Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

- Может, в тебе остались зачатки сил с тех времён, когда вы все являлись единым существом? – предположила я и тут же получила отрицательный ответ.

- В том то и дело, что нас изначально было трое, затем стало шестеро. Не было никакого единого существа, а потому ни во мне, ни в тебе не положено проявления чужих талантов. У меня… нет объяснения данному явлению.

И это представлялось увлекательным, догадалась я. Кажется, кое-кто собирался достать из дальнего уголка лупу и поглядывать на творившиеся со мной чудачества. Меня даже не терзал тот факт, насколько, в самом деле, необыкновенными являлись эти «лишние» силы. Как будто всегда знала, что они обязаны пробудиться рано или поздно. Король же, напротив, воспарил духом и, вероятно, уже построил несколько объяснительных теорий. Например, что у непутёвой дочурки всё же есть та самая связь со Вселенной, за отсутствие которой недавно честерил меня. Или ещё что похуже… Можно пить вино, ведь я не разочарование года для семьи. Кто знает, какие ещё таланты дремлют до поры до времени? Чуть больше волнительных событий в жизни, ещё парочка пыток и истязаний, и открою их все!

- И что мне теперь с ними делать?

- Да ничего, юный неофит, - насмешливо изрёк Сайтроми. – Эта явная аномалия идёт тебе на пользу. Пользуйся дарами, следи за их воплощением и подстраивай под собственные нужды.

- А твои родственники не помогут мне с развитием этих самых талантов?

- Если будешь просить с таким похоронным видом, то наверняка нет, - женщина прищурилась. - Тебя удручает, что я проявляю столь бурную реакцию на твои способности, а не личные качества и достижения?

- Кажется, будто только они тебя и волнуют, - кисло изрекла я.

- Разве есть что-то зазорное в том, что родители хотят видеть частичку себя в детях? Однако те же родители не перестают верить в отпрысков, если ожидаемые черты не проявляются. – Сайтроми уставился в окно, бездумно поглаживая локоть свешенной вдоль тела левой руки. – Мы изначально недопоняли друг друга, и в этом есть моя вина. Я солгал тебе, когда сказал, что испытываю лишь привязанность. Если бы это являлось истиной в первой инстанции, относился бы к тебе не лучше бродящих вокруг служительниц. Хотя тебе и могло показаться, будто я могу любить в тебе только унаследованные от меня признаки, это вовсе не так. Даже без способностей ты оставалась бы востребована.

- Звучит не очень убедительно после того, как способности уже проявили себя.

- Думай, как знаешь.

Я смиренно выдохнула, сдаваясь. Какая теперь разница, пудрил отец мне мозги или говорил от чистого сердца, если в данный момент он выглядел довольным, открыто беседовал, не пропускал мимо ушей вопросы и не вскипал от любого неверного жеста? И что мне ещё нужно было? Несмотря на казавшуюся шаткость наших отношений, Сайтроми ни разу не показывал, будто я окончательно надоела ему. Каждый раз подходил с какого-то нового угла, но не забрасывал попытки, как и поступают те, кому не всё равно. Если бы разочаровала его бесповоротно, сейчас бы разговаривал со мной, словно с пустым местом, как часто он и делает в обращении к отдельным личностям, что по каким-то заоблачным причинам бесят Короля.

Как бы то ни было, этой ночью мне спалось куда слаще, чем все предыдущие. Наездник почти не будил (и вообще вёл себя сущей паинькой с тех пор, как Сайтроми припугнул его, как будто угроза существования излечивает от клаустрофобии), а болезненная щекотка в области левого яблока полностью прошла. Новый глаз выглядел на тон темнее моего родного, но это практически не было заметно. Отец пугал меня таинственной ахроматопсией(1), однако разницы в зрении не наблюдалось.

Волновало другое – безделье Сайтроми. В свои планы он меня не посвящал, шушукался с разными Спустившимися, однако всё оставалось прежним, только лица обитателей Нижнего этажа постоянно менялись. Как они вообще узнавали о присутствии владыки в конкретной местности, оставалось неясным, но за неделю пребывания Короля через монастырь прошла, наверное, сотня демонов, а потом они так же быстро исчезали. Сайтроми объяснил, что дверь в зале, через которую он попал на верхнюю половину, оставалась притворённой, благодаря чему гости снизу шмыгали на человеческую половину незамеченными. Служительниц такое положение дел крайне нервировало. Сновавшие по коридорам Спустившиеся путались под ногами, сбивали привычный распорядок дня, не давали сосредоточиться на исполнении обязанностей. К тому же женщины чувствовали себя разобщёнными и отбившимися от дисциплины без надзора настоятельницы. Сайтроми было плевать на их обычаи, а Зиллои монахиням никто не вернул после использования. Им бы назначить новую настоятельницу, да в такой атмосфере мало что складывалось так, как хотелось.

