Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

========== Глава 26 ==========

Глава 26.1

Каприз

Терпение короля Антуара приняло серьёзный вызов, когда в гости наведалась дальняя приятельница или как-то так. Поначалу правитель не замечал её присутствия, как не обращал ровно никакого внимания на новых слуг, лишь подмечая для себя в первое время, что старший заведующий взял кого-то ещё. Однако вскоре гостья завладела привычным укладом жизни во дворце, и игнорировать её оказалось невозможным.

Шестидесятитрёхлетний мужчина повторял себе, что одна женщина не способна поднять весь дворец на уши, и тут же со вздохом смирения говорил, что ещё как может. Одной женщины достаточно, чтобы перевернуть жизнь целого народа, и помоги Терпящая, чтобы дальше одного народа дело не пошло.

«Я хочу» и «Мне скучно, так что давай…» ливнями обрушивались на Антуара. И отчего-то мужчина находил себя неспособным отказать бесконечным прихотям женщины. Он стыдился слабости характера и сам же избегал думать о причинах уступок, поскольку попытки найти их корни не приводили ни к чему иному, как углублению переживаний и снижению самооценки.

Поскольку гостья не выходила из дворца и как будто даже не тосковала в четырёх стенах, король стал искать для себя причины выезжать из провинции. Но женщина вдруг заявила, что желает всегда видеть правителя рядом. С ним ей, видите ли, интереснее.

Поразмыслив над ситуацией, Антуар вдруг разозлился. Уж не струсил ли он перед какой-то… женщиной? Какое уязвление самолюбия! Одна эгоистичная и повелительная дама не должна и не может испугать первого человека в Королевстве. Он не станет убегать из своего дома, сумеет с достоинством перетерпеть все заскоки гостьи. И незаметно поставит её на место, так что женщина будет думать, что сама решилась умерить аппетиты и притихнуть. А в том, что всё получится, как он желает, Антуар не сомневался, потому как таких финтифлюшек он навидался в своей жизни, так что теперь и не удивишь.

А таких ли? Да, гостья наряжалась в пышные платья, как делали многие модницы, и не только в столице. Да, она вела себя возвышенно и достойно, требовала для себя самого лучшего и не терпела пререканий, как и любая светская женщина. Да, она умела устраивать скандалы на ровном месте, если в ситуации становилось нужным защитить свою гордость. Дам с похожим поведением король встречал в больших количествах, сетуя, как иногда влиятельные отцы избаловывают дочерей. И при всём при этом Антуар примечал в гостье немало странных, даже пугающих черт. Но ведь у всех свои недостатки, разве нет?

Хотя бы раз в день женщину можно было застать за чтением Священного Писания. Её бы приняли за религиозную личность, если бы не сопровождающий шорох страниц смех.

- Прямо сборник анекдотов! – признавалась дамочка, полистывая самую главную книгу в жизни любого верующего. – Вот эта глава про снисходительную подсказку Терпящей мне особенно нравится. В ней столько желчи и уничижения человеческого достоинства!

Антуар не знал, как реагировать на столь необычное поведение. Но поскольку король не был религиозным, а с Церковью мирился со стиснутыми от злости зубами, он просто молчал.

- Что это за вяленький букетик? – в иной раз недовольно кривила губы гостья, разглядывая гербарий в гостиной. – Он такой маленький и дохленький. Подари мне куст, Антуар. А лучше два куста. Вот таких, с распустившимися на них цветами.

- Твои слуги странно на меня смотрят, - жаловалась она на другой день, поджимая губки. – Мне не нравится, как они косятся в мою сторону. Перевоспитай этих. Могу предложить плетение. Это такой развесёленький вид пыток, когда в ноздри вставляются металлические стержни, а вытаскиваются через рот.

- Если бы у меня был воображаемый друг, у него было бы такое же смешное лицо, как у тебя, Антуар, - почти пропела она однажды. – Присядь, обсуди со мной один вопросик.

