Камин-аут (СИ)

– Это невозможно. Нет… невозможно. Она спутала и тебе сказала неверно.

– Тогда, наверное, это его дядя или кто-то из родни, как две капли воды похожий на Катриину, так ты считаешь, Маю? – парень метко швырнул ключи на подоконник и босиком прошел в кабинку. Вскоре об пол ударили первые струи воды. Маю притворил за собой дверцу, во избежание сквозняков запер на щеколду. Резиновый коврик приятно остужал подошвы ног.

– Но Янке… молодой.

– Это было написано в его фальшивых водительских правах?

– Чем занималось предприятие, которому принадлежал цех?

– Этого она не сказала.

Маю взглянул на брата с подозрением. Не могла та женщина утаить такую важную информацию. Эваллё без всякого желания поддержал разговор о Янке, да и сейчас он словно не хотел развивать предложенную тему.

– Эй, конспиратор, а ты точно всё запомнил, что она тебе наговорила, и ничего не забыл мне прояснить?

В душевой кабинке поднимался пар. Соприкасаясь телами, братья стояли под струями горячей воды.

Немного потянув резину, Маю спросил:

– Существует операция по омоложению?

– Исключено. Помнишь, как Янке отреагировал, когда ты предложил ему накачать силиконом грудь? – Эваллё покачивал брата в объятиях.

– Хм… ну помню. Силикон не приживется – так сказал. И любое другое хирургическое вмешательство не даст результатов.

Вода хлестала по голове, смывая с Валькиных волос скопившуюся за день пыль.

– У Янке не бывает похмелья.

Уткнувшись носом в шею Эваллё, подросток растирал ему спину мыльной губкой:

– С чего ты взял? Я своими глазами видел, как с утра…

– Я разочарован тем, что тебе не удалось понять. Янке симулировал алкогольное похмелье. Впредь будь внимательней.

– Он напивается как свинья…

– Да, этого у него не отнять. Стало быть, и никотиновой зависимости у него нет.

– Янке курит всё время.

– Ты не допускал возможности, что он так снимает напряжение? Его девиз – живи в своё удовольствие.

– И кто, по-твоему, Янке? Продукт экспериментов Франкенштейна? Тогда от него должно нести мертвечиной.

– Похоже, та женщина ошиблась…

– Да кто она такая?

– Я знаю только, что в данное время она занимает должность врача-анестезиолога в той больнице, куда попала Янке после автомобильной аварии. Катриина ведь без единой царапины сейчас… Как утверждает врач, её кости были раздроблены. С такими ранениями она должна была провести остаток жизни в инвалидном кресле. Она дурачит не только нас, но и природу.

– Эваллё, – Маю привстал на цыпочки, мыльными руками обвивая шею брата, – давай прогоним Янке. Пожалуйста! Выполним пункты завещания, и пускай уходит! Она… он может быть кем угодно! Вдруг в прошлом она была безумна, а потом сбежала из лечебницы, и её до сих пор ищут!

– Сейчас по-настоящему безумны мы с тобой, потому как строим тут одну гипотезу невероятней другой. Янке не бросается на нас с ножом, нет нужды мутить проточную воду.

– Да она точно сумасшедшая! Разве это здоровое отношение к жизни – делать только то, что хочется?

– Маю, пойми… Наша правда способна причинить куда больше вреда, чем один Янке. Если о том, что мы делаем, станет известно, пострадаем не только мы, а Янке не несет вреда. Он избегает даже ссор, как мы можем судить то, чего не знаем наверняка?

– Она сильная.

– Это не аргумент. Не забывай, перед тобой не кисейная барышня.

– Не понимаю, ты её то защищаешь, то обвиняешь! Покажи ей фотографию, пускай объяснит.

– Янке не помнит.

– Ну да, а мы будем выглядеть стопроцентными психами. «Эй, да это же ты! Хорошо сохранилась, бабуля!».

– Не беспокойся за Янке, он все равно дальше своего носа ничего не видит.

– Ты всегда распускаешь какие-то пространные разговоры. Валь… – Маю боднул плечо брата. – Давай пока забудем ненадолго про эту лгунью, я уже слышать про неё не могу.

Спустя время, подросток скатился мокрой щекой по груди Эваллё и пробормотал:

– Почему она свалилась на нашу голову? Ну зачем? Я так бы хотел, чтобы участь возиться с Янке выпала кому-то другому…

За грохотом воды Маю различил посторонний шум, и резко обернулся.

