Камин-аут (СИ)

– Можешь выбрать себе новую кровать. Решай сам, где она будет стоять, но рядом с братом ты спать не имеешь права. Понял, что я сейчас сказал?

Маю, не мигая, сверлил его пристальным взглядом.

– Отвечай мне!

– Пап, извини, правда. Это было несерьезно, разве я один так дурачусь?.. – затараторил подросток, испуганно глядя на него.

– Я знаю, что я видел. Меня-то уж ты не дурачь.

– Сатин… – Маю хотел еще что-то сказать, но подбородок у него дрожал, выдавая внутреннее состояние. Мальчик до белизны поджимал губы. – Я бы не сделал ничего, клянусь! – и, закусив губу, отвёл взгляд. Распознать в его словах ложь не представляло труда.

Джип тронулся с места в потоке машин. Фортепианная мелодия напоминала постепенно стихающую капель.

– Не в этот раз, так в другой, – высказал Сатин то, что давно было на уме, и медленно произнес: – У меня в классе был мальчик, попавший в аналогичную ситуацию. Их родители только получили развод и разделили детей. Не имея возможности видеться с братом, мальчик сбежал из дома. Но брат так и не смог вырваться. В итоге жизнь обоих зашла в тупик: одного убили в тюрьме, другой превысил дозу, не в состоянии пережить утрату. Идущие на подобное, решают, что весь окружающий мир их отвергает, но куда больший вред они наносят себе сами.

– Это был секундный порыв, я бы не сделал ничего Эваллё.

– Маю, это выглядело именно так, как выглядело. Что у тебя творилось в голове в тот момент? По словам преподавателей, ты стал засыпать на уроках, больше ошибок совершаешь при ответе, твоё внимание постоянно рассеянно. Директор убежден, что тебе сейчас нужна поддержка.

Сатин припарковал джип у подземного перехода и заглушил двигатель.

– Я записал тебя на приём к школьному психологу. Она не будет спрашивать про Эваллё, если ты сам не захочешь рассказать.

Маю сидел надутый и смотрел в окно на кофейню. Сатин спрятал глаза за стёклами очков и выключил музыку.

– Один я к ней не пойду, – заявил мальчик безапелляционным тоном.

– Предлагаешь мне пойти с тобой? – Сатин обернулся на сына. – Маю, ну что за ребячество? Ты посещал её кабинет раньше, не вижу здесь никаких препятствий.

– Директор тебе сказал? Но всё, о чем мне там наговорили – это неправда! – Маю, должно быть, забыл, что содержание бесед между психологом и учеником не раскрывается родным, без желания самого ребенка, потому продолжал возмущаться, а для Сатина следующие слова Маю стали неожиданностью: – Я не устраиваю драк, чтобы обжиматься с парнями! Это бред полный! И что я раньше жил в мужском общежитии еще ничего не доказывает. Можно подумать, я сам провоцирую, чтобы ко мне лезли! Разве я отличаюсь чем-то от остальных, почему она смеет так говорить про меня?! Что вообще могут знать эти женщины обо мне? Это… идиотизм!

– Маю, – окликнул сына мужчина, пытаясь вклиниться в поток слов, – ты должен понимать, что это твой шанс избавиться от своего пагубного влечения, так как я не имею права навязывать тебе ориентацию, я лишь хочу быть уверенным – то, чему я стал свидетелем сегодня ночью, не будет иметь продолжения. При этом я хочу, чтобы ты понял – я стремлюсь обезопасить вас с братом от возможных последствий, мне совершенно не нравится вовлекать в это чужого человека, пускай, у неё и больше опыта в поиске решений, однако ты не оставил мне иного выхода. Она поможет найти самый эффективный способ побороть своё влечение, она не будет тебя лечить или внушать, что всё это аморально. Никаких сеансов терапии не будет.

– Но я не хочу говорить с ней об этом, я хочу говорить об этом с тобой, – сиплым, будто после плача голосом, отозвался Маю. – Я хочу, чтобы меня понял именно ты, зачем мне говорить с кем-то другим? Но сам ты уже не в состоянии разобраться со мной, решил свалить всё на чужого человека? Пускай какая-то чужая женщина это расхлебывает, так?

– Я не располагаю достаточным количеством времени, к тому же я хочу, чтобы ты сам разобрался, консультации подтолкнут тебя в нужную сторону.

