Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка (СИ)

Лазарь с Резаном - нормальные русские люди. С ощущением общности, солидарности, с уважением к вятшим, с авторитетом старших, братством всех православных во христе. Они не могут, не воспитано в них - ожидать подлянки от каждого. От каждого "своего" - особенно.

"Мы ж среди своих!". То-то и страшно.

-- Ты, кудлатый. Поднимай задницу, ковыляй сюда.

Затащил приглянувшегося мне разбойничка в дровяной склад, закрыл двери, поставил скрюченного чудака поудобнее и... Нет, не то, что вы подумали, представили и вообразили. Просто спросил.

Да, людишки - "лихие". Причём дальние - Волжские. Такого... диверсифицированного типа. Чуток разбоя, чуток торговли, чуток охоты. Лазали за Волгой, вели кое-какие дела с упомянутом соседом Лазаря. Прошлый год для многих на Волге был неудачен - война. Попросились к своему контрагенту на постой. А тот подкинул им службу. У Лазаря.

Дальше начинаются непонятки невнятные: мужик явно врёт, говорить о конкретных делах не хочет. Эх, нет со мной Ноготка! Самому поковыряться...? Я у Ноготка, как-то между прочим, кое-чего поднабрался. Но - невместно. Не должен "вятший" - смерду самолично шкуру драть да кости щепить. И опять же: у меня прогрессорство стынет! Этногенез выкипает! Надо, надо всегда брать Ноготка с собой. В русских землях без палача - как без рук.

Вечерком засиделись допоздна: с Николаем по списочку - ещё разок, по подаркам - ещё разок, с Лазарем, чуть оклемавшимся - по делам кое-каким его подробненько.

Однако, дело к полуночи, пора и честь знать. Завтра - день будет, завтра - докуём.

-- Господине, тебе девку посветить в опочивальне - какую слать? Толстую или тощую?

-- Не надо Цыба, сама проводи. Заодно и расскажешь - как вам тут живётся.

Она свечку несёт. Показывает, где в тереме чего. Привела, лампадку перед иконой запалила, свечку прилепила, покрывало с постели откинула и к двери. Замерла и стоит, глаз не поднимает.

-- Цыба, я гляжу у вас свечки-то восковые, да воск худой. Почём берёте-то?

-- Это... берём... да...

И начинает раздёргивать платок. Потом вздёргивает подол и снимает платье. Так это... все три одёжки - рывком ворохом. Глянула по сторонам, кинула комом на лавку.

-- Господине. Ванечка. Заскучала я по тебе, истомилася...

Я как-то... на этот счёт... не задумывался. Денёк сегодня... из запредельных. Я, конечно, парнишечка крепенький, "мышь белая, генномодифицированная". Но у такой же "мышки" под топором походить... Однако ж - хороша! За последний год - чуть пополнела, налилась. И ведь знает, забавница, как встать, как глянуть. Так и замерла. Ну что сказать - зрелище приятное. Свечка, и вправду - дрянь. Огонёк пляшет. Но от этого даже лучше: динамика игры света на обнажённом красивом женском теле... И ножки очень даже...

-- Дозволь, господине, тебя ублажить-порадовать. А вот кафтанчик твой сюда положим, чтобы не смялся, не испачкался, а сапожки твои... э-эх!... снялся... а другой... а вот поставим аккуратненько... а поясочек твой... где ж тут?... А вона... И рубашечку уберём-снимем, потом политую, солнцем гретую, пылью припорошенную... О! Вижу-чувствую, не забыл мил дружочек своей подруженьки... о как разгорелося... да затвердилося... А давай окошечко приоткроем да воздуха свежего впустим... а давай я сюда на лавочку - коленочками... тебе как? Вот и славненько... Я тут пошумлю-покричу малость... Тебе - не в упрек, себе - в удовольствие... О! А! О-о-о! Хорошо! Хорошо-то как! За весь год - первый мужик нормальный! Хоть один - от души пашет, не кривым сучком ковыряется! ...бёт, а не дразнится! Ох, глубоко! Ох, достал! Ещё! Ещё, Ванечка! Ещё миленький! Ой, славно! Ой хорош уд мужа доброго, не огрызок недовыросший! Сильнее! Лишь с тобой с одним - по-настоящему! Не детва сопливая да гоноровая, муж могучий да искусный! Ох и мастер же ты Ваня! Мастер-мастерище - здорово ...ище! Ай! Ой! У-у-у! Ещё-ещё-ещё! Ай! Ай! У-ё-ё-ё-й...! Уф.

