Камин-аут (СИ)

– Узор имитирует абстрактное изображение сплетенных стеблей и листьев. Эти цветы – фиалки.

Эваллё обернулся вполоборота. Теперь участок поясницы, где в прямом смысле расцветала татуировка, станет привлекать внимание, даже с одеждой, как будто Маю было мало навязчивых мыслей о брате.

– Сделал сегодня днём. Приурочу татуировку к подсчету месячной выручки от «Шоколадницы».

Его брат прямо мечта извращенца. Маю старательно подбирал слова, но на ум приходили только нецензурные выражения. Слегка наклонившись вперед, подросток скрестил руки на коленях, пряча стояк. От движения плотная ткань сильнее поприжала, и Маю поймал себя на том, что задышал чаще.

– Зачем ты её сделал? Это пошло, – осадил он брата, думая при этом о цветущем поле, полном желтых одуванчиков, а не о жгучей сексапильности нательных рисунков – именно такую ипостась они и принимали на теле этого… этого… психа.

Оправив одежду, Эваллё развернулся к нему.

– Когда ты будешь садиться, футболка будет задираться, и всем станет видна татуировка. Почему бы тогда сразу было не написать, – Маю вскинул руку и начертал в воздухе: – подойди ко мне сзади. Ведь люди бывают разные, и что ты имеешь там какой-то разряд по борьбе или цветной пояс, еще не значит, что ты справишься с каждым, кто начнет распускать руки. Ты думаешь, такой крутой, а какой-нибудь мордоворот-гопник запросто переломил бы тебя пополам, ты ведь такой худощавый. Ты бы еще на заднице сделал, честное слово… – мальчик хмыкнул, губы задрожали от еле сдерживаемого смеха.

Удивленно слушавший вердикт брат, однако, так легко не купился, всем своим видом подразумевая, что прекрасно осведомлен – нужного эффекта он добился.

А вздумай Маю сделать себе подобную тату на пояснице или даже спереди, выглядел бы также пошло? На радость таких как Ионэ.

Валька, конечно, не мог не заметить лишнюю складку чуть ниже пояса, которой там, в принципе, не с чего было возникнуть.

– Маю…

– Ну что?

Брат изучал его недолгое время, пока мальчик с замиранием сердца ожидал продолжения.

– Маю, ты понимаешь, что я с тобой сделаю, если узнаю, что тебе сбывают анашу? – Эваллё опустил взгляд и нагнулся корпусом вперед, так, что их лица сблизились. – Да от тебя еще пивом тянет… Ты принять, что ли, уже успел? Ну хорош…

– Валь, Валь, я хочу спать без кошмаров, – выпалил Маю, замечая, как проступили желваки на лице брата. – И это не анаша.

Парень поднялся с кресла и, оправдывая худшие опасения, потянулся к полке над компьютерным столом, где были наложены пачки сигарет, припрятанные за учебниками.

– Полудурок шестнадцатилетний! – переложив мешающиеся учебники на стол, Эваллё выгреб упаковки из углов и начал остервенело швырять в корзину для бумаг. – Решил, раз между нами такие замечательные отношения, я буду смотреть, как ты себя травишь?

Участь сигарет совершенно не трогала, но от реакции брата сделалось по-настоящему гадко.

– Валь, я с тринадцати лет курю… если тебе так это неприятно, я не могу бросить сразу же… Ну прости меня, Валь. Пиво я, кстати, не люблю.

– Можно подумать, что ты рос в семье алкашей, что уже с тринадцати начал тянуть в рот всякую дрянь!

Маю вытер губы рукавом и в растерянности глянул на корзину в руках брата. Среди бумажного мусора выделялись красные нераспечатанные упаковки сигарет. Удерживая корзину пальцами одной руки, Эваллё пересек комнату и почти бросил ту на пол у входа.

«Раз между нами такие замечательные отношения», значит? Отлично!.. Все равно брат не сможет отобрать у него каждую недокуренную пачку. Маю поспешно направился к лестнице, мечтая исчезнуть, прежде чем брат ляпнет что-нибудь очень обидное. Последние метры подросток преодолел бегом.

*

Проходя мимо стройки, где вовсю шли работы по возведению четырехэтажного Сити-центра, Эваллё ощущал, как чей-то взгляд покалывает затылок.

