Loving Longest 2 (СИ)

— Мне кажется, моя милая, — елейным тоном заметил Гельмир, — снизу сейчас открывается очень интересный вид.

— Во-первых, сейчас темно, во-вторых, внизу нет никого, кому это было бы интересно, — сказала Лалайт, схватилась рукой за перила и почти тут же исчезла внизу. Через несколько мгновений она появилась и сбросила на пол тело Арголдо.

Гил-Галад с криком бросился к нему.

— Жив!.. — воскликнул Гил-Галад. — Зачем я оставил его одного! — Он погладил мокрый лоб Арголдо, на котором от кривого багрового шрама расплывалась кровавая клякса.

— Тебе не кажется, Нельяфинвэ, что кто-то совсем охренел? — спросил Майрон, поправляя причёску и перекалывая на другое место сапфировую шпильку.

Да, Маэдросу так казалось.

Арголдо явно пытались изнасиловать, причём очень жестоко. Его руки были в синяках и царапинах, губы разбиты, штаны разорваны в тряпки; на бёдрах — и это выглядело страшнее всего — кровоточили глубокие, рваные царапины, оставленные длинными ногтями. Казалось, что он попал в лапы к дикому зверю или что его пытали каким-то отвратительным железным инструментом. Тот, кто напал сейчас на балконе на молодого эльфа, обезумел не только от похоти, но и от ярости и гнева.

— Какое совпадение, Майрон, — сказал тихо Маэдрос, — как раз после того, как мы об этом с тобой говорили.

— Это не совпадение, Майтимо, — спокойно ответил Саурон. — Я уже сказал, что уверен — он здесь.

— Мы… мы должны всех обойти и повидать всех, кто живёт в башне и в этой части дворца, — сказал Гил-Галад. Он уже более-менее овладел собой. — Арголдо весь в синяках. Он сопротивлялся. Он должен был ударить или поцарапать эту тварь.

— Это очень хорошая идея, Эрейнион, — сказал Саурон. — Но видишь ли, я боюсь, что сейчас он похож на насильника не больше, чем я на Саурона. Уж очень всё это нагло.

— Ты думаешь, он преобразил свою внешность? — недоуменно спросил Маэдрос. — То есть… то есть это не эльф, а айну?

— Ты забыл, что некоторые эльфы тоже могут менять внешность. Как твой кузен Финрод, например, — усмехнулся Саурон. — Даже для меня до поры до времени это выглядело убедительно, а твои собратья могли бы вообще никогда не догадаться.

— Артанаро… Артанаро! — Арголдо открыл глаза и бросился на шею к Гил-Галаду. — Артанаро… я…

— Не бойся, пожалуйста! — ответил Гил-Галад. — Только не бойся! Что случилось? Кто это был?

— Я не знаю… Я стоял на балконе у двери, где ты сказал мне стоять. Потом кто-то накинулся на меня и потащил. Фонарик упал, я не видел его лица. Он… он невероятно сильный. Он меня повалил и стал трогать руками, потом сдирать с меня одежду, всё порвалось, я отбивался, как мог. Я его очень сильно ударил между ног, может быть, даже оцарапал; он меня схватил и швырнул за перила. Я вцепился рукой в камень, но там почти гладкая стена… я стал кричать, почти тут же стал падать, потом сапог зацепился за что-то… Ногу очень больно, кажется, я вывихнул. Прости меня.

— С сапогом тебе очень повезло, Арголдо, что он зацепился так крепко, — сказал Гельмир, — ведь твой сапог так и остался там висеть. Этот безумец хотел убить тебя.

— Гельмир, — сказал Гил-Галад, — пойди по мосту во дворец и посмотри, был ли кто-то у моста со стороны дворца.

Гельмир вернулся очень быстро вместе с Туором.

— Я как раз обходил дворец, — сказал Туор. — Здесь были Эгалмот и Воронвэ, но они говорят, что ничего не заметили. Эгалмот как раз поднимался на третий этаж — там, кажется, окно распахнулось, — он должен был что-то видеть…

— Если ты позволишь, Туор, мы обойдём всех, кто живёт в башне и посмотрим, не заметим ли мы у кого-то на руках царапин или ран. Девица, конечно, вне подозрений, — и Гил-Галад с улыбкой кивнул в сторону Лалайт.

