Этот, с верхнего этажа (СИ)

========== Том ==========

— Не торопись, Томас, первым в дом войти должен кот! И ключи все равно у меня, — маму Том уже не видит, они с отцом все еще топчутся у лифта, когда он сам уже завернул за угол и теперь рассматривает новенькую дверь в незнакомую пока квартиру на предпоследнем этаже. Дверь черная, матовая, с хромированной ручкой и тремя замочными скважинами, с тяжелыми петлями и не совсем ровно наклеенным номером «114».

В руке у Томаса кошачья переноска, где совсем недавно притих Пуша, до того яростно голосивший на весь трейлер из-за того, что внутри тесной сумки ему совсем не нравилось. Выпустить его в трейлере Том пытался, но мать не разрешила — подерет еще обивку, а им потом за это расплачиваться, потому что трейлер Батлерам не принадлежал: его взяли в аренду, как и грузовик, в котором позади ехал отец и большая часть вещей. Взяли практически все, кроме массивного книжного шкафа, вместо которого папа удумал прикупить легкие уголки на половину стены, и кухонного гарнитура — все равно уже старый был.

— Это дурацкая примета, потому что вы с папой уже были внутри, — отвечает Том, но все равно ставит переноску на пол и достает оттуда Пушу.

Руки у Томаса сплошь покрыты мелкими царапинами — следами Пушиного внимания. Большинство из отметин уже не красные, а рубцевато-белые, и мать постоянно причитает, мол, не сойдут, на всю жизнь останутся. Тому все равно: даже если бы Пуша в порыве злости отхватил ему палец, это не помешало бы ему всякий раз ловить кота и тискать, наслаждаясь мягкостью короткой шерсти и ощущением живого существа, так похожего на мягкую игрушку.

Мама наконец-то подходит, вставляет ключ в верхний замок, открывает его, потом гремит связкой, отыскивая следующий ключ. Том топчется с одной ноги на другую, ему не терпится увидеть, где теперь предстоит жить, хоть он и знает, что квартира полностью пуста и смотреть там пока что некуда. Томаса волнует сам факт: вот он сколько отмотал по стране, чтобы уехать из одного небольшого города и приехать в другой, такой же небольшой, но все равно отличающийся.

Городок был так себе, но Том, очарованный духом авантюризма, предрекавшим серьезные изменения в жизни, того не замечал. Для него все было в новинку, и он, глядя в пыльное окошко трейлера на проплывающие мимо поля с границами из полосатых столбиков, почти чувствовал себя героем книжного романа, стоящим в самом начале главы.

Вот он, никому не известный Том, появляется в этом городе, начинает с чистого листа. Никто не знает его здесь, и он может прикинуться кем угодно. Кем угодно! Быть загадочным, быть интригующим, быть привлекательным для всех тех, кого рано или поздно придется назвать здесь друзьями. Самому построить себя.

Главное, подходящий момент не прозевать.

Том думает об этом, разглядывая полутемную лестницу на последний — пятнадцатый — этаж. Лестница, как и, в общем-то, весь дом, выглядит не такой уж новой, по ней явно ходили не единожды, держась за стертые перила и опуская сумки на пыльный пол. У застекленного окошка в пролете часто останавливались то ли передохнуть, то ли покурить — даже от двери видны стертая краска там, где люди опирались о подоконник локтями, и след от пепельницы. Самой пепельницы там нет, зато в свете слабых солнечных лучей видны нити дыма, будто кто-то ушел оттуда совсем недавно.

— Не люблю, когда в подъездах курят. Для чего людям в квартире окна?

— Даже не смей и думать о сигаретах, Томас, — строго обрывает мать, игнорируя вопрос. — Мы с отцом обязательно заметим, а ты знаешь наше к этому отношение. Все, ну-ка, выпускай Пушу.

Том поворачивается к уже открытой в темный коридор двери и ставит кота на пол. Кот не торопится, разворачивается и сует голову в раскрытую переноску, тянется к знакомым и привычным запахам, так что Тому приходится слегка подтолкнуть Пушу в нужном направлении.

— Ну, давай, чего ты?

