Змееныш

астигла его спустя несколько лет, и она оказалась предельно изощренной. Стервятника убил его собственный сын, причем сделал это с улыбкой, от которой волосы шевелились на голове.

Потом он уже не чувствовал ничего, кроме острой боли, настолько сильной, что после была возможна только бесчувственность. Со странным скрипящим звуком клинок раздвинул ткань и вошел в сердце.

Бесконечное голубое пространство на миг открылось перед Люгером. В нем, как россыпь угасающих утренних звезд, плавало земмурское имя.

Он не успел осознать, что опять прибег к помощи проклятых существ, прежде чем безграничная вера в хиромантию и тьма вечности обрушились на него, избавив от мучений.

Пустыня, затянутая красным туманом.

Обитатель вневременного ада склонился над мертвецом. Неподвижные глаза Стервятника были устремлены в небо. Сердце его не билось, а кровь застыла в жилах. Время текло мимо безбрежной рекой, а Люгер был островом, не подверженным его течению. Изъеденная оспой луна, висевшая над ним, оказалась лицом старого земмурского рыцаря. Осыпая мертвеца проклятиями, доносившимися из звенящей тишины, рыцарь что-то делал с его телом.

Тлеющая жизнь… Люгер получил во владение оболочку, которой не ощущал, словно был кукловодом и марионеткой одновременно. Он приподнял голову и увидел, как стилет медленно выползает из раны под его левым соском. Кровь на клинке мгновенно чернела и осыпалась частицами пепла. Вскоре взгляду Стервятника предстало вновь засверкавшее лезвие, слишком длинное, чтобы можно было поверить в возвращение из мертвых.

Тем не менее черный знахарь продолжал колдовать над ним. Слот увидел серое скользкое существо, извивавшееся в руке рыцаря, – существо со вскрытой грудной клеткой и пульсирующим фиолетовым сердцем. Потом произошло нечто в высшей степени отвратительное. Старый рыцарь положил скользкое существо на грудь Стервятника; тот ощутил омерзительный запах и прикосновение чего-то липкого и холодного.

Тонким инструментом, похожим на обсидиановый нож, старик перерезал артерии и вены адского существа и человеческого трупа. Жидкий лед затопил внутренности Люгера, заодно наполняя его ужасом перед утратой человеческого естества. Кровь и сердце серого монстра стали кровью и сердцем Стервятника.

Некоторое время он ощущал тесноту и глухую боль в груди, затем рыцарь отбросил в сторону какой-то окровавленный предмет. Вой и хохот донеслись из красного тумана, словно голодная стая полулюдей-полугиен получила наконец свою награду.

– Теперь ты навеки наш, – прошептал рыцарь, склонившись к самому уху Стервятника. Потом он сделал странную вещь – поцеловал Люгера в висок. Его губы были ледяными и смердящими, как и скользкая тварь, давшая мертвецу новую жизнь.

Люгера передернуло от этого могильного поцелуя, а на устах рыцаря появилась улыбка, до ужаса напоминающая улыбку на бледном лице Морта в момент совершения убийства…

Этого Стервятник уже не мог вынести. Чувствуя себя предателем всего рода человеческого, он обратился с невнятной мольбой