Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

- Вставай, «принцесса». Настоятельница хочет тебя видеть.

Иллюзорные стены, отделявшие меня от нёсшейся галопом жизни монастыря, рухнули, и я ощутила, как меня всасывает в омут. Долго оттягивала необходимость ступать в него, и вот коробка сама перевернулась, вытряхивая меня на свет.

Я молча поднялась с постели и последовала за провожатым. Внутри безумный танец отплясывала целая дюжина чувств. Нужно, наверное, придумать какую-нибудь речь, дабы не стоять, как немая идиотка, что-то сказать…

В коридорах я нервно посматривала по сторонам. Блуждавших монахинь встретилось немного: большая часть сейчас на службе. Зато по стенам шныряли тени, а на лестнице двое Спустившихся неизвестного рода зашептались, когда мы прошли мимо. Теперь ясно, что вгоняло служительниц в панику: их обитель наводнили гости с Нижнего этажа. Так что ж, пусть радуются. Они ведь этого хотели, разве нет?

Провожавшая девушка не оборачивалась, даже не проверяла, следую ли за ней. Любопытно, что скажет ей «настоятельница», когда беззаботная монахиня приведёт к ней воздух. Я даже остановилась, намереваясь проверить степень её внимательности. И почему дурашливость решила проснуться во мне сейчас, когда всё так… неоднозначно-плохо? Или это была замаскированная трусливость, тянувшая меня дать дёру?

Через четыре шага служительница замерла.

- Не отставай, - велела она, искоса глядя на меня. – Или ты сама знаешь дорогу к настоятельнице? – забавно, они всё ещё называли её так, будто она оставалась их уважаемым лидером, а не занятой демоном тушей.

- Нет, - я догнала её. – Зачем настоятельница хочет видеть меня?

- Она расскажет тебе, - был короткий безэмоциональный ответ.

Я уставилась в пол и не проронила ни звука, пока мы не дошли до комнаты Зиллои. Мне сделалось неуютно, когда провожатая остановилась возле закрытой двери, и пальцы задрожали.

- Она ждёт тебя.

Он ждёт, если точнее. Я набрала в грудь больше воздуха, расправила плечи, как будто это могло придать мне храбрости, и толкнула дверь. Не была готова встретиться с ним взглядом, поэтому первые пару секунд смотрела исключительно под ноги. А потом подняла глаза, один из которых всё ещё прятался под повязкой, и весь скопленный в лёгких воздух разом вылетел оттуда.

Ибо настоятельница лежала мёртвая на кровати. Кожа на лице и запястьях обуглилась и слезала. Остекленевшие глаза были широко распахнуты и устремлены к окну, как если бы перед кончиной женщина желала в последний раз увидеть свет.

Я судорожно вдохнула и почувствовала отвратительную вонь, что-то среднее между гнилью и запечённой человечиной, так что невольно приложила ладонь к носу и губам.

- Ты попалась на ту же уловку, - послышалось за спиной. - Посмотри на меня, Нахиирдо.

Я оторвала взгляд от трупа Зиллои и повернулась к светловолосой служительнице. Веки девушки была наполовину опущены, и не ясно, что скрывалось в них: гнев, безразличие, скука? А ведь эта монахиня была немногим старше того возраста, на который я сейчас выглядела.

- Раньше ты меня не боялась.

- Раньше ты не бил меня.

Сайтроми фыркнул. А я, размышлявшая, с чего начать объяснение своего поведения, вдруг осознала, что ничего объяснять и не нужно. Каким-то образом видела, что он всё знает и без слов. Читает меня, как книгу - лёгкую детскую книжонку. Все мои сложные переживания, запутанные мысли, давящее настроение – набор букв и картинок, очевидные для его познавшей тайны Мироздания натуры. Выстроенные в предсказуемый порядок символы, встречавшиеся тут и там в людях и Спустившихся. Должно быть, это и было настоящим разочарованием – видеть во мне, невероятном ребёнке, то же, что и во всех остальных.

- Прости, - выдавила я.

- Ты всё ещё не доверяешь мне. В этом проблема, - прищурился Сайтроми. – Даже после того, как я, вопреки твоим ожиданиям, занял тело другого человека, ты всё ещё подсознательно ожидала, что я просто дал тебе отсрочку, что в следующий раз это будешь ты.

Это так. Я думала о том, что Король вселился в Зиллои, потому что меня не оказалось в зале, а ждать более становилось опасно - вдруг дверь закроется? Вынужденная мера, так сказать. Но как только первый костюм износится, а второй, более вместительный и долговечный, лежит нетронутым в соседней комнате, Сайтроми обязательно примерит его.

- И сколько ещё тел мне сменить, пока ты прозреешь? – служительница сделала шаг ко мне.

Я закрыла глаза, готовая вытерпеть заслуженный всплеск гнева, … но никак не объятия, в которые неожиданно угодила. Сайтроми придерживал меня за талию, а вторую руку положил на макушку. От него не исходило никаких негативных эмоций – лишь чистое спокойствие и смирение со сложившимся положением дел. И во мне вдруг родилось осознание, что это – самая мудрая позиция, которую он мог занять. Или он сам верил в это, а я случайно подцепила пробежавшую мысль. Девушка, чьё тело занимал отец, оказалась немногим выше меня, и я примостила подбородок на плечо и обняла в ответ. Лопатка служительницы подозрительно громко хрустнула, и я испуганно отшатнулась. Сайтроми стоял с равнодушным видом, в котором угадывалось: «Не обращай внимания». Очевидно, он был в курсе проблем с костями.

- Пойдём, - позвал отец. – Не самое приятное место для ведения беседы.

Мы отошли от комнаты с мёртвой настоятельницей, и только тогда Сайтроми вновь обратился ко мне.

- Найди меня позже в главном зале.

- Позже? – вырвалось у меня. – Но… у меня набралось столько вопросов!

- Вопросов, - повторил отец, как будто пробуя слово на вкус. – Изумительно глупое дитя. Ты убеждена, что сейчас мои ответы будут обладать хотя бы какой-то ценностью? Подумай: ты не доверяешь мне, так откуда тебе знать, что сумеешь поверить в мои ответы? Пока ты в состоянии пароксизма, я не стану тратить время. Ты не готова, Нахиирдо! – строго отрезал он, завершая разговор.

Не готова… не готова, не готова…

Я повторяла эту коротенькую фразу, как молитву, как заклинание, смотря через окно на дождь, заливавший клумбы и дорожки, на крупные капли, стекавшие вниз и напоминавшие о недавних слезах. Я провела пальцем по стеклу, повторяя форму трещины на зеркале, и переосмыслила последние пять дней.

Замкнутый круг какой-то! Я не могу до конца довериться Сайтроми, не узнав подробности некоторых событий, и при этом он отказывается посвящать меня в них, потому что… мне не хватает веры.

Не готова была и по ещё одной причине, выскочившей из тёмного угла, словно затаившийся недруг. Всё это время я не кисла лишь благодаря необходимости двигаться вперёд, и цель до сих пор не была достигнута. Ответы обещали внести вразумительность и побуждение к действию, и я ждала, что они оставят не пустоту в моей душе, а коридор, выводящий к новому витку жизни. Но что если этого не произойдёт? Что если с восполнением пробелов рухнет последний оплот, сберегавший меня от отчаянья? Иногда движение важнее прибытия на конечную остановку, а неведение того, что ожидает по завершению какого-то значимого этапа, помогает сохранить спокойствие. Принесёт ли мне счастье разговор с отцом, когда все карты будут раскрыты и услужливо разложены на столе?

К вечеру погода прояснилась, а вместе с ней – и моё сознание.

У входа в зал караулила монахиня.

- Э, нет, туда нельзя!

Со мной это больше не работало. Надоели всякие посредники, твердящие о воле Короля. Я махнула рукой, указывая служительнице в сторону. Женщина нелепо дёрнулась, будто в неё врезался брошенный шаловливым проказником камень, и распласталась на полу. Что же получается, у меня есть какие-то телепатические способности?

- Извините, - я переступила через кряхтящую монахиню, походившую на выброшенную на берег неуклюжую рыбину, и юркнула в зал.

И очутилась в сказке. Свечи по периметру держали над головками седой огонь. Его серебристый свет падал на стены и пол и как будто проникал в них, заставляя светиться изнутри, делая всё помещение похожим на Святилище, где праведные души обретают покой. Это было царствование белого, но и этот цвет не казался однородным: ввысь, к уходящему в небеса своду, хороводом поднимались молочно-кремовые, полупрозрачные, жемчужные, снежно-белые, матовые оттенки. Впервые зал своим видом внушал благоговение перед сакраментальностью места.