Пастырь и Змей 3 - Воин Змея (СИ)

Последняя застава перед Збручем была уже настоящим укрепленным городищем. Рвы выглядели недавно углубленными, валы - надсыпанными, частокол тоже подновили. Молча отдав честь людям, которым пришлось ковырять промерзлую землю, чтобы на скорую руку превратить слабенькую крепость в весьма достойное укрепление.

"Хотя если Драгослава не смог сдержать даже Буривойск, куда уж этим стенам. Можно было и не напрягаться".

После ужина в гриднице погоста, когда часть воинов улеглась спать, а часть отправилась ладить коней и снаряжение, Векослава подошла к предводителю поезда - полусотнику Левко. Тот сидел на лавочке, полируя меч, но сразу же подскочил на ноги, стоило княгине сделать первый же шаг ему навстречу.

- Левко, - сказала Векослава, - завтра утром вы можете возвращаться в Стольское. Дальше я поеду одна.

Бывалый воин будто бы ждал этой фразы.

- Княгиня, - ответил он, - неужели ты думаешь, что мы тебя просто так отпустим? Да Бранимир с нас три шкуры сдерет...

- Не сдерет. Я написала для него вот это, - Векослава протянула полусотнику сверток бересты, покрытый замысловатыми резами. - Вам велено сопровождать меня только до Збруча.

Левко невесело усмехнулся.

- Скажи, княгиня, а ты помнишь нашу первую встречу?

Векослава отрицательно покачала головой.

- А я помню. Это было тогда, двадцать лет назад, когда хазарские послы явились в Стольское требовать от нас покорности и угрожать. Я тогда принес тебе клятву верности - до сих пор смешно вспоминать, как стеснялся тогда. И ты вручила мне это - он сунул руку за отворот рубахи, достав оттуда золотой перстень ромейской работы, подвешенный на цепочке.

- Ты действительно... все эти годы хранил мой подарок? - ахнула Векослава. Теперь и она вспомнила - шумящее людское море, изувеченного Йехезкеля бен Ноаха, фальшивые золотые монеты, поцелуй Буривоя... и его, принесшего присягу вслед за ободричем. Нескладного юнца с гор, протарабанившего слова присяги так, что она не поняла ни слова.

- Разумеется, нет. Мне же каждый день Даждьбожьи внучки украшения дарят, - ответил Левко. - Но вернемся к делу. Я поклялся защищать тебя, княгиня, до последней капли крови. И я защищал - там, на залитых кровью полях тиверской земли, и позже, служа верой и правдой сперва твоему отцу, а потом и мужу. Кровь не водица, и присяга - не пьяная похвальба. Потому - не унижай меня, светлая княгиня. Я и мои воины - мы будем с тобой до конца. Отсюда нам два пути: либо вместе с тобой в Стольское, либо с тобой же в Велесов чертог.

Велеслава молчала, растроганная таким проявлением верности. Действительно, в тревогах и печалях, что навалились на неё после гибели Буривоя, в муках совести, что жгли её изнутри, словно пекельный огонь, она совсем забыла о людях белохорватской земли. Людях, которые были готовы ради неё пойти на смерть.

И впервые за долгие дни в её душе затрепетала надежда - маленькая, робкая, как птичка, но все же надежда.

"Ночь не длится вечно. За каждой тьмой следует рассвет, и мы обязательно победим - просто потому, что не может быть иначе, и неважно, какие жертвы нам предстоит ещё принести".

Наутро, когда тусклый зимний рассвет окрасил заснеженные поля в цвет крови, из отворившихся ворот приграничной твердыни выехала кавалькада всадников, провожаемая пристальными взглядами кметей на стенах. Обогнув обрушенный мост, спутники Векославы спустились по речному берегу на лед и двинулись в сторону захваченной Драгославом земли. Вслед им пела вьюга, заметая следы, запорашивая их мелкой снежной крупой.

Княгиня белых хорватов и пятьдесят её верных воинов ехали навстречу своей судьбе.

39

- Твое княжеское величество! Посланники белых хорватов прибыли!

Для черемиса стражник Хангор довольно неплохо говорил по-славянски, да и выделяла его среди сородичей высокая стать и светлые волосы. Должно быть, был сыном какой-то славянской невольницы, захваченной кочевниками в их бесконечных набегах. От неё и язык выучил.

