Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

- Так вот зачем ты говорила про город за пределами территории монастыря. Проверяла меня? – отец качнулся назад и упёр правую руку в бок. – И в чём же толк? Ты бесплодна.

- Как и ты, однако я сейчас стою перед тобой. Раз произошла одна ошибка, возможна и другая. Разве не логично пробовать, пока не появятся результаты?

Сайтроми покачал головой, отвернулся и сделал несколько шагов в противоположную сторону. Я плотнее закуталась в шаль, поскольку упорный ветер всё же нашёл лазейки к плохо утеплённым частям.

- Ошибка была одна, больше не предвидится.

- Откуда тебе знать? – предмет разговора щекотала нервы. Я фактически предлагала отцу изнасиловать меня, да ещё и несколько раз.

- Знаю, – Сайтроми вновь повернулся ко мне. – Вселенная сделала исключение лишь для меня одного. Нет, не из-за каких-то заслуг. Так случилось. Бросок шестигранной кости показал одну случайную цифру. Больше исключений она не сделает, и это факт, Нахиирдо. Ты заняла свою нишу, подобные не сыграют той значимой роли, которая отведена тебе, а значит, в них нет смысла. Значит, их не будет.

- Подожди, подожди! – я выставила ладонь. – Ты пытаешься сказать, что знаешь, зачем я появилась на свет?

- Не пытаюсь. Однако мне это известно.

И тема эта более не волновала отца, я видела это по скучающему выражению на лице монахини. Сайтроми узрел разгадку и вновь погрузился в меланхолию до появления нового интересного явления, способного увлечь его. А вот меня, напротив, распалило подобное откровение.

- Правда? Так скажи мне! – я приблизилась к служительнице, неподвижной, как монумент, наблюдавшей за растущим во мне нетерпением. – Пожалуйста, скажи!

- Тебе это ничего не даст, поверь, - Сайтроми вздохнул, когда я вцепилась в локти монахини. – Смысл твоего появления на свет заключается в устранении пробела в уравнении, по которому развивается наш мир на этой линии и во всех параллельных Вселенных. Одним своим существованием ты вносишь необходимые коррекции в механизм бытия, однако лично от тебя ничего не требуется. Ты можешь просто жить, делая всё, что хочешь.

Какое-то время я молчала, смакуя услышанное. Однако легче не стало. Напротив, образовавшийся кавардак ещё больше опечалил меня, так как теперь я вообще ничего не понимала.

- Само собой, ты не понимаешь, - наблюдая за изменениями на моём лице, проговорил Сайтроми. – Перефразирую. Терпящая изначально допустила ряд ошибок при сотворении мира, поскольку демиург из неё никудышный по определению. Для нейтрализации образовавшихся противоречий, ведущих к коллапсу в необозримом будущем, ответственные за законы Мироздания существа вписали в уравнение данного мира экстра переменную. То есть тебя. Подробнее об этом тебе расскажет Сат’Узунд, я же не большой специалист в разговорах о законах Вселенной. А в идеале просто забудь. Самое главное заключение, к которому ты должна прийти…

- Тебе не нужно моё тело ни в одном из сценариев, - закончила я мысль, обещая себе вернуться к сложному вопросу переменных Вселенной позднее. Тяжело было представлять, что я беседовала с могучим «демоном», когда в паре шагов стояла молодая девушка, но этот обманчивый образ помогал мне говорить дальше.

- И ещё один вопрос, который тебя наверняка тревожит. Нет, я не люблю тебя. Однако, - Сайтроми жестом велел не прерывать его, - это не значит, что я не испытываю к тебе симпатию. Ты скажешь, и весьма справедливо, что я оперирую причинами, вызвавшими привязанность к тебе в прошлом, когда ты была ребёнком, то есть, фактически, другой личностью. Но в этой логике есть брешь.

Я стала прохаживаться на месте и спрятала пальцы в складки шали, разогревая онемевшие конечности. Отец же оставался недвижимым, словно куклу забыли завести повторно, и со стороны отсутствие элементарной тяги человека перемяться с ноги на ногу, моргнуть или почесать зудящую от холода кожу выглядело жутковатым. Любопытно, Сайтроми вообще не испытывал неудобства в чужой шкурке или игнорировал их?

- Изменения твоего характера произошли в процессе взросления, но они не имеют значения, поскольку ты всё ещё моё дитя, а я всё ещё помню свою симпатию к тебе. К тому же, для меня ты так и осталась ребёнком, и любые перемены воспринимаются мной как капризы твоей незрелой натуры. Уверен, ты испытываешь схожие чувства ко мне, но тебе кажется, что детские воспоминания искажены призмой упрощённого отношения к миру, а я вовсе не такой, каким ты меня видела раньше. Но я не меняюсь. И эту истину тебе пора уяснить. Произошла аберрация твоей памяти, и более поздняя информация наложилась на ранние впечатления.

