Камин-аут (СИ)

Плотно прижатые к телу колени брата не давали шевельнуться. От преступности происходящего кружилась голова. По истине уже ради одной такой вспышки драйва следовало родиться.

Валькина твердая грудь терлась о его, вынуждая Маю содрогаться от бессильного желания. Нащупав во рту Эваллё зубы, мальчик провел по ним языком. Шарик пирсинга царапнул эмаль. В ответ Эваллё мягко прикусил его губу, крадя у Маю вздох.

Сердце брата так быстро колотилось. Это не должно кончаться.

Наслаждаться его губами казалась естественно и так желанно. Поцелуи стали мучительными. Губы словно напухли. Естественный запах кожи Эваллё, крепкое тело, пот, пропитывающий одежду, покрасневшие солоноватые губы заполнили все мысли. Потопили.

Огонь перетекал по телу, опаляя внутри. Поцелуй замедлился, губы Эваллё продолжали ласкать его губы. Постепенно натиск ослаб. Маю открыл глаза, и в какое-то мгновение их с братом лица отстранились. Горячее дыхание Эваллё по-прежнему ласкало кожу. Мальчик удерживал его взгляд так долго, как мог, боясь сморгнуть очарование момента. Всего лишь поцелуй… перевернул всё. Распахнул целый мир.

Эваллё подмял щекой подушку, слизывая с губ слюну. Кончики носов соприкасались – так близко были их с братом лица. С тоской, с нежностью Эваллё наблюдал за ним. Липкие пальцы переплелись.

С этим парнем в жизнь воплотилась мечта.

Маю обдавал лицо Эваллё своим дыханием, ощущая, как дергано стало биться сердце. Свободной рукой Эваллё дотронулся до его щеки.

– Попробую сосчитать твои веснушки.

Улыбка вышла спонтанной.

– О, это занятие потребует много времени.

– Оно у нас есть, – прошептал Эваллё. Низкий, взрослый голос сладкой истомой отдался внизу живота, было в его звуке что-то такое, вынуждающее людей на улице оборачиваться. Маю ощущал лишь легкое прикосновение к лицу – наверное, палец перебирался от веснушки к веснушке, брат начал считать: сначала по-немецки, потом по-английски. – Не смейся, а то собьюсь, ну вот, кажется, уже сбился.

Палец накрыл Маю рот. Перехватив палец своими губами – солоноватый, наверное, от соли, высыпавшейся из пакета с арахисовыми орешками – вобрал в себя, отчего у брата расширились глаза. Насладившись реакцией Эваллё, мальчик теснее прижался к нему – брат был тверже Куисмы или её подруги: крепкое тело, без излишек веса, но и без острых углов. Эваллё мягко отстранил ладонь и чмокнул Маю в ноющие губы. Вскоре они уже целовались, приникая друг к другу снова и снова. Опять. Вновь. Еще.

Приятное дыхание брата скользило по лицу. В поцелуе слегка прикусил крошечную штангу в брови, и Маю повело от этих прикосновений языка к проколотой коже. Легкой щекоткой по горлу…

Чувствуя, как гладкие, ласковые пальцы поглаживают его щеку, мальчик стал проваливаться в сон.

Проснулся он уже утром. Уличный свет падал на лестницу, разгоняя в студии сумрак. Маю обнаружил, что брата рядом нет, одеяло съехало с кровати и свисало до самого пола. Разбудили его громкие голоса, идущие от входа в подвал, – звучали в основном голоса Сатина и брата, иногда их перебивал кашель Рабии. Окончательно пробудил резкий окрик отца, велящего сыну прекратить. Сердце сжалось от страха – неужели Эваллё рассказал, что было между ними?! Маю осторожно выбрался из-под одеяла, грудь тут же закололо от холода. Застегнув жилет, подросток занялся шнурками на кедах, стараясь вникнуть в суть скандала.

Речь Сатина сливалась в сплошной поток, с такой скоростью он выговаривал слова.

– Я неясно выразился? Ты уже забыл, чей это дом? Прежде чем предъявлять мне претензии, обернись вокруг и взгляни, может в этой комнате есть кто-то еще, кто нагло транжирит мои деньги и вытягивает из меня еще и еще, пока я горбачусь, чтобы заработать на хлеб с маслом! Не я ли бегал по аптекам, пока ты болел? Нет, наверное, наш сосед! Так с какой стати ты предъявляешь мне свои претензии?

