдавая готовую навалиться усталость - но княжич улыбался.

Битва чародеев была выиграна им, и дело оставалось только за воинами, которые, кажется, свое дело тоже выполнили.

37

День выдался тяжелым - хотя других этой зимой и не было. Даже малыш Лихобор, обычно непоседливый и требовательный, тихо дремал на руках Ярославы. Бранимир сидел, молча смотря на пламя очага. Княжеские кметы угрюмо поглощали холодное мясо, запивая пивом. Векослава, со дня смерти Буривоя переставшая красить волосы, вышивала что-то в уголке, не притронувшись к пище.

В темном углу наигрывал гусляр Ведомысл. Его голос, тихий и проникновенный, выводил проникнутые горькой печалью строки древней песни.

Как во полюшке-поле на сечи

Полегла дружинушка Бусова,

Кровь-руду свою воины пролили

Да за землюшку нашу славянскую,

Ой ты Бус, сокол старого времени,

Что ж висишь, ко кресту приколоченный?

Белы рученьки гвоздями пробитые,

Не держать им меча да булатного.

Визимер, окаянный губитель,

Что ликуешь ты средь своих воинов?

Хоть разбил князя ты во бранных полях,