- Твои попытки растолковать всё это рушат момент…

Серьёзно, к чему эти витиеватые многослойные объяснения, сухие, как повествование лектора? Сайтроми звучал каким-то застарелым отрывком из книги о научном объяснении чувств и взаимоотношениях людей. Он хочет, чтобы я включила логику и постаралась осмыслить факты? Но куда большего доверия вызывают проявления этих самых чувств, а не их описание. Действие – вот самый наглядный пример! Если бы отец просто обнял меня ещё раз и сказал, что я должна довериться ему настоящему, сумела бы отказать ему? Едва ли.

Неужели он сам не осознаёт, сколь не к месту его разжёвывание истины?

- Определись, тебе нужны аргументы или телячьи нежности? – раздражённо спросил Сайтроми, хватая меня за предплечье и заставляя остановиться. – Если второе, то не трать моё время и просто скажи прямо, сколько раз перед сном тебя целовать, чтобы ты уснула.

Остряк. А я тратила время, которого у него было… тележка вечности. Хотя сейчас, находясь на территории врагов, оно приобретало для Короля весомую значимость.

- Бросим эту антимонию, - отец коснулся моей щеки на удивление горячими пальцами, а затем провёл выше и приподнял повязку. – Началось воспаление. Тебе нужен новый глаз, причём в ближайшее время.

Я поёжилась, представляя, как Костюмеры будут кромсать соединительные нервы и внедрять новое яблоко. Не без помощи магии, само собой, иначе глаз никогда не приживётся. Сменщики ничего не чувствовали, сшивая и распарывая свои тела, перекраивая их на новый лад, присматриваясь к деталям, как изысканные кутюрье. Но у меня не самый высокий болевой порог, а потому становилось не по себе. Однако даже это не отпугнёт от возможности вновь видеть двумя глазами.

- Странно, - я перехватила запястье Сайтроми, когда он уже был готов отнять его, и пальцами нащупала бьющуюся жилку. – Я думала, трупы холодные и быстро гниют.

- Тело функционирует. Оно не умирает, пока я в нём, а истлевает, выгорает изнутри.

- Тебе больно?

Новая неожиданная улыбка на лице монахини смутила меня. Была это одобрительная реакция, насмешка или какой-то знак, который должна растолковать для себя, неясно. Меня пробирали мурашки при мысли о том, что я вообще с трудом представляла, какой отклик вызовут те или иные мои слова. Сайтроми рассуждал в какой-то своей, ему одному ведомой плоскости, искажавшей любые попадавшие на неё линии. Многое в его поведении оставалось логичным и закономерным, как злость из-за моего недоверия. Но также у меня складывалось впечатление, что за всем этим скрывалось ещё мыслей десять, о которых отец не говорил, но они составляли гигантский поддон нашей беседы, а я, словно неопытный ныряльщик, плавала на поверхности и не могла достичь их.

- Нет. Жар для меня естественен, - и будто обращаясь к самому себе, он тихо вымолвил. – И почему ты такая слабая?

Этот вопрос, казалось, стал главным провокационным элементом, расстраивающим успешное сближение. Несмотря на это, Сайтроми, как и в моих воспоминаниях, проявлял похвальную терпимость и безукоризненно отыгрывал роль отца. Наличие у меня миллиона с хвостиком вопросов вызывало чувство ностальгии, что тоже положительно влияло на наши отношения. И всё же я даже в детстве не чувствовала себя настолько маленькой и ничтожной в сравнении с ним. Вероятно, в юном возрасте мало кто осознаёт свою глупость и посредственность, но сейчас, обладая весомым опытом, я видела, сколь велика пропасть между всеми остальными существами и бессмертным Королём. И ведь сразу и не скажешь, откуда приходит это ощущение. Да, Сайтроми был умным, но в мире немало гениев, однако их глубина познания отличалась от его. Проклятье, да хватало одной беседы или взгляда отца, чтобы заметить разницу, когда с тобой говорит наученный жизнью умник, а когда – неувядающее вечное создание, воспринимавшее любую ситуацию как повторение какого-нибудь шаблона. Понимание того, насколько выше всех нас Сайтроми, обескураживало. Королю не требовалось быть грубым или оскорблять словесно, чтобы притеснять и умалять значимость других форм жизни. Его существование делало это за него.