Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

Оттого упрёк в слабости принимал поистине невыносимый оттенок. От родной кровинки Короля ожидалось проявление легендарных сил. И что-то я действительно получила, но… как будто набор был не тот. На выходе из лавки покупателя обманули, подсунув вовсе не то, что он просил. Вместо выносливости и силы в мешке лежала устойчивость к голоду, вместо бессмертия – долгожительство…

- Но и ты не всесилен, не так ли? – вырвалась фраза, бывшая результатом рассуждений о собственном происхождении. Сайтроми не укорял меня в слабости с того разговора на улице, но оброненное тогда замечание не давало мне покоя. – Более того, я слышала, ты достаточно ограничен в способностях, и белый огонь по праву считается самым могущественным проявлением твоих сил.

- Именно, - равнодушно отозвался отец. – Как видишь, важным является не то, сколько у тебя талантов, а то, как ты совмещаешь их, как используешь то, что дано природой.

- Значит, ты не мог воскресить мать, когда она умерла? Даже просто вылечить, когда она болела…

- Инкарнировать умерших, Нахиирдо? – брови подпрыгнули над глазами. – Представляешь себе этот процесс? Энергия, высвобождённая из тела, упорядочивается в новой ипостаси. Даже если бы кто-то умел делать подобное, получившееся существо являлось бы… не твоей матерью. У неё была какая-то наследственная болезнь. Не знаю, возможно, я бы мог найти способ сохранить ей жизнь, если бы хотел.

- Значит, ты всё же мог…

- Мне это неизвестно. Чтобы ответить на данный вопрос, требуется попробовать, в чём я был не заинтересован. Я не убивал её, а просто не вмешивался, если тебя это волнует. Только представь, – насмешка в его голосе сердила меня даже больше откровения, - какая бы из тебя, гибрида, вышла дурная крестьянка, сжигающая посев прикосновением пальца.

Возможно, он был прав. Сколько бы ещё добавилось треволнений и разногласий с собой, если бы где-то в безымянной деревне меня ждала престарелая женщина. Я бы тянулась к ней, мучилась мыслями о её здоровье и тут же корила себя глупой приверженностью, разрывавшей душу на две неравные половины. А так ни привязанностей, ни тоски по кому-то, кого обычно называют ласковым словом «мама». Как много вкладывается в это понятие и как пусто оно звучит для меня.

- Ещё что? - Сайтроми был очень чутким и всегда с одного взгляда угадывал, когда я собиралась сказать что-то, но не могла решиться. Он разглядывал меня вполоборота, но всегда с щепетильным вниманием. Те, кто собирались обвинить его в бестактности, сильно заблуждались и упускали из виду, сколь много замечал Король.

Разговаривать с ним было на удивление легко, и фрустрация на время отступала. Даже начинало казаться, будто я ведала, что делать дальше в наших неловких, не клеящихся отношениях.

- Байонель. Ты так и не объяснил, что там произошло.

Служительница (или лучше сказать «служительница») передо мной грациозно развернулась и приблизилась к картине с религиозным мотивом. Ногтём провела по застывшим масляным линиям на холсте, а затем вдруг облизала палец.

- Извини, нанккардэ, но это не мой секрет. Мне возбраняется раскрывать подробности дела в Байонеле. Всё, что тебе следует знать, - Сайтроми развернулся ко мне и наклонил голову на правый бок, - это то, что в городе был Lux Veritatis. Меня, как диссидента, выманивали из укрытия для дальнейшей ссылки на Нижний этаж. Тебе не следовало крутиться поблизости, и в особенности не нужно шутить с Церковью, хотя ты почему-то этого не понимаешь.

- Это были не люди из Lux Veritatis, - отец намекал на потерянный глаз, и я поспешила развеять его заблуждения. – Это… одна женщина, которой я в прошлом насолила. Катрия. Она служит Церкви Терпящей. Разве тебе это неизвестно?

- Нет.

- Тебя вообще мало интересует, как я жила среди людей, верно? – я невольно сосредотачивалась на изображённых на картине грешниках, павших ниц перед светом с небес, нежели на разрумянившейся девушке в паре шагов. – Я вообще… не понимаю… у меня в голове не укладывается один факт!

- Давай, озвучь его.