В покоях башни всё выглядело вполне мирно, хотя поздний визит короля, как и повод к нему, всех неприятно удивил. Маглор и Нариэндил играли в шахматы. Луинэтти, Куруфин и Келебримбор ужинали втроём. Амрод и Финдуилас сидели за пяльцами: по правде говоря, дочь Ородрета совсем не владела иглой, а оба младших сына Феанора, несмотря на свой непоседливый характер, как ни странно, унаследовали от Мириэль любовь к вышиванию, и Амрод уже в который раз показывал невесте особый стежок, которым вышивают лепестки. Карантира, как и Финдуилас, никто не подозревал, но они всё же заглянули к нему: он спал, и его птица, крабан, громко закричала, когда в комнату зашли посторонние. Аргон и Гвайрен увлечённо разговаривали: Гвайрен рассказывал Аргону о растениях и животных Средиземья, продолжая критиковать злополучный трактат Эдрахиля. Маэглин, зевая, спустился сверху на второй этаж в роскошном шёлковом синем халате: Маэдрос подозревал его, зная, что он способен на насилие, но на его руках не было заметно никаких ран или царапин. Подумав, Маэдрос решил, что Маэглин мог бы пойти на что-то подобное, только будучи уверенным в своей полной безопасности (как это было с Тургоном).

— Ну что ж, — вздохнул Гил-Галад, — нам придётся спуститься вниз, в сад. — Он оглянулся на Туора. — Но я попрошу тебя, Туор, сохранить этот визит в тайне.

Гил-Галад открыл своим ключом боковую лестницу; Гельмир нёс фонарь. Оглянувшись, Маэдрос увидел, что Лалайт следует за ними. В маленьком садике было темно; две высокие фигуры стояли у фонтана. Маэдрос вздрогнул: в сумерках, в синих отблесках фонаря ему казалось, что перед ним не Пенлод и Тургон, а двое майар или Валар. Тургон держал в руках потухший фонарь, Пенлод — книгу.

Увидев Тургона, Туор вскрикнул от неожиданности. Он долго смотрел на Тургона, потом ушёл на лестницу, закрыв за собой дверь.

Гил-Галад кратко, как и остальным, объяснил, что случилось.

— Я такого не ожидал, — сказал Тургон. Он надавил пальцем на переносицу, как всегда, когда не знал, что делать.

— Моих выводов это не меняет, Тургон, — сказала Лалайт. — Тем более, что пару недель назад мне тут у меня дома кое-что подсказали по большому знакомству, — розовый ротик Лалайт скривился в очень неженственной усмешке, от которой Маэдросу стало не по себе. — Мне кажется, Мелькор нашёл любителя риска себе под пару в очень неожиданном месте. Про письмо Мелькора, которое было у Куруфина, ты, кстати, слышал?

— Да, слышал от Гил-Галада, — кивнул Тургон. — И мне успели рассказать про Куруфина и его жену. Бедняжки. Ну хоть живы остались, — вздохнул он.

— А ты знаешь, что Маэглина кто-то изнасиловал прямо в твоём благословенном городе? А про то, что такие вещи происходили до этого в Валиноре, ты слышал? — спросил Майрон.

Тургон побледнел и оперся на руку Пенлода.

— Как?! Как это могло произойти? Как? — Он тревожно оглянулся на Пенлода; тот опустил глаза, будто ему было неудобно за что-то. Все молчали.

Тургон глубоко вдохнул и выдохнул, и взял себя в руки.

— Майрон, видишь ли, я всегда думал, что если я не буду замечать странного и дурного, то никому хуже не станет и оно как-нибудь исчезнет само собой. Я во многом ошибался. Ты можешь объяснить, что и с кем произошло в Валиноре и… потом? — спросил Тургон.

Майрон рассказал ему об Алдамире и Маэглине.

— Понятно, — Тургон поджал губы и бросил косой взгляд на Пенлода. — Я знаю, что не ошибаюсь в главном. Майрон, есть одна вещь, о которой я сейчас очень хочу тебя спросить. Это очень важно. После того, как я и… Эол держали в руках Сильмариллы, Эол сказал: «в них очень много от Гортаура». Ты можешь ответить, почему?

Саурон удивлённо поднял брови.

— Не знаю, почему он так сказал. Может быть… Видишь ли, когда Мелькор принёс их в Ангбанд, я взял их у него. Мне они не жгут руки, и именно я вставил их в корону. Но они были какие-то… — Саурон сделал несколько странных жестов руками. Тургон вспомнил, что он делал так, когда произносил заклинания; эти движения были пугающе похожи на тот момент, когда Саурон создавал в его, Тургона, теле женские органы. — Не могу тебе описать, как именно это было. Это было что-то вроде головы маленького ребёнка… какие-то они были ну не то, чтобы мягкие, но какие-то не вполне… даже не знаю. Возможно, потому, что Мелькор вырвал их из ожерелья, в котором Феанор носил их. Я их как бы закрыл, что ли. Наверное, поэтому. Ах, ладно, Тургон, время дорого, мне ещё надо повидать кое-кого, — легкомысленным голосом Лалайт сказал Майрон.