Моя роль сводилась к присутствию рядом с Королём. Когда я просила нагрузить меня какими-нибудь заданиями, отличавшимися от монастырской рутины, Сайтроми заверял, что пока не происходит ничего интересного, в чём следовало бы поучаствовать. «Наберись терпения» - вот и вся песня. При этом отец не был готов отпустить меня далеко. Когда единственный раз напросилась сопроводить служительницу в город, Сайтроми некоторое время размышлял, прежде чем утвердительно кивнуть.

Наверное, это нормально – копошиться каждый день, заполняя пустоту в душе. Всё ради того, чтобы не сойти с ума от безысходности.

- Ты когда-нибудь хотел умереть? – вопрос родился сам собой, и я неловко спрятала руки за спиной, словно это они подтолкнули меня раскрыть рот. – Так, чтобы по-настоящему?

- Нет, - односложный ответ Сайтроми зубьями впился в моё терпение. – Бессмысленно представлять то, что никогда не случится. И тем более желать этого.

- Не каждый день встретишь того, кто никогда не думает о собственной смерти. Все размышляют о ней хотя бы раз перед тем, как умереть.

- Ты тоже успела представить свою кончину и сопутствующее ей? – отец говорил самым будничным тоном.

- Трудно такое представлять. Становится не по себе, когда думаешь о времени, в котором тебя не будет.

- А ведь когда-то ты ещё не родилась. Тогда мир тоже вращал шестерёнки без твоего присутствия, как будет делать после твоей гибели. Почему эта мысль никогда не вызывает мурашек у смертных? Жизнь – пробуждение после вечного сна, после чего следует новый вечный сон. Почему же осознания первой стадии не приносит столько неудобства, как осознание последней? – помолчав, отец добавил. – Зато меня пугает время, когда я ещё не существовал. Это был самый неправильный период этого мира, и мне невыносимо думать о нём.

Кто бы мог подумать, что эта невинная беседа о смерти вскоре нам аукнется.

Однажды в монастырь пришёл мужчина. Наверное, даже птицы на пике крыши услышали причитания служительниц. И дело было вовсе не в половом несоответствии гостя, а в своевольном вторжении. Словно разъярённые львицы, женщины встали в позу и выпустили когти.

- Сёстры, не нужно предаваться гневу-искусителю, ибо он затуманивает ваш разум, - размеренно произнёс служитель Лангзама, представившись именем Фредерих. – Мы – родственные души, несущие свет истины в мир заблудших. К чему этот тон?

- Мы всего лишь требуем уважения, служитель! Уважения к нашим традициям! – тощая монахиня пыталась скрыть страх под маской праведного гнева. И ей было, чего бояться. Наблюдавший сверху Сайтроми постукивал указательным пальцем по перилам.

- Вы не предупредили о приезде, - вторила другая служительница. – У нас закрытый монастырь, подчиняющийся центральной обители Церкви Терпящей. Законы Lux Veritatis на нас не распространяются.

Распространяются, подумала я. Вот только воинствующая стопа делает всё возможное, дабы их мирные собратья верили в собственную независимость, нежели открыто роптали на участь слабой стороны. Lux Veritatis и Церковь Терпящей хоть и являлись двумя сторонами одной медали, равными не оставались.

- Каюсь, в этом есть вина нашего ордена. Ах, нет, подождите… - мужчина демонстративно зашуршал в карманах тёмно-синего кафтана и показал нахохлившимся «защитницам чести и достоинства» исписанный лист с печатью. – Ваши духовые наставники наделили меня и моих братьев полномочиями находиться в этом монастыре в течение… - Фредерих перевернул лист и прочитал, - пяти дней. Если быть совсем откровенными, а мы тут все братья и сёстры, которым нечего скрывать друг от друга, главная обитель сама попросила нас о содействии.