С третьего этажа доносилась истеричная музыка. Здание ТЦ представляло собой улей с множеством голых блочных стен. Часть этажей огораживала фанера, а часть – завешивала сетка цвета плесени. На верхнем этаже висела цепь, страхующая работников от падения. Этажом ниже, среди черных провалов этажей похожий на опиумные выделения горел бледно-сиреневый свет. Чтобы подступиться к боковому входу, надо было перейти через огромную лужу по деревянному настилу.

Огромные ворота были заперты.

Больше не в состоянии притворяться, что не замечает слежки, парень остановился. Через мгновение подтвердились худшие опасения, когда из темноты в свет фонаря вынырнула знакомая фигура.

– Я не отпущу тебя на встречу со всяким быдлом, – ультимативно заявил младший брат. Его светлое пальто чётко вырисовывалось в оранжевом свете. Короткие русые прядки мокли от снега и путались на ветру. – Что могут быть за личные интересы у моего брата и каких-то мордюков?

– Иди домой, – бросил Эваллё, игнорируя протянутую руку подростка. – Завтра поговорим.

– Хрен тебе, ясно?! – озлобился Маю. – У тебя даже ножа с собой нет! Прям такой крутой… тоже мне мачо выискался, – издевательски протянул мальчишка, нагло сверля его взглядом.

– Как и чувствовал, что это ты залез в мой компьютер.

Даже не требовалось спрашивать – зачем брат это сделал. Отогнув манжету плаща, Эваллё незаметно скосил взгляд на запястные часы: почти восемь…

– А мне похер, слышишь! Какую часть слова «похер» тебе повторить?

У Маю задрожал голос и, впихнув в зубы сигарету, тот развернулся боком.

Брань в устах младшего брата Эваллё не переносил ни под каким соусом.

– Почему ты разговариваешь со мной в таком тоне?

Мальчик зябко поежился, но промолчал.

– Маю?

– Ты не оставил мне вариантов, – ответил наконец подросток, бросив строить из себя обиженного.

– И чем же? Я не давал повода разговаривать со мной как с мусором, – в собственном голосе промелькнуло раздражение, которое бывает, когда человек начинает терять самообладание. – Не понял меня? – медленно, буквально по слогам разжевал парень и, не надеясь, что брат его послушает. – Я сказал – иди домой.

И хотя он запросто перелез бы ворота, Эваллё целеустремленно направился в обход.

– Неудачное ты выбрал время для остроумия. – Маю по пятам преследовал его. – Зачем ты идешь туда? Это всё из-за сраных наркотиков, да? Ты что, совсем ничего не понимаешь? Не понимаешь – да мне плевать на наркотики, дело совсем не в этом.

Парень резко замер и обернулся. Холод помогал немного отрешиться от злости.

– Тогда в чем? – Эваллё убрал с лица прядь волос, дожидаясь ответа.

– Мы же братья, мы не должны стараться насолить друг другу, – пробормотал Маю.

– Давай катись! Беги домой.

Как бы больно не было, если не вытащить пулю сейчас, можно и вовсе остаться без ноги.

– Перестань ломать комедию! Я так не могу! Я не могу тебя бросить! Чертов камикадзе, а если с тобой что-то случится, что мне тогда сказать остальным?

– Выдумаешь что-нибудь, про экстернат или про пришельцев, – отрезал парень и, судя по потемневшему лицу Маю, попал в десятку. – Сатин поверит любой глупости, какую ты ему скормишь. Он даже попросит тебя описать всё в подробностях!

Эваллё внутренне подобрался: кто-то выглянул с третьего этажа – стоя спиной к зданию, брат видеть этого не мог.

В глазах Маю стояли слезы, белки глаз блестели в темноте, словно бриллианты. Братишка все равно пошел бы за ним, невзирая на все его уговоры, проигнорировал бы и угрозы.

– Я не хочу с тобой сориться. Как же ты не прав, Валька… ты…

– Я не прав потому, что еще живу с вами.

Довести брата до слез не входило в планы на вечер. За что ему это?! Правая ладонь сжалась в кулак. Со всего маху Эваллё заехал по стене здания, давая волю накопившейся злости. Он не может… просто не может причинить брату боль. Чтобы окончательно не изменить решимости, парень сдавленно процедил, провожая взглядом текущую по щеке Маю одинокую слезу: