Ренегат (СИ)

— Они отведут тебя в безопасное место. — предупреждает меня Люк.

— Что? — изумляюсь я. — Нет! Ты не посмеешь… Нет, Люк, я хочу быть с тобой. — возражаю я, цепляясь за воротник его куртки. Люк подает сигнал и два великана, схватив меня, оттягивают от него.

— Ослабь свои поганые щупальца! — яростно требую я, упираясь. Меня переполняет злость. Пытаясь вырваться из их ухватистых лап, брыкаюсь и верчусь, как перевернувшийся на спину жук. Но, заметив, что Люк отдаляется, ощущаю сжимающийся снежок боли в груди, и разразившись горькими слезами, умоляю его вернуться. — Нет, Люк! Не уходи! Не бросай меня… Люк!

Но, он будто не услышав меня и не обернувшись, скрывается за безжалостным огнем. Не чувствуя себя от злости я продолжаю вопить, безостановочно колочу кулаками по спине одного из изгоев, который несет меня, и даже угрожаю отгрызть ему ухо. Но ему хоть бы хны.

Мы стремительно отдаляемся от места, где возобновляется активная ружейная перестрелка, и раскатывается бабаханье взрывов. Началась зачистка Площади Свободы.

Громило бросает меня в тесную яму в подвале Пункта А. Я больно ударяюсь рукой, и, опустившись на сырую землю, потираю ее. На самом деле Пункт А — это давным-давно заброшенный Дом правосудия, находящийся через три таких же мрачных здания от Администрации. Изгои накрывают наспех вырытую яму деревянной крышкой и садятся сверху. Громко чавкая, с насмешкой и некоторой долей иронии обсуждают мятеж, предполагая вероятные концовки.

Понимая, что мне не выбраться, я, обхватив колени, немного успокаиваюсь. И все еще, отчаянно не верю в то, что произошло. Я не должна пересиживать в темной, сырой и холодной копанке, где места для меня одной и нет возможности даже ноги разогнуть, и всю досадливо тянущуюся ночь, слушть, как гремят взрывы и палят ружья. Я должна прикрывать Люка, видеть, что с ним ничего ужасного не приключилось, ведь складывается жуткое впечатление, будто Департамент-9 закидывают бомбами.

Меня не покидает плохое предчувствие. Я больше не могу сидеть, сложа руки, необходимо что-то предпринять. В который раз поднимаюсь, подпрыгиваю, но крышку сдвинуть не выходит.

— Ребята, — обращаюсь я, — выпустите меня, пожалуйста!

— Как ты уже надоела! — недовольно ворчит один.

— Ага! — поддерживает друга второй. — И спать не даешь… А мы ведь люди, нам нужен здоровый сон.

Да как они могут спать в такой неспокойный час! Неужели им плевать с высокой башни на то, что происходит на улице? Скорее всего, иначе бы они тут не околачивались, сторожа меня.

— Пожалуйста! — снова прошу я.

— Замолчи ты! — гавкает первый, ударив громоздким кулаком по крышке ямы.

Минуты тянутся неимоверно долго, и мне кажется, что прошла вечность с тех пор, как я в последний раз видела Люка. Я все больше тревожусь за него. Люк — дорогой мне человек, и если с ним что произойдет… Внезапно меня обуревает тревога: а вдруг в него попала пуля или осколок и его уже нет? Нет! Лишь бы не Люк! Я не могу его утратить, я не знаю, как без него жить. Хотя и злюсь на него, ведь он не имел права отправлять меня сюда. Он распорядился запереть меня здесь, лишь потому, что беспокоится за меня. Наверно, он боится потерять меня настолько сильно, как я боюсь потерять его.

После пяти неудачных попыток вылезти из глубокой копани, сил совсем не остается. И на пару минут я забываюсь беспокойным сном. Меня преследует кровавый давешний кошмар, будто Котел полностью разрушен и осталась только я в окружении сотен смрадных полуразложившихся трупов.

Опрометью проснувшись, отгоняю дурные мысли. И с опозданием замечаю, что наступила гулкая зловещая тишина: изгои не храпят и не бормочут, с улицы не доносится беспрестанное звенящее бахканье и отдаленные хлопки выстрелов. Но приближающийся непарный топот, меня настораживает.

— Ее здесь нет. — слышу я голос Фрэнка прямо над собой.

— Я так и знала. — откликается Аарон Селестайн.

— Мы все обыскали…

— Но где-то же она должна быть! — рявкает Селестайн. Через тонкие щели досок крышки, вижу, как она надевает черные перчатки.

— Возможно, она мертва… — предполагает Фрэнк.

