Loving Longest 2 (СИ)

— Видишь ли, насколько я понял, в тот день сначала на Морьо в очередной раз что-то нашло, он ударил дедушку фруктовым ножом, дедушка потерял сознание, а потом то ли дядя Финарфин, то ли дядя Финголфин, то ли кто-то ещё разбил ему голову ларцом от Сильмариллов. А Мелькор потом просто пришёл и забрал, что мог. Сначала все думали, что это сделал ты. По крайней мере, это то, что на данный момент удалось выяснить Майрону. Хочешь, спроси у него.

— Курво… да, теперь я понимаю… Майрон всё время задавал какие-то странные вопросы… зачем-то взял локон моих волос… Но это же…

— Я тебя удивлю ещё больше, — сказал Куруфин. — Ты ведь не подходил близко к своей собаке, когда увидел, что она мертва, так?

— Да, ты же помнишь. Прости, что я тебя попросил… ну, закопать его, — сказал Келегорм. — Я не мог. Ты же помнишь, я всю дорогу до Тириона рыдал в голос. Из-за него. Если бы я решил о нём… позаботиться, то все бы поняли, что я из-за него плачу. Ну за что, скажи? Зачем я его тогда не взял с собой?!

— Тьелко, я не уверен насчёт дедушки, но твою собаку вряд ли убил Мелькор, — сказал Куруфин. — Её отравили. Я не думаю, что Мелькор мог серьёзно опасаться собаки, даже твоей. Там была тарелка из…

— Да какая разница! — Келегорм махнул рукой. — Всё равно уже… — Он бессильно сел за стол и протянул Куруфину руку. — Прости меня, я всё о себе. Значит, это жена твоя такая, да? Я её, кажется, так никогда и не видел.

— Тьелко, — прошептал Куруфин, — это так ужасно. Я всё время вижу её руки, я причёсываюсь и чувствую её волосы… Я могу коснуться её ног, её груди — но её больше нет…

Келегорм крепко обнял брата, прижал к себе, вздохнул:

— Ох, Атаринкэ! — и тут же осёкся, но было уже поздно.

— «Атаринкэ»… — прошептал Куруфин, — «маленький отец»… Турко, я понимаю, что уже никогда не буду выглядеть, как отец. Я действительно схожу с ума. Никто, никогда, ничем не мог бы наказать меня хуже…

Келегорм представил себе, что было бы с ним самим, если бы он всё время видел перед собой красивые, заботливые руки Элеммакила и знал бы, что самого Элеммакила рядом нет и не будет, что он сам облечён в тело умершего возлюбленного и заставляет двигаться его умолкнувшие губы, заставляет открываться и смотреть вокруг глаза, которые он любил, глаза, которые больше не посмотрят на него.

Элеммакил, который уже больше часа ждал Келегорма к ужину, не выдержал и спустился в лабораторию — хотя, конечно, очень не любил там бывать.

Увидев его в объятиях совершенно незнакомой эллет, которую Келегорм нежно обнимал и целовал, Элеммакил похолодел от негодования.

«Что же это… — подумал он, — значит, я для него никто… Мать его ребёнка, пусть… бывший мужчина, ни то, ни сё…».

Вслух он сказал:

— У людей, как мне говорил Туор, в таких случаях обычное оправдание -«ты что, дура, это моя сестра». А ты, Келегорм, как объяснишь мне, что тут происходит?

Келегорм был настолько поглощён своими переживаниями, что не заметил его язвительного тона и ответил:

— Элеммакил, это мой брат!

— Это ещё глупее, — обиженно сказал Элеммакил. — Придумай что-нибудь получше.

— Элеммакил, — Куруфин понял, что дальнейший разговор может вылиться в совершенно ненужную — прежде всего для самого Куруфина — ссору. — Элеммакил, я действительно его брат. Куруфин. Гортаур поместил меня в это тело некоторое время назад. И я думаю, что после того, что мы сейчас выяснили, у нас всех есть все основания как можно скорее покинуть это место.

— Супруга Келегорма не захотела покинуть его, — объяснил Куруфин. — Мы решили, что отправляться всем вместе опасно, это привлечёт излишнее внимание. Они доверили ребёнка мне с тем, чтобы я доставил его тебе и Кано. Должен тебе сказать, что Маэглин знает о нашем побеге, от него, вообще-то, можно это не скрывать, и он нам даже немного помог. Но я хочу тебя предупредить, Майтимо… Мне очень не нравится этот Гватрен, который приехал с Маэглином сюда. Келегорм говорит, что после встречи с тобой по дороге он слышал, как переговариваются птицы: они сказали, что если ты ещё раз встретишься с Гватреном, тебе больше никогда не придётся охотиться.