– Да тебе было плевать на меня! Мне кажется, много лет назад ты просто забыл, что у тебя есть сын. И сейчас ты даже не пытаешься меня выслушать!

В перерыве между нападками Маю услышал третий голос, судя по бархатным нотам, принадлежащий Янке, но слов было не разобрать, а потом его перекрыл Валькин злой голос:

– Тебя хоть немного заботит, что ты привел в дом постороннего? Что мы о нем вообще знаем?! Почему он так одет? Как будто нам репортеров мало! Я не могу думать о нем как о женщине! А ты, – надменно бросил Эваллё, – уже спал с моим отцом? Ведь что-то у вас уже было? Сатин, тебе он понравился, красивые глаза, длинные ноги… Может, ты уже не против завести себе вторую жену? У меня создается такое впечатление, что ты готов на любую глупость, лишь бы оказаться на первой полосе. Очень мило, Сатин. Очень-очень мило, черт возьми! – еще сильней разорался парень. – Господи, да он же клубная проститутка, как ты можешь ему доверять?! Я и раньше подозревал, что у тебя не все дома!

Мальчик опешил, эти двое сейчас точно сцепятся. Старший брат редко на кого повышал голос, Эваллё был не из тех, кто любит вступать в ожесточенную полемику, но оскорблять отца перед чужим человеком – это было слишком даже для Маю.

– Почему мне так сложно с тобой разговаривать, Эваллё?

– Что тут за крики? – донёсся с улицы глубокий, низкий голос Тахоми. – Брр, холодина какая! Что стряслось с моим племянником?

– Ночью кто-то пытался взломать замок в студию, когда Маю находился внутри, – приступила к объяснениям Рабия – их с сестрой разговор отошёл на задний план, его почти заглушили голоса Вальки и Сатина, говорящих на повышенных тонах.

– Почему он не услышал грохота, он был ближе всех?!

– Хватит, Эваллё. Янке ничего не слышала.

– Не выгораживай его! Он же мужчина, пускай отвечает сам!

– Милый, – вмешалась Рабия, – Янке не виновата, мы с твоим отцом тоже решили, что звук исходит от соседского дома.

Как и в комнате Тахоми, окна спальни родителей выходили на лес, неудивительно, что никто не понял, откуда доносится грохот. Комната сестры расположена на втором этаже с видом на сад, но Фрэи в ту ночь не было дома. А Янке просто спала. Шум из сада расслышал один Эваллё.

– Да вы что, сговорились?! Мам, ты бы видела, я вошел внутрь, а там Маю белый как мел, с остекленевшим взглядом. Он полночи провел в подвале, слушая, как кто-то пытается вышибить дверь! От одного вида этих царапин кровь стынет, представь, каково ему там пришлось!

Мальчик взобрался по лестнице, медленно выходя из своего укрытия. Эваллё мгновенно обернулся. Тахоми ахнула и поспешила сжать племянника в объятиях.

– Мы тебя разбудили? Родной, ну сейчас ты нормально?

Выглянув из-за её плеча, Маю поймал на себе несколько встревоженных взглядов, только Янке хмурилась. Сатин заслонял её собой от Эваллё – как только Маю показался, отец тут же оборвал всякие споры. Янке куталась в пиджак с подкладкой из овечьей шерсти, неимоверные ноги от пробирающего ветра спасал лишь тонкий капрон. Честно признаться, не хотелось сейчас слушать, как брат поливает кого-то грязью, особенно после того, что произошло. Если Янке единожды не права, то сколько тогда раз не правы они с Эваллё?

– Да, порядок, – он не стал вдаваться в подробности.

Мальчик высвободился из рук тётки и с грустью взглянул на Рабию. Мама выглядела заметно старше, похоже, впервые на свой возраст.

Казалось, на лбу выступают горящие буквы, кричащие о них с братом. Эваллё словно уловив настроение мальчика, улыбнулся ему одними губами.

– Хватит уже этих игр, будешь спать дома. – Рабия напоследок взглянула на Маю и пошла обратно в тепло. Сатин, похоже, не был настроен так категорично.

Янке то и дело обводила участок пытливым взглядом, будто выискивала там нечто, известное ей одной. По её виду уже можно было судить, что эта трансексуалка – или кем она себя мнит – особой роли в недавнем происшествии не сыграла, в конце концов, гостиная, где та спит, расположена в глубине дома, а окна в такой холод, наверняка, все были глухо заперты, да и спит она как убитая. Бездонные глаза вперились в Маю, точно спрашивая о том, что здесь происходит. Если бы он знал ответ…