– Ты слышал?

– О чем ты? – озабоченный его тревогой парень осторожно закрутил вентиль, обрывая поток воды.

Стоя спиной к дверке, мальчик поежился. Несколько секунд они с братом вслушивались в потаенные звуки, пока Маю не покрылся мурашками.

– Там кто-то есть?

– Кроме нас здесь некому находиться. Разве что охранник проверяет, не ушел ли я. Обычно я оставляю ему ключ.

– Ах да… охранник, шеф… – пробурчал Маю, вспоминая.

Брат включил воду. Как вовремя! Тут и околеть недолго!

– У вас всегда так жутко?

– Только, когда детей отпустишь.

– И ты каждый раз остаешься тут один?

– Практически.

– Не ощущаешь дискомфорта от того, что ты один на этаже?

– У меня боязнь высоты, ну… вида крови, но не всего на свете.

Маю вновь прислушался к скрытым в отдалении звукам.

– Особенно, когда вваливается мой брат, становиться так шумно, что все приведения вмиг разлетаются, – от души расхохотался парень с истерическими нотками в голосе.

– Я уже говорил, что у тебя дурацкий юмор?

– Ты такой грязный… Чем ты занимался, отскребал ржавчину с труб?

Эваллё потер темное пятно на плече мальчика, а потом коснулся носом и лизнул:

– Деготь?

– Именно.

– Чертовски классно смотрится.

– Ну и вкусы у тебя… – Маю показал брату язык, Эваллё успел ухватить его зубами и не больно прикусить.

Будто чья-то поступь…

– Я уверен, там кто-то ходит, – гнул свою версию Маю, отстраняя парня.

Эваллё со свистом выпустил воздух изо рта.

– Здесь никого, кроме нас, солнце. Мы отвели последнего ребенка.

– Если это охранник, лучше покажись, пока он не зашел прямо сюда. Он меня может узнать, он знает, как я выгляжу. Я сам ему представился, вспоминаешь? Эваллё…

Но старший брат крепко прижал подростка к мокрой стенке, а сам повернулся спиной к входу.

– Разве риск тебя не заводит?

Валька уже покрывал его шею и грудь поцелуями, вжимая в стену.

Голая спина терлась о горячую плитку. Посасывая правый сосок, Эваллё ниже и ниже опускал руки. Эрекция уперлась брату в подставленную ладонь. Маю попробовал отодвинуться. Но притяжение было сильнее. Эваллё грубо кусал его. Частое, хриплое дыхание на своей груди доводило до помешательства. Под напором воды тело распалялось.

Запустив пальцы в мокрую шевелюру, подобрался, чувствуя, как зубы прикусывают упругую кожицу, как Эваллё лижет сосок, смакует. Вынуждая содрогаться в приступе удовольствия, вынуждая забываться.

Маю хватался за брата, с силой цеплялся за спину, сдавливая кожу. Ногти оставляли бороздки. Наверняка.

Парень сцеловывал, слизывал влагу с ресниц, медленно, чуть высовывая язык, подразнивал самым кончиком. Быстро действуя одной рукой, заставлял Маю захлебываться голосом, шептать, просить. Огонь внутри требовал еще и еще.

Каждое касание – в груди таяло, билось.

И Маю поддавался этим рукам. Теряя контроль.

Сквозь ритм, свои закрывающиеся веки, шум потока следил за входом. Упирался голым задом в стену, не доверяя ногам держать себя. Эваллё фыркал ему в плечо.

Сердце готово было остановиться, когда рядом заскрежетала дверь. Оно вот-вот должно было остановиться.

С яростью вдавил ногти в спину Эваллё, царапая.

Вкус водопроводной воды, казалось, жёг…

Брат выпрямился, сузив поле зрения.

Будь что будет.

Перед тем, как пойти домой, они зашли перекусить. Выставочный центр, где в крытом павильоне Эваллё впервые угостил брата вкуснющими закусками, был как раз по пути. Кафетерий располагался в павильоне, куда в послерабочее время всегда валом катил народ, на втором этаже. Это место, где можно было покушать после спортзала, быстро стало излюбленным.

Уютно сидя за столом в небольшой комнате, парни уплетали свой нехитрый ужин. Внутри было тепло и пахло горячей едой. В магнитофоне прокручивался диск со звуками природы, с наложенной поверх медитативной музыкой.