Камин-аут (СИ)

– Он чист, – сообщил один из парней, шаривших по одежде Эваллё.

– Впервые вижу, чтобы слёзы так мерцали. Не лишай нас удовольствия, приятель, покажи, как они скатятся по щекам, а?

Лекка присел на корточки напротив согнувшегося Маю. Тот ощутимо надравшийся байкер спокойно мог вывихнуть брату руку. Вожак подал сигнал взглядом, и пьяный еще сильней заломил руку назад, но Маю стоически вытерпел, не проронив ни звука. Повисло напряжение.

– Не упрямься, Мяу, – Лекка наставил дуло пистолета прямо в лоб Эваллё, лежащего на животе. Зажатый двумя крепкими мужиками, тот ничем не мог помочь брату. – Видишь, ему не до тебя сейчас. Просто покажи, как ты умеешь плакать.

Мальчик ошарашено глядел на брата.

Следующее тот уже не видел – с обеих сторон посыпались удары, уткнувшись лицом в пол, выложенный плиткой, Эваллё неожиданно остро осознал свою связь с телом. Отбитые места горели огнем, голова раскалывалась от боли. Чья-то мощная подошва съездила по пальцам. По лицу его не били, и на мгновение удалось приоткрыть глаза. Лекка опустил ладони на плечи Маю и встряхнул того, как нашкодившего ребенка.

– Твое промедление дорого обойдется брату, решай.

То, что с него сдернули плащ, парень понял, только увидав этот плащ на полу перед собой. Однако он еще мог владеть своими ногами, и когда один переворачивал его на спину, а другой пытался задрать кардиган, Эваллё согнул ноги в коленях и, оттолкнувшись ступнями, зажал голову «бородача» бёдрами. Это был любимый манёвр – не нужны были ни руки, ни голова, и Эваллё насладился сполна, поставив байкера в невыгодное положение.

– Ах, блять… – ублюдок поперхнулся и захрипел.

Эваллё сжимал и сжимал бёдра, лицо парня из серого становилось красным, как яблоко. Тот пытался разжать тиски. До слуха доносился пьяный гогот. Да, человек задыхается – очень смешно. Эваллё только не находил повода для веселья.

Второй байкер, до того обыскивавший его, пнул Эваллё в живот, да так, что в голове помутилось. Но прежде, чем утратить соображение, Холовора успел разжать бёдра и, вскинув ногу, засвистеть мысом сапога тому в область рёбер. В животе точно провернули сверло, от любого движения боль утраивалась. Раскинув полусогнутые ноги, Эваллё вяло перевалился с одного бока на другой, давясь кашлем и задыхаясь.

– Эваллё, слева! – услышал он голос Маю.

Первый опомнился после удушья и неуклюже дёрнулся в сторону Эваллё.

– Ну тварь… – «бородач» тяжело дышал, держа ладонь у горла, – я тебя выебу так, что к утру не очухаешься! – и навалился Эваллё на колени, не желая повторять старую ошибку. Жгучая боль прошила внутренности, застлав обзор. Твердый кулак методично опускался на плечи, грудь, живот. Краем сознания Эваллё еще улавливал сиплое, испуганное дыхание Маю. Ремень с хитрым замком расстегнуть не удавалось, и, достав нож, ублюдок принялся кромсать кожу ремня. Когда дубовая ладонь байкера случайно надавила на живот, тело само выгнулось от боли, а с языка сорвался стон. – Тогда тебе сраные ноги точно не понадобятся! Ты у меня ползком, эскимос еб…

Как вдруг взвыл главарь банды. Эваллё совсем перестал следить за тем, что происходит у выхода, забыв на время о Лекке.

В руке младшего брата сверкал один из его бойцовских ножей, которые сам-то Эваллё ни разу не применял на деле, а уж видеть этот нож в руках Маю было тем более необычно. Что-то было не так со ртом Лекки – окровавленные пальцы накрывали губы, лицо будто свело судорогой.

Парни отвлеклись на шум, дав Эваллё шанс оклематься. Пьяный прекратил ржать и теперь мутно взирал на главаря.

– Ты ему нахер рот распахал, чудила! – рявкнул парень, еще не до конца врубившись, что происходит. А когда врубился, его лицо помертвело.

Кажется, Маю даже не осознавал, как порезал кого-то ножом, его взгляд был прикован к брату, точно Эваллё заполнил для него всё пространство.

Воспользовавшись ситуацией, мальчик вытащил откуда-то из недр пальто небольшую банку, как от лака для волос, и распылил вокруг себя. За спиной Маю происходила какая-то возня, до Эваллё доносились сдавленные крики.