— Искренне надеюсь. — продолжает Аарон Селестайн. — Нам будет достаточно Люка. Его казнь покажет, что идти против Сейма глупо, опасно и бессмысленно. А нам пора возвращаться, сейчас начнется Снос. Нам оставаться здесь больше ни к чему.

Аарон Селестайн и Фрэнк, торопясь, уходят. Я выжидаю несколько минут. И с трудом вникаю, что Люк жив. Он жив! Я так рада. Так счастлива, что не могу найти верных слов, чтобы передать это волнительное чувство. И к тому же он в относительной безопасности. Ну, почти в относительной безопасности, если не учитывать, что его планируют казнить. Но он умный и проворный, он сможет незаметно убежать, я в это верю. Он ведь бесследно удрал из Департамента-2, когда его арестовали, и в этот раз сможет. Он найдет способ, я это знаю.

И мне надо побыстрее уходить. Тянусь к крышке, подпрыгиваю раз и еще. Только с третьей попытки мне удается ее сдвинуть. Хватаюсь за край пола и подтягиваюсь. Вылезаю. На деревянном полу, среди остатков еды, лежат два окоченевших мертвых изгоя. И когда их убили? В каждого во лбу зияет дырка от пули, из которой змейкой вытекает кровь.

Вместо того, чтобы бежать прочь от Пункта А к отверстию в Дуге, я поднимаюсь на крышу Дома правосудия. Все ровно мне не улизнуть на ничейную территорию за Дугой по одной простой причине: я не успею к ней дойти. Бомбы застанут меня среди поросшего сорняками поля, где негде укрыться. Впрочем, для меня куда важнее знать, что Люк жив. И то, что я вот-вот умру, для меня всего лишь не стоящий внимания пустяк — рано или поздно это бы случилось. К тому же, я узнала то, подтверждение чему искала всю жизнь: за Дугой есть жизнь, и мир не уничтожен. Моя душа спокойна.

Выйдя на запущенную крышу трехэтажного здания, смотрю на пустынное бледно-серое рассветное небо. Солнце лениво поднимается, мало-помалу прогревая воздух. Вздымается легкий ветерок, лаская утренней прохладой кожу. Никогда еще в Котле не было настолько тихо, даже в такую рань. Смотрю на полуразваленное здание администрации. Кажется, Хемстворд говорил, что его ничто не разрушит, наверно, он один из немногих, кто был отъявленным жизнелюбом и верил в лучшее. Площадь Свободы устелена дымящим пеплом и усеянная, как земля плодами, многочисленными трупами.

Высоко в небе увеличивающимися точками надвигаются больше десятка планолетов. Затаиваю дыхание, сердце щемит, а ноги, обмякая, подкашиваются. Сейчас полетят бомбы, которые начисто сотрут Котел. Надеюсь, мятежники все же прорубили стены, и большая часть населения разошлась по соседним округам. Планолеты молниеносно проносятся над Департаментом-9, оставляя за собой белые дымчатые полоски, и исчезают. Но, почему они не выпустили бомбы? Неужели Снос отменили?

Сощурившись, продолжаю всматриваться в окрашивающееся небо. Аарон Селестайн ни за что не поменяет своего решения, и не стоит думать, будто Котлу дали второй шанс на существование.

Из стороны давно завалившихся домов, когда-то предназначавшихся для семей рабочих, едва слышно доносится бурный клекот и гвалт. Не на шутку встревожившись, присматриваюсь: люди, возможно, целыми семьями, вышли из своих лачуг. Наверно, они услышали шум планолетов, и им стало любопытно, что происходит. Но их уйма как много. Значит, стены не прорубили, и никто не покинул Котел? И почти восемь тысяч населения погибнут прямо сейчас? У меня холодок скользит по спине. Пока еще не поздно необходимо направить всех к отверстию в Дуге! Кто-то все же спасется.

Кидаюсь к уводящей вниз лестнице. И преодолев пару метров, вдруг замечаю, стремительно опускающиеся, заслоняющие небо точно полотном, пестрые бело-серые облака. Приглядываюсь к маленькому пушистому воздушному шарику, опустившемуся ниже всех. Да это одуванчик! Я широко и ребячески улыбаюсь. На Котел скинули армию одуванчиков!

Незначительный порыв ветра уносит одуванчик в тот момент, когда он должен был опуститься на мою ладонь. Резко обостряющееся внутренне чутье, подсказывает мне убегать сломя голову и неважно куда. Ведь, кто бы мог подумать, что милые сердцу цветки — разрушительное творение, опасный плод работы технических лабораторий Богема, — бомбы.