Ну и текст она гонит! Несколько... просветительский. Мне, конечно, лестно, но как-то...

-- Цыба, я чего-то не понял: кто тут кого...?

-- Сейчас, гоподине. Только окошко закрою. Ну вот, теперь хоть режь, хоть бей - во дворе не услышат. Коль ты меня поял - мне бесчестия нет.

Так. Что-то я от "Святой Руси" отвык. Как-то мне... другая связка между этими понятиями казалась...

-- Господине, ты велел мне в опочивальне посветить. Ну и вот... по обычаю... как с дедов-прадедов заведено...

***

Быстренько закапываюсь в дебри местного и сиюминутного "эжоповского языка" и вспоминаю. Наш, великий, могучий, всепогодный и вездесуйный. Именно его: русский язык.

"Ублажить" - в смысле оказания сексуальной услуги - понятно. "Греть постель" - слышал. Есть и ещё ряд иносказательных выражений близкого смысла. Типа: "взбить перину", "потереть спинку" или "посветить в опочивальне".

***

То-то Лазарь с лица свалился, в смысле: спал, когда я велел Цыбе мне посветить.

-- Так ты б не ходила.

-- Как это?! Это ж хозяину дома - прямое бесчестие! Что у него - служанки своевольничают. А уж после сегодняшнего... Он же не возразил! Стало быть - согласен. Стало быть - его воля.

***

Во, блин. Скажи - бесчестие, промолчи - аналогично. После сегодняшнего инцидента, когда я ему публично жизнь спас... Хотя, чисто между нами - я же сам конфликт и спровоцировал. Можно ж было мягче всё сделать.

Лазарю нынче отказать мне хоть в чём - прямая и явная неблагодарность. А это - точно "потеря лица". Бесчестие. Помимо яркого осознания собственной глупости, никчёмности и к делу непригодности.

Опять же - святорусский обычай. Лазарь за старину - держится. По "Закону Рускаму" жить стремится.

По традиции хозяин обязан предоставить гостю "постельную грелку". Причём, статус гостя в глазах хозяина сложным образом накладывается на иерархию женщин в усадьбе. Личные предпочтения гостя, всякие там внешности, физические, моральные, возрастные подробности "грелки"... учитываются, конечно. Но очень вторично. И срабатывают - нелинейно.

Типа: в одном доме нашёл в постели "квашню расползшуюся" - честь великая: "самая у нас толстая баба!". Толстая - значит красивая. В другом доме такое же - оскорбление: старуху корявую, никому ненадобную, бросили. "На - и утрись".

Отказываться нельзя - позор. "Не стоит". Слаб гость, не годен.

По сути: обязаловка. Изволь, гостюшка дорогой, делом доказать своё жеребячество. Оно же - мужество, оно же - правоспособность и боеготовность.

-- Доктор! У меня беда: не встаёт.

-- (Доктор в панике): А кого вы здесь, в моём кабинете, собрались...?!

Здесь - паники не возникает, здесь все "с младых ногтей" знают - "всех!". Однозначно. "Как с дедов прадедов заведено бысть есть".

Допускается освобождение по возрасту. Но здесь столько не живут. По ранению, по болезни, по пьянству до состояния общей неподвижности. Усталость от похода воспринимается как отговорка и сопровождается немедленным встречным вопросом:

-- А в баньку?

Ссылки на церковные запреты и каноны воспринимаются как странность, манерничанье и приводят к отчуждению - "не наш человек". А уж указание на моральные устои, типа: у меня своя законная есть - как оскорбление.

-- Ты чего, считаешь, что у нас ничего приличного не найдётся?! Возгордился немерено! Смотри - за гордыню-то господь наказует!

***

Цыба шустро влезла в своё трёхслойное платье и принялась заматывать платок.

-- Ты бы сказала. Ну, типа: не в настроении, устала, голова болит или просто...

-- Ежели бы ты меня отсюда так выпустил, не огуленую - мне бесчестие. Побрезговал, де.

***

Это обязалово с другой стороны.

Выбранная хозяином или хозяйкой, в больших домах - старшим слугой, женщина должна качественно обслужить клиента. Не - "абы как", а с восторгом и удовольствием. Отсутствие в русском боярском доме качественной шлюхи воспринимается как бедность, запустение боярского рода. Не многим менее, чем отсутствие породистых жеребцов на конюшне или изукрашенного оружия на стенах парадных комнат.