Один из двух парней куда-то задевался, с Эваллё остался только «бородач», у которого был нож. Заметив, что Холовора зашевелился, угрожающе захрипел, передавленное горло других звуков извлекать не могло:

– Ты у меня на прицеле, только рыпнись, тварь! – острие ножа недвусмысленно было направлено в промежность.

Ощутив во рту привкус крови, Эваллё стиснул зубы. Из желудка начала подниматься волна горечи.

Внезапно на голову «бородача» опустилась та самая банка. Маю замахнулся снова, метя в висок – непредвиденная атака вывела байкера из строя на пару секунд, и Эваллё успел перехватить его запястье, отводя нож от своих джинс. То, что держал мальчик, оказалось газовым баллончиком. Впихнув баллончик брату прямо в руку, Маю встал за спиной «бородача» и приложил лезвие ножа к его горлу.

– Отпускай его! Ну! – дернув одной рукой за ворот кожаной куртки байкера, мучавшего Эваллё, Маю плотнее приставил нож. – Слезай или я вспорю твоё горло!

Давление чужих ног на колени ослабло, и Эваллё смог отползти. Он уже предчувствовал, что сейчас произойдет, но был по-прежнему слишком далёк от Маю, чтобы помешать этому случиться. Байкер схватил руки Маю, обнимающего его за шею, и, невзирая на страх перед ножом, выкрутил подростку запястья. Горло стало вне досягаемости лезвия, кончик ножа оказался направлен Маю в плечо.

Эваллё вскинул руку с баллончиком и выпустил струю себе над головой – это отвлекло ублюдка, и Маю успел опустить лицо, так что следующий поток едкого газа весь пришелся на физиономию «бородача». Страшно взвыв, тот выпустил мальчика.

Стараясь не дышать, Эваллё сплюнул кровь и кое-как приподнялся на руках. В паху запульсировало, когда он сдвинулся с места. Испугался, что не сможет встать. Перед глазами заплясали искры, желудок скрутило. Пока парень пытался совладать с ногами, Маю огрел «бородача» рукояткой ножа, недостаточно сильно, чтобы отправить в нокаут. Из горла вырвался шумный вздох, когда Эваллё всё же удалось подняться с пола. Зажав ладонь между ног, он сложился пополам – эти уроды здорово его отделали. Боль прострелом отдавалась в позвоночник.

– Дай сюда! – рявкнул Эваллё, выхватывая у подбежавшего брата нож. Перерезанный ремень болтался на бедрах. Только сейчас, встав на ноги, парень осознал, что через провалы в стенах, которые вскоре должны будут стать окнами, проникает ледяной ветер, а плащ валяется на полу. – Я сейчас… – прихрамывая, он ковылял к пьяному. Зажмурив на мгновение глаза, испустил тяжелый вздох, борясь с болью в паху. – Сейчас тебя…

Стало ясно, что Лекка и еще один, костлявый засранец в военной форме, попросту смылись, когда Маю начал размахивать ножом и распылять баллончик.

Пьяный тупо смотрел на Эваллё, не стремясь защититься от ножа. Рука дрожала, но лезвие неукоснительно поднималось.

– Он… – забубнил парень, – решил изв’ниться за мелкого… Он правда не х’тел обидеть п’цана. Мы просто х’тели п’смотреть, как он будет плакать…

– Сейчас ты у меня очень горько заплачешь!

Живот свело судорогой, и Эваллё отхаркнул яркую кровь на светлые плитки пола. Дальнейшее продвижение стало мучительным. Эваллё привалился к стене у выхода, судорожно хватая ртом холодный воздух. Продвигаясь в сторону байкера, парень наставил на размытые очертания его горла лезвие ножа.

Дорогу перегородил младший брат. Обхватив мальчика за плечи, Эваллё уткнулся носом ему в волосы, пытаясь заглушить спазмы желудка. Ледяные пальцы сжимали плечо подростка. В такой холодный вечер на Маю не было шапки… Эваллё наслаждался теплом брата, стремясь забыть обо всём на свете. Волосы пахли его собственным шампунем.

– Двое удрали, – констатировал мальчик. – Пойдем, Валь…

Пьяный всё еще колебался, ожидая от них нападения, а Эваллё знал, если он сделает хотя бы одно резкое движение, от витающего в воздухе привкуса крови его, возможно, вывернет.

– Ты… – вздохнул парень, надеясь, что пьяный байкер его слышит, – забудешь, что мы были здесь, ясно? Или уже я начну выдвигать ультимативные условия.