– И когда у тебя будет время? – Маю упрямо посмотрел ему в глаза.

– Может быть, на Новый год.

Мальчик скривил губы.

– То есть никогда, – бросил Маю, выбираясь из машины и громко хлопая дверцей. Раздраженный голос заглушил автогул. – Зачем вообще нужны отцы? Зачем заводить детей, когда никто никому не нужен?

Подхватив нагретое от печки крапчатое пальто, мужчина выбрался из машины и запер дверцу. От ветра палантин пошел волнами. Включив сигнализацию, Холовора зашел вслед за сыном в теплое помещение.

Сатин устроился в бордовом кресле за самым дальним столом, так и не сняв с головы уложенного на манер капюшона, шелкового палантина и, невзирая на электрическое освещение в зале – солнцезащитных очков. И все равно не мог избавиться от ощущения, что окружающие люди совершенно точно знают, кто он такой. Лишь только на секунду он спустил очки на нос, чтобы отметить неважный цвет лица Маю. Тот старался выглядеть бодрым, но во всех движениях проступало раздражение и усталость. Ну и кто в этом виноват?

Пока они пили кофе с пончиками, отогреваясь в жарком помещении, лицо Маю из бледного превратилось в пепельное. Не собираясь снимать беретку, мальчик подпирал голову рукой и сонно клевал носом.

– Укачало?

– С чего ты взял?

Снова заурчало в животе, Маю образцово погрузил зубы в воздушный лимонный пончик. К кофе подросток почти не притронулся, только с мрачным видом сделал пару глотков.

– Принести тебе что-нибудь другое?

– Лучше я сам схожу, твою маскировку быстро раскусят.

– Ты голодный как волк, разве я не вижу? Ешь лучше, и будем соображать дальше.

Сходив Маю за стаканом «Данкачино», Сатин вернулся на своё место, сев спиной к залу. Левую ладонь холодил стакан с чаем, правую – согревал бумажный стаканчик с шоколадно-кофейным напитком. Слегка надпитая порция «Латте» с печеньем уже перекочевала на сторону Сатина. Только сейчас стала ясна реакция сына на кофе: смазка из кофе и сигарет натощак вряд ли благоприятно сказались на состоянии его пустого, сжавшегося желудка.

– Фруктовый чай, – кивком указал на второй стакан в своей ладони, мысленно недоумевая, как людей вроде Маю может привлекать подобная гадость – даже не чай, а вода с запахом ананаса.

С капризным выражением лица Маю дождался, когда отец поставит перед ним стаканчик с «Данкачино», и, взяв в руки, тут же стянул крышку и, обхватив губами трубочку, начал поглощать обжигающий напиток. Последний раз, когда Сатин ходил в Данкин Донатс с детьми, Маю не вёл себя настолько скованно – ему вообще подобное поведение было не свойственно.

– В машине есть минералка, – напомнил мужчина. – Если захочешь пить на обратном пути.

Маю не смотрел на него – либо с предельным интересом изучал пончики на тарелке, либо поглядывал на посетителей, сидящих у стены на кожаных диванах. И если, когда они только пришли с Маю, почти все ближайшие столики пустовали, то теперь на свободные места начала стекаться молодежь, из-за чего Сатин не мог повышать голос, общаясь с сыном на пониженных тонах.

– На занятиях сильные нагрузки?

На мгновение подросток перестал жевать, потом, наконец прожевав, пробормотал, глядя в стол:

– Мм… нет. Пока нормально.

Из Маю и слово вытащить непросто.

– Вид у тебя неважный. Ты не простыл?

Мужчина обернул салфеткой «Флэт Брэд» с папперони. Во рту захрустела корочка.

– Я уже лет сто не болел.

– Повздорил с кем-то?

Взглянув на него, подросток вызывающе произнёс:

– Нет еще.

Ищет дополнительный повод для ссоры – совсем совесть потерял?

– Ты решил устроить мне блиц-интервью?

– Маю, но я не слепой. – Сатин пару секунд думал, как корректней сформулировать мысль, чтобы не ставить Маю в неловкую ситуацию. – Мне нужно знать, не подхватил ли ты чего от своих друзей.

– Паап… я ведь ни с кем не сплю, если ты об этом.

Маю поёрзал в кресле, исподтишка косясь на столики за спиной отца.