Наконец кот заходит, продвигается всего на полметра вперед и садится у стены, совсем не выказывая желания обходить новую квартиру и отыскивать уютные места. Папа за маминой спиной закатывает глаза, и Том, прыснув смехом, нетерпеливо входит в квартиру.

Ритуал соблюден.

Вид из его комнаты — на спальный район, пустынные дворы и дороги, малоэтажные дома и, в самом конце, пустырь. На пустыре кое-где растут кусты и валяются кучи древнего строительного мусора; иногда там катается группа подростков на спортивных велосипедах и с собаками. Если окно открыть — почти ничего не слышно, только звуки проезжающих мимо автомобилей и громкие крики, но даже ими городок особо не балует.

Тому до школы — полчаса пешком, но он ездит на велосипеде, хотя в двух местах приходится с него слезать и переносить через дороги, которые так просто не преодолеть. Школьный автобус он опережает минут на пять, и до перекрестка, где он останавливается, от дома рукой подать, но Том не чувствует себя уверенным. Ему не хочется ни с кем знакомиться, и у него не получается стать ни загадочным, ни каким-либо еще. Он оказывается самым обычным.

Поэтому из школы Том приходит сразу домой. Здесь, в квартире, еще пахнет новизной, она кажется необжитой и оттого неуютной. Том красит стены своей комнаты в синий, вешает на них книжные полки, которых неожиданно оказывается слишком много, так что добрая половина пустует. Томас расставляет там дурацкие безделушки, которые можно купить в городских киосках, лишь бы заполнить эту пустоту.

Ему хочется кровать в виде кабриолета — хотя из детского возраста Том уже вышел. Ему хочется меловую доску на стену и плакаты любимых групп на потолок, беда только в том, что любимых групп у него нет и клеить нечего. Пуша в эту комнату почти не заходит, он облюбовал себе балкон с солнечной стороны и западную часть гостиной.

В комнате Тома нет телевизора, поэтому он часто слушает музыку, только очень тихо, потому что не любит слишком громких звуков. Еще он читает книги и спит с раскрытым окном, и лунный свет падает на его лицо — шторы здесь до сих пор не повесили. Да что там, их даже не купили, потому что у матери работа, а отец должен закончить кухню, чтобы не приходилось каждый вечер ужинать заказанной из кафе едой.

Он часто просыпается ночами: то ли из-за луны, то ли сам по себе. Проснувшись, включает музыку — вообще на грани слышимости — и пялится в потолок, пока не начинает казаться, что музыка прерывается, удаляясь и приближаясь, а иногда и вовсе замирает, будто играет не с флешки, а с потертой старой пластинки. Как только это начинает происходить, Том выключает проигрыватель и переворачивается на другой бок.

Иногда он слышит голос во сне. От голоса по спине пробегается холодок, но как только Том открывает глаза, все умолкает.

***

— Слушай, пап… Как ты думаешь, привидения существуют?

Отец поднимает голову и облизывает ложку, смотрит на Тома из-под оправы очков. Рассматривает его, будто Том не сын, а образец под микроскопом. Это в нем от биолога, хотя мистер Батлер уже давно работает бухгалтером. Проходит пара секунд, а Том уже понимает, что зря задал этот вопрос. Он пожимает плечами и возвращается к еде, но отец все-таки отвечает:

— Мы с твоей мамой когда-то были в одной крепости, на юге Испании, и совершенно точно видели там привидение.

Том вскидывает голову и пристально смотрит на отца — от него ничего подобного юноша почему-то не ожидал.

— Экскурсовод говорил, оно живет там с пятнадцатого века. И всегда появляется перед тихими туристами… потому что иначе я не понимаю, за что мы заплатили такие деньги в этой крепости.

— Пф, — Том улыбается шутке, но на самом деле чувствует разочарование.

Ладно. Он разберется со всем самостоятельно, хотя лучше бы у него, конечно, был в этом городе друг, с которым куда проще поделиться болезненными подозрениями, что мучают на протяжении уже… недели? Восьми или девяти дней? Около того. Но ни друга, ни более-менее верного приятеля у Тома до сих пор нет, и каждый раз, когда он вечером возвращается с улицы, ему приходится переживать это в одиночку.