— Ну, это можно по-разному понять, — сказал Майтимо, хотя от этого ему стало не по себе. — Да и я уже… — Он хотел было сказать, что сейчас уже встречался с Гватреном — но вспомнил, что это не так: Гватрен не видел его из-за колонны, а когда он спустился во двор, Гватрена и Маэглина там уже не было. — Ладно, пойдём, надо тебе с Рингилом найти место в наших покоях.

— Пойдём, Гвайрен? — обратился Аргон к белокурому эльфу. Гвайрен опёрся о перила моста, соединявшего башню и дворец. Его золотистые волосы развевались на ветру; в них были те же белёсые, лёгкие сероватые отблески, что и в облаках над морем.

— Прости, — ответил он. — Просто… мне что-то грустно.

…Её он всегда любил. Знал, что она — не его мать, называл «нянюшка» или «тётушка». Имени у неё тоже не было, и как её зовут, он тогда не знал.

И он действительно не знал, как зовут его самого. Когда он спрашивал у нянюшки, та отвечала:

— Я же не твои родители, я не могу дать тебе имя. Твои отец и мать приедут, вот тогда…

Дом казался ему очень большим, но там всегда было темно. Занавески всегда были задвинуты, и она не любила, когда он подходил к окну. Он ходил по комнатам; многое было ему непонятно, но он боялся спрашивать. Ничего не трогал, если прикасался — то только самыми кончиками пальцев.

В зеркале — огромном тяжёлом зеркале внизу, в зале — он тоже видел, что нянюшка — не его мать. Мальчик знал, что дети должны быть такими, как родители, потому что на картинке в книге были зайцы, большие и маленькие — почти одинаковые. Они стояли рядом, он — золотоволосый (тогда ему нравилось, что у него мягкие локоны ниже пояса), она — темноволосая, добрая, красивая. Она с усилием приподняла его так, что его лицо оказалось почти на уровне её, потом опустила, сказала:

— Ты тяжёлый, скоро я уже не смогу тебя поднять.

Она положила руку ему на голову и сделала отметину на раме зеркала. Сколько лет ему было тогда — одиннадцать, двенадцать?

— Тётушка, я тебя люблю.

— Я тебя тоже, малыш.

И они были счастливы, пока родители не забрали его.

Комментарий к Глава 36. Нянюшка Ещё раз благодарю бета-ридеров за работу, которая становится всё более и более сложной и объёмной (увы), Mistylight за проверку “лингвистического” отрывка и Анника- за все вопросы, которые очень помогают двигаться дальше :D

====== Глава 37. Indemmar (1): Сильмарилл, не стоивший Клятвы ======

Комментарий к Глава 37. Indemmar (1): Сильмарилл, не стоивший Клятвы Снова благодарю Анника- за обсуждение сюжета и последовательности подачи информации))

Indemma — мысленный образ, видение во сне (квенья)

Вопрос об испорченных или зложелательных эльфах рассматривается в другом месте. Как говорят сами эльфы, это в основном эльфы, лишённые тела, которым пришлось пережить какой-либо смертельный ущерб, но они восстали против призыва к их духу отправиться в место Ожидания. И эти восставшие — в основном те, кто был убит в ходе какого-либо злодеяния. Так они бродят как «бездомные» эльфийские души: они невидимы, кроме как в форме indemmar, которые они могут навести на других, и зачастую они полны зложелательства и зависти к «живым», будь то эльфы или люди.

Дж.Р.Р. Толкин

Маэдрос смотрел, как Гвайрен и Аргон заходят в ворота башни. Уже почти стемнело, только над самым краем моря на западе ласково светилась золотисто-розовая полоска.

«Свет уходит туда, — подумал Майтимо. — Но значит ли это, что свет — там?..»

Гил-Галад мягко взял его под руку.

— Я провожу тебя до комнаты?

С ним были Арголдо и Кирдан Корабел, но они держались на почтительном расстоянии от короля и Маэдроса. Все вместе они зашли на первый этаж башни, и вдруг Майтимо ощутил ладонью прикосновение чего-то лёгкого и мягкого. Он обернулся: это была Лалайт, её шёлковое синее платье. Она насмешливо смотрела на них. Истерлинга рядом видно не было.