- Я всегда знала, что Спустившимся непросто подниматься в эту часть мира, но тут живут тысячи обитателей Нижнего этажа. Ладно, мне известно, что всё зависит от количества энергии или чего-то там, что рассматривается при переходе между этажами, - я отмахнулась от навязчивой терминологии, не желая тратить время на то, что сама плохо понимала. – Но потом твоя сестра так легко и непринуждённо отправляет мне на выручку… этих… Созерцателей… И я не могу игнорировать вопрос: отчего же ты, будучи сам не в состоянии появиться тут, не отправлял слуг мне на помощь? И не тех, что в детстве вроде как должны были провести меня вниз, а других, которые… не знаю… передавали бы мне сообщения от тебя. Я не верю, что это невозможно, ведь Тигоол как-то же скачет между этажами, при этом общается как с местными, так с Цехтуу и своими сородичами…

Я сбилась и замолкла. Сайтроми дождался окончания словесного потока и вздохнул. Вопрос его как будто опечалил, но не потому, что он был идиотским, наоборот: монахиня вдруг отвела взгляд, словно стремилась утаить от меня какую-то эмоцию или мысль. Эта тема оказалась… неожиданно сложнее, чем я планировала её выставить.

- Мне не безразлично, как ты жила среди людей. Но я не мог поручить опеку о тебе незнакомцам. Даже слугам не мог, - и он ещё меня упрекал в недоверии. – Значимой задачей стала не попытка сберечь тебя от возможной опасности, а сохранить твоё существование втайне среди Спустившихся. Чем меньшее число оных знало о тебе, тем лучше. Все те Спустившиеся, что я отправлял на поиски маленькой девочкой, невзначай брошенной на Верхнем этаже, были умерщвлены из-за тебя. А их было немало, поверь, - я оторопело слушала отца, сжимая подол в пальцах. Сайтроми зачем-то принялся поправлять воротник моего платья, хотя мыслями был далеко от того тесного закутка, в который мы забрели. – Но потом мои действия стали слишком заметными, и я прекратил поиски. Отправлять Спустившихся дальше было неразумным, потому никто тут наверху тебя не встретил и не рассказал о моих намерениях и страхах. К тому же, найти одну нужную черноволосую девочку на этой громадной территории нелегко. О твоей знакомой я не знал. Она скрывала от меня ваше знакомство, а я не умею читать мысли.

- Ты и Тигоол тоже убьёшь? И… Юдаиф? – я подалась вперёд. – Или уже…

- Нет. Сейчас это не так важно, как десятки лет назад.

- Не понимаю… Я помню… помню Костюмеров, которые с удивлением разглядывали меня. Они знали, что я твоя дочь…

- Они тоже мертвы, Нахиирдо. Почему? – предвосхитил мой вопрос отец. – Потому что кто-то обязательно проговорился бы о том, что у Короля есть дочь. Муссирование слухов привело бы к тому, что они всё узнали бы.

- Кто?

- Мои братья и сёстры.

Я провела пальцами по лбу и уставилась в одну точку, анализируя информацию. И тут же смиренно выдохнула, понимая, что давно знала это. Конечно, Сайтроми скрывал от остальных бессмертных факт моего существования, хотя и не ясно, почему, но я и не думала, что для этого было приложено столько усилий. Все эти жертвы невиновных Спустившихся, единственный грех которых заключался лишь в том, что они располагали этой тайной. Король без зазрения совести расправился с ними.

- Допустим, с языкастыми Спустившимися всё очевидно, но… разве среди твоих родственников нет тех, кто умеет читать мысли? Я думала, Хатпрос…

Сайтроми резко зажал мне рот и грозно нахмурился. Прошло секунд пятнадцать, последовательно отсчитываемые отцом, прежде чем он позволил мне говорить.

- Не называй её имени. Она в этой части мира и слышит тебя.

- Здесь? О… хорошо. Но наверняка сотни ненавистников среди церковников каждый день используют её имя как ругательство. Или она может… появиться прямо тут?

- Нет. Но лучше не возбуждай её интерес повторением имени, - предупредил Сайтроми. – Отвечу на твой вопрос. Умеет читать мысли, но не мои.

- И ты умудрялся двадцать лет скрывать от них, что у тебя есть дочь? – выдала я, дивясь новости. – А как бы ты потом им всё рассказал? За чашечкой чая вдруг обронил бы, что у тебя, оказывается, ребёнок завёлся, да ещё и от человека? Или ты ждёшь, пока правда сама собой вылезет наружу?