- Пусть входят. У нас все готово.

Драгослав принимал посланцев в гриднице княжеского терема в Расставице. Хозяин городища сбежал со всеми домочадцами, едва заслышав о приближении войска темного князя, чи зверства были стократ преувеличны молвой. Так или иначе, Драгославу, Дубравке и Язгудай-хану достались весьма добротные и уютные хоромы, вдобавок расположенные на стратегически важной высоте - окрестные поля и леса были отсюда как на ладони. Сейчас они, конечно, были затоплены огромным войском, которое вел с собою князь, но верил Драгослав, что ещё увидит здесь колосящиеся поля и услышит детский смех.

На пороге показалась женщина, как две капли воды похожая на Дубравку, если не считать того, что под богатым повойником она явно скрывала седину - выбивались на лбу и висках несколько волос цвета стали. И лицо покрылось преждевременными морщинами - знаками прожитых лет и тяжелых потерь, что выпали на долю княгини. Драгослав почувствовал укол совести: ведь это и он отчасти стал виной печали, отразившейся в бездонных колодцах темно-синих глаз.

Хангор и его подчиненные, сторожившие двери, протянули было руки, чтобы разоружить княгиню Векославу и прибывших с нею дружинников, но Драгослав остановил их.

- Я верю, что у женщины Бусова рода есть достаточно чести, чтобы не нарушать законов гостеприимства.

Пожав плечами, Хангор шагнул в сторону.

- Это было неразумно, - шепнула Дубравка Драгославу.

- Что они мне сделают? - парировал молодой князь.

- Векослава хитра и коварна...

- А я искусен в чародействе. И у неё нет змея на заднем дворе, в отличие от нас с тобой.

- Приветствую тебя, дорогая сестра моя, - зазвенел в гриднице тихий голос Векославы. Вслушиваясь в него, Драгослав снова подивился, насколько же похожи две княгини из Стольского. Нет, он и раньше, конечно, знал, что они близнецы, но убедиться в этом воочию - совершенно другое дело.

- И я тебя, - ответила Дубравка. - Сложен был путь твой сюда, сестрица? По-прежнему ли все двери в земле белохорватской распахнуты настежь для нашей Векославушки?

Драгослав заметил, как переменился в лице стражник Векославы, стоявший по правую руку от неё. Было видно, что готов прямо сейчас схватиться за меч и отрубить головы обидчикам своей госпожи. Князь на всякий случай приготовил заклятие окаменения.

Векослава молча стерпела издевку.

- Многие горести принесла ты, Дубравка, со своим мужем на землю мою. Вспомни наше детство, сестра. Вспомни уроки у Богухвала, и наши прогулки по лесам и лугам, и русальные венки, и весенние качели. Почему сейчас ты натравливаешь на эту землю, что вырастила и выкормила тебя, орды захватчиков? Почему из-за тебя плачут дети? Неужели все только из-за твоей обиды на меня?

- Ты проделала столь далекий путь, чтобы рассказать мне, как нехорошо я поступаю? Напрасные усилия, сестра. Лучше бы сидела и дальше в своем Стольском. Все равно мы рано или поздно придем к вам.

Векослава и Дубравка глядели друг на друга - молча, но казалось, будто воздух между ними потрескивает от напряжения. Наконец Векослава отвела глаза. Она держалась с достоинством истинной Даждьбожьей внучки, но видно было, что что-то в ней надломилось.

Теперь Векослава глядела на молодого князя.

- Ты, сокол ясный, должно быть, могучий воин - другой не смог бы победить моего мужа. И ты кажешься мне смутно знакомым, хоть я и не могу сказать, где же я тебя видела. Скажи, для чего тебе все это? Ты связался с силами, что превыше всякого разумения, и ведешь в бой не просто орду захватчиков, а войско Тьмы, равному которому не было очень давно. Скажи мне, как матери и княгине - что двигает тобою, Драгослав? Кстати, тебя зовут так же, как и моего старшего сына, которого я когда-то потеряла...

Драгослав молчал, не в силах вымолвить ни слова. Слова княгини пробудили в нем смутное чувство, будто что-то происходит не так, будто когда-то юный князь ошибся путем. Он сидел неподвижно, с трудом сдерживая невесть с чего подкатившие слезы.