Беседовать с ней бывало тяжело, потому что мысли гостьи скакали по невиданным ухабам и заворачивали в настоящие дебри. Король с насмешкой думал, какая она глупая. Говорит настолько непонятно и забавно, что Антуар и смысла поймать не может. Иногда он не умел разуметь не только слов женщины, но и блестящей в её глазах мысли. Она взмахивала перед лицом правителя пёстрыми юбками, водила у носа тонкими пальчиками, а порой смотрела ему прямо в глаза, высокомерно и смело, заставляя короля дрожать от гнева и восторга, а потом вдруг взрывалась хохотом. Этот колючий, почти истерический смех являлся Антуару ночью в виде морока. Просыпаясь, он чувствовал себя помешанным, и в такие мгновения страх почти отрезвлял его. «Какого беса тут творится?» - в изумлении думал правитель, а затем снова засыпал.

Со временем король стал замечать, что все во дворце, включая его, подстроились под распорядок дня гостьи. Она выдрессировала их настолько, что каждый помнил наизусть и повторял про себя, как молитву, ряд правил: что и в какое время подавать для трапезы, какую музыку предпочитает эта властная женщина, какие фразы лучше не произносить в её присутствии, и т.д., и т.д. Когда гостья хмурилась по-детски, когда – игриво, приглашая остальных порадоваться вместе с ней, а когда – от злости, так что безопасности ради следовало ходить на цыпочках и не распалять её ещё больше. Особенно показательным была привычка тереть глаз, который она называла почему-то слепым. Это означало, что сейчас ей особенно грустно и нужно составить компанию для веселья.

Многие интуитивно почувствовали, что капризные «хочу» вскоре превратились в непреклонные «Сделай, или умрёшь». И не только из-за того, что Антуар легко вёлся на все просьбы женщины. Сама гостья была в состоянии постоять за себя, в чём никто не сомневался. Все помнили невезучего лакея, которому разгорячённая и развлекающаяся дамочка дала пощёчину, а через день мужчина умер.

Антуар не видел, как его авторитет вытеснили. Правитель не замечал этого и позже, продолжая глупо твердить себе, что он хозяин в доме, он король, главный, избранный. Он говорил гостье:

- Королева, не могли бы вы сегодня вечером отужинать в запасной зале? Ко мне приезжает делегация, и я желал бы принять их в главной своей гостиной.

Антуар спрашивал вежливо, словно просил разрешения, однако вкладывал в просьбу приказ. Отказать было невозможно.

- Конечно, Антуар, я не стану ужинать в гостиной, пока там будет делегация. Но только мне кажется, что принимать их вот так сразу в лучшей твоей комнате – не самая прекрасная мысль. Разве будут они уважать тебя, если ты покажешь им, что ценишь их слишком высоко? Вот если ты примешь их в комнате чуть менее презентабельной, это не опустит тебя в их глазах, наоборот: ты выкажешь членам делегации своё расположение и продемонстрируешь, что при этом они не самые значимые гости, а значит, есть, к чему стремиться. Поверь, тебя станут уважать её больше.

Король согласно кивал, веруя в дальнейшем, что идея сама пришла к нему и решение встретить гостей не в гостиной не было подсказано женщиной, которую он сам же и пришёл уговаривать, а лишь его прытким умом.

Антуар много лет неустанно тосковал по погибшему сыну. Он относился к тому типу людей, которые ищут себе обязательную замену в качестве способа излечения от горя, лекарства для души, уберегающего от безумия. Долго король не находил покоя, пока не встретил молодого служителя На-Ла. Мальчик внешностью так сильно напоминал покойного, что Антуар мысленно поставил его на место погибшего. И даже называл его не иначе как «Люрером», не взирая на просьбы наставников из На-Ла не коверкать настоящее имя мальчика. Король словно не слышал их.

А вот сам юнец с теплотой принимал покровительство Антуара, прощал его слабости и странности. Отцом его не называл, но всегда с уважением и любопытством прислушивался к мужчине. Оттого король полюбил нового Люрера ещё крепче.

- И зачем ты пошёл к этим церковным собакам, Люрер?

- Это моё призвание. Моя обязанность, - мальчик неторопливо растолковывал свои мысли. – А вот вы немного отклонились от обязанностей. Я говорю это вам от всей любви моей.