Камин-аут (СИ)

Красавец – само совершенство, владелец собственной недвижимости, нанимает домработниц, наверняка, серьезно занимается спортом, мил и радушен, и в чем же тут подвох?

– Вы пробовали «Пирожное с начинкой»? – спросил он гостий. – Знаменитое японское лакомство… прошу, – пододвинул в их сторону поднос с крупными двухэтажными кусками: бисквитные прослойки с кремом из взбитых сливок и клубникой.

Фрэя поднесла ко рту крошечный прямоугольник с ярко-зеленым желе сверху. Яблоко, должно быть, либо лайм. Кисло-пресладкое варенье из лаймов – редкостное извращение.

– Крем будет так и таять на языке, – еще одна мимолетная улыбка коснулась губ.

Кажется, Эваллё в том же духе отзывался о каком-то блюде в меню ресторана, не иначе, как эти двое пользовались фразами, вычитанными из одной и той же поваренной книги.

Волосы ненатурального, пижонского цвета, были собраны крабом на затылке, несколько коротких прядей волнами спадали на лицо. Напитанные влагой, отливающие на свету… Фрэя украдкой коснулась своих жестких волос. Даже стыдно, что какой-то малознакомый мужчина выглядит лучше, чем она.

«У Вас есть дети, господин Икигомисске?»

Скорей всего, он принял к сведению, что одна из гостий постоянно отвлекается от еды, и заинтересованно поглядел на неё.

– Что-то не так?

Чтобы не выглядеть грубой, Фрэя подняла с подставки палочки для еды и сделала вид, что понятия не имеет, как обходиться с этим элементом сервировки стола.

– Прошу прощения, я не ответил на ваш вопрос, – внезапно ожил японец. – Я живу с дочерью. Сейчас она у дедушки с бабушкой, в Токио. Ей полезно иногда пожить в мегаполисе. Вы обратили внимание, как здесь тихо? Ей скучно в таком глухом месте.

На не озвученный вопрос Тахоми он ответил:

– Сам я ценю спокойствие, а здесь – я точно знаю, меня не потревожат. Да и за домом должен кто-то присматривать, без хозяина дом быстро зачахнет. К сожалению, иногда обстоятельства не оставляют мне выбора и приходится вместе с дочерью уезжать по делам в другой город или заграницу. Иногда приходится брать её с собой на деловые встречи. Чаще всего, она просто сидит в офисе и играет, – Моисей чинно сложил руки на коленях. – Если мне не получается взять её с собой на работу, она дома с хозяйкой. Ей нужно постоянно развиваться, кроме того, со мной ей безопасней.

Тахоми перевела племяннице его монолог.

– Безопасней? – Фрэя не смогла скрыть удивления.

– Она больна, – объяснил японец, подливая кипятка в свою чашку.

Мужчина, который привязал к себе дочь, тщательно следит за её обучением и развитием, ко всему прочему еще и таблетками пичкает. Несчастная, её ни на минуту не выпускают из-под надзора, да еще добрый заботливый папочка всюду с собой в командировки таскает. Неудивительно, что она заболела.

Сатин никогда не брал её с собой на «деловые встречи». Оно и к лучшему. А вот шутил он на эту тему много.

На этот раз встрепенулась Фрэя, попросив передать Икигомисске следующие слова:

«Простите мою бестактность, но Вы воспитываете дочь один? Ваша супруга принимает участие в жизни дочери?»

Закусила губу. Должно быть, слишком дерзко так обращаться к нему, однако Моисей, зная, кем заданы эти вопросы, невозмутимо посмотрел на Фрэю и выдержал её взгляд.

«Моя племянница хотела сказать… Воспитывать дочь в современном мире непростое занятие для занятого человека».

– Только то, что приходит к нам с большим трудом, имеет истинную ценность. Думаю, девушка со мной согласится.

Судя по лицу, Икигомисске понравился оживленный интерес к его персоне. Похоже, чтобы выставить его нарциссивную, самоуверенную натуру в лучшем свете, необязательно особо напрягать голову.

«Я могу Вас понять, у меня самой трое детей», – написала Тахоми.

– Ваш удел достоин уважения.

– Ну, конечно, тетей в наше время быть так сложно, – съязвила Фрэя, но Моисей, к счастью, не понял её.

А он – не юный мальчик, вот и дочерью уже обзавелся.

Раз он ценит спокойствие, так значит, никаких дискотек, агрессивной музыки, порно-литературы, кино по выходным, шумных игр… Небось, заставляет её заниматься с утра до вечера и ходить на кучу факультативов, а в перерывах – уделять время своему духовному просвещению: вышиванию там, оригами… По мотивам: я заменю тебе и отца, и мать; я не бессердечен – я строг, потому что я люблю тебя и забочусь о твоем будущем; и всё в этом же духе.

Фрэя вздохнула с облегчением, когда отыскала в нем изъян. Стремление подмять под себя других людей отнюдь не добавит в его копилку очков привлекательности. Сама девушка не была воспитана в духе тоталитарного режима и глубоко сочувствовала бедной девочке, вынужденной слушаться строгого родителя.

На минуту попыталась представить, каково это, жить в тихом месте на границе с бескрайним лесом, у подножия гор, на острове, где за весь год и двадцати полных солнечных дней не бывает. Однозначно не её вариант.

Во дворе Фрэя видела крупную поленицу. Интересно, он сам рубит дрова? Как в позапрошлом веке?

Изредка они пересекались взглядами. Он что, пытался угадать, о чем она думает? Почему не расспрашивает о них с Тахоми? Неужели совсем не удивлен их внезапным переселением? Он вообще хоть чему-нибудь удивляется?

Фрэя посмотрела на его заклеенные уши. Под её выжидательным взглядом, он поднялся с колен, поклонился.

– Извините меня, я отойду ненадолго, – почти пропел Моисей, забирая пакет с мандаринами. Целлофан зашуршал.

Развёл сёдзи и бесшумно скрылся в доме.

– И что ты думаешь? – поинтересовалась японка.

Девушка еще никогда не была в традиционном японском доме, не считая рёкан.

– О чем? – пролепетала Фрэя, неосознанно вздернув подбородок и расправив плечи, точно готовилась к противостоянию.

– Обо всем, – пояснила Тахоми, сжимая обеими руками чашку с чаем.

– Место незабываемое, а хозяин… я не стала о нем лучшего мнения с нашей последней встречи. Пытается выслужиться, считает, что оказывает нам величайшую честь.

– А если бы он оказался кривоногим горбуном, твое мнение изменилось бы?

Фрэя водила пальцем по краю миски с чаем.

– Ну, может, и изменилось бы, – задумчиво пробормотала девушка. – Но Икигомисске не кривоногий горбун. С ногами и с осанкой у него точно всё в порядке.

Моисей вернулся и беззвучно опустился на коврик. С собой он принес волну чайного аромата.

– Вы остановились в деревне?

Японка согласно кивнула и записала:

«В местной гостинице, на другом конце деревни».

Он разжал кулак и высыпал содержимое пакетика в чайник, огораживая ладонью ворох крошечных цветочков, падающих в горячую воду.

«Расскажите о Вашей работе…» – Тахоми дождалась, пока все цветочки встретят свою смерть в кипящей воде, и протянула отрывной блокнот.

– Я занимаю должность заместителя финансового директора: работа с людьми, цифрами и счетами. Пять дней в неделю провожу в городе.

– Кошмар, – согласилась Фрэя. Офисная контора – совсем не место для отдыха. Японец всё понял по выражению лица гостьи. В ней был замечен характер, ну, слава тебе, Будда!

Это такой сорт мужчин, которым нравится держать всё под контролем, у них не голова, а еженедельник.

– Вы… – с запинкой начал он, глядя на Фрэю.

Японка вывела её имя катаканой.

– Фрэя, вы всё так же безрадостны, как и в начале нашей встречи. Сегодня пасмурно, но в солнечный день видно, как вода журчит среди камней.

Неясная ей манера разговаривать с гостями сбивала с толку.

«Вот же наглость!» – оторопела девушка, когда его шершавая ладонь накрыла её холодную руку. Ладонь Моисея оказалось еле-теплой, точно он только что вернулся с улицы, жесткой и мозолистой.

Вот значит, какие руки нынче у финансовых директоров.

Казалось, японцы замкнутый народ – прошло бы еще немало времени, прежде чем её допустили бы в их круг, а этот человек пытается коснуться личных тем, и при этом ведет себя внимательно. Может, он просто невоспитанный грубиян